причины. Следовало обсудить все с Артуром. При возникновении конфликта между детьми именно взрослые должны были бы принять все меры по его урегулированию. В нормальной ситуации мы должны были бы согласовать свои дальнейшие действия. Но ситуация не была нормальной. Более того, мы сами же её и создали.
Я снова искоса глянула на Артура. Он тоже сидел на шезлонге в неудобной, достаточно напряженной позе: опершись о колени, наклонившись вперед, с руками, сцепленными в замок, смотрел на купающихся детей. Голову его покрывал серебристый берет военно-космического флота. На запястье поблескивал довольно сложный электронный хронометр, а может быть и система, подобная моему наладоннику. Я подумала вдруг, что положение у него тоже не завидное. Ни Маргариты Михайловны, ни Елены Степановны не было видно с самого завтрака. Где они были? Что делали? Де-факто Артур точно так же как и я остался на отряде один. Только вот никаких помощников у него не было…
Вздохнув, я приняла решение. Встала и отправилась к нему.
— Артур, можно? — спросила я, прежде чем присесть рядом.
Он вскинул удивленный взгляд и, безразлично пожав плечами, ответил:
— Да, конечно.
Сев, я вкратце изложила ему все, что рассказала мне моя девочка.
— Таким образом, саму драку затеяли девчонки моего отряда, — закончила я.
— Я в курсе, — ответил Артур, все так же безралично пожимая плечами. Ни на какие обсуждения он явно не был настроен. Но уходить просто так я тоже не собиралась.
— Однако стычки могло бы и не быть, если бы мальчик не принялся задирать девочек.
— Чего вы от меня хотите? — Артур обернулся ко мне, и в его голосе, и во взгляде я увидела вдруг едва сдерживаемую злость. 'Мы снова на 'Вы', мелькнуло где-то на периферии сознания.
— От вас? — Я покачала головой. — Ничего. Я хочу, чтобы дети нормально доотдыхали эти последние дни и спокойно вернулись домой. Всё. Это можно как-то устроить?
— Как? — спросил он. Весь его вид как будто говорил: 'отстань от меня, не цепляйся'. Я подумала, что, возможно выбрала неудачный момент, но решила закончить, раз начала уж.
— Давайте будем снова общаться. — Он смотрел безо всякого выражения во взгляде. — Ей богу, Артур, у меня лично нет ничего ни против вашей мамы, ни уж тем более против вас, — здесь я вспомнила невольно, как он схватил Мамонтенка за руку, но я тряхнула головой, отгоняя воспоминание. Это была нештатная ситуация, и неизвестно еще, как бы повела себя я, обидь кто моего ребенка. — Дети ссорятся не потому, что им действительно есть что делить, а потому, что глядя на нас, начинают разделять, где 'свои', а где 'чужие'. Но никаких своих-чужих нет. Это не война, не противоборствующие группировки, даже не команды на игровом поле. Это просто дети, приехавшие в лагерь отдохнуть.
— Просто общаться? — переспросил Артур. — Ну, хорошо, — он снова пожал плечами. — Давайте будем. — И, отвернувшись от меня, снова уставился на купающихся детей.
— Спасибо, — сказала я, уходя.
Судя по всему, поддерживать общение с Артуром придется опять-таки мне. 'Инициатива наказуема', 'назвался груздем, полезай в кузов' крутились в голове старые поговорки. Я испытывала странное чувство: смесь удовлетворения и досады. 'Черт с ним. Буду здороваться каждое утро и каждый вечер желать спокойной ночи, и так до конца потока. Лишь бы весь этот дурдом, наконец, прекратился'. Резко сорвавшись с места, я разбежалась и влетела в воду на полном ходу. Занырнув, прошла вдоль самого дна, покуда хватило воздуха и вынырнула на поверхность уже безо всяких тревожных мыслей.
— Трамплин? — спросила я, подплывая к плавруку.
— Вожатым без очереди, — засмеялся он, и дети, весело загомонив потеснились.
Роман присел, я стала ему на плечи, пригнулась сама, окунувшись почти с головой и, как ракета, устремилась вверх.
Трамплин был хорош.
Глава 17
Базар. Макс и другие сюрпризы
К полудню дети наигрались и наплавались, что называется 'по самое нехочу'. Обратно отряд возвращался разморенный и притихший. Занимался самый солнцепек, и узкая ложбина меж ярко-зеленым лугом и холмом, была ярко освещена, а не пряталась в тени, как утром. Насекомые сели в высокую траву, немолчный стрекот стих. Ни дуновения ветерка не пробегало над лугом, и только детские ноги, шаркая устало по тропинке, поднимали белые пылевые облачка. Лестница также была залита солнцем. Дойдя до распутья, я свернула на тропинку, бежавшую к базару и остановилась, ожидая, когда весь отряд подойдет ближе. Дети оживились, на утомленных лицах заиграли улыбки.
— Идем на базар, — сказала я просто, когда вокруг столпились все.
Кто-то крикнул 'Ура!', в воздух полетела чья-то кепка, и уже через минуту отряд ликовал, не сдерживая своей радости. Я постояла немного, улыбаясь, а потом подняла руки, призывая детей к порядку.
— На базаре держимся все вместе. Никто никуда не разбегается… Мы отряд, — добавила я чуть громче, выдержав паузу.
Новые крики 'Ура!' были мне ответом.
— Строимся! — я развернулась, и повела отряд по тропинке, которой они уже гуляли не раз, а я впервые.
Тропка круто сбегала вниз, ныряла в глубокую ложбину, под плотный покров тесно переплетенных ветвей деревьев, прыгала с камня на камень и выходила, наконец, к бурному горному потоку, бежавшему в узком туннеле меж двух притулившихся друг к другу скал. Бег воды, отражаясь от сводов, прокатывался, усиливаясь и громыхая. У самой воды, на серых блестящих камнях утоляла жажду стайка мелких, гладких зверьков.
Едва завидев нас, они тут же брызнули прочь. Я успела заметить лишь продолговатые тела, покрытые короткой бурой шерстью. Гарнитура, среагировавшая на сокращение мышц глаза, дала увеличенное изображение, но перепончатые лапы и длинный голый хвост последнего в стае мелькнули и скрылись без следа в густых прибрежных зарослях. Только раскачивались ветки, да от земли, по подлеску неслось пронзительное верещание тварей.
— Ух, ты, — сказала я тихо. Кажется впервые я видела здесь кого-то крупнее ящерицы.
— Ух ты! — воскликнули у меня за спиной, и я обернулась посмотреть, что увидели дети.
Высоко над головами на голой, залитой солнцем скале, покрытой многочисленными надписями, содержание и характер которых не меняются от планеты к планете, было вырезано прямо в камне огромными буквами 'Макs'. Последняя, латинская буква оканчивалась длинной стрелкой, подчеркивавшей все имя.
Вздохнув, я закрыла глаза.
— Позавчера тут этого не было!
— Как это сделали?
— Лазером!
— Шмазером! Какой дурак попрет в горы лазерный резак, чтобы вырезать в скале свое имя?
— Ну не киркой же его выдалбливали… А ты бы вырезал, если б у тебя был?
Я обернулась, посмотрев с любопытством, и вся волнующаяся толпа детей замерла, ожидая ответа.
— Я бы вырезал, — махнул рукой мальчик, — но лазерного резака у меня нет! — закончил он под смех товарищей.
— Мальчишка, — улыбнулась я, сама не до конца понимая, о ком говорю. То ли о мальчике, стоящем передо мной и весело смеющемся вместе со всеми, то ли о Максе, так недвусмысленно обозначившем свое присутствие где-то здесь, рядом.
— Идем, — позвала я, и мы вошли под своды коротенького туннельчика. Тропинка, огороженная с
