издевательством в устах капитана, обернулись настоящими козлятами и барашками. Молодняк легче было перевозить, он проще переносил гибернацию и быстрей адаптировался к условиям новых планет.
Козлята уже через несколько часов после пробуждения прыгали высоко, отталкиваясь копытцами от стен вольеров, и глядели задорно и весело. Барашки блеяли жалобно, жались, дрожа, друг к дружке и затихали лишь от прикосновений человеческих рук. Но на третий день и они пришли в норму.
Я всё чаще заходила в капитанскую рубку — комнату с панорамным окном, расположенную в передней части корабля. Судно, не предназначенное для полётов в атмосфере, могло позволить себе такую роскошь. Носившая столь громкое имя, капитанская рубка была на самом деле рекреационной зоной, управление же кораблем осуществлялось из ходовой части, где и пропадали капитан, навигатор и борт- инженер. Так что компанию мне составлял только стажер, проходивший на судне свою первую практику.
Он так же заворожено смотрел на яркое, стремительно увеличивающееся в размерах солнце чужой системы и её планету — такую же пронзительно голубую, как и Земля.
Круглое панорамное окно, представляющее собой торец постоянно вращающегося цилиндрического корпуса корабля, тоже вращалось вместе с ним. И Акварис крутился вокруг стоящего неподвижно в центре солнца, кружились прочие планеты системы, кружились звезды. От этого непрестанного коловращения кружилась голова.
Потом нос корабля, сориентированного по солнцу, устремился к водному миру, миру-океану, и скоро уже Акварис неподвижно завис в центре, становясь всё больше и больше, а звезды, планеты и солнце завели вокруг него свой хоровод. Это было потрясающее зрелище, на которое я могла любоваться часами.
На утро третьего дня я увидела орбитальную станцию Аквариса. Чудо инженерной мысли, она была соединена с планетой тонкой нитью космического лифта, обеспечивающего связь поверхности с геостационарной орбитой. Основание подъемника покоилось на одном из островов дрейфующего архипелага. Снабженный системой управления и двигателями, остров представлял собой гигантское судно, способное увести сложнейшую конструкцию прочь от ураганов и бурь, бушующих на поистине безграничных просторах планеты-океана. Единственный материк планеты занимал едва десятую часть от всей её поверхности. Именно там планировалось создать сложнейший лечебно-оздоровительный комплекс, в основу которого пока что были положены всего две базы: 'Водолей' — ультрасовременный, дорогой санаторий и 'Аквамарин' — лагерь отдыха для детей шахтеров на базе первого поселения планеты.
В ожидании стыковки я ходила из каюты в рубку и обратно, проверяла и регулировала ремни рюкзака, ни одна вещь из которого мне пока так и не понадобилась.
Я прибывала на Акварис на целый день раньше срока, предусмотренного контрактом.
Я возвращалась домой.
Глава 5
Орбитальный лифт. Окончательный выбор
Орбитальная станция Аквариса, строившаяся с расчетом на интенсивный грузовой и пассажирский поток, казалась пустой. Можно было часами бродить сложными маршрутами, переходя с уровня на уровень, подниматься к куполу сферы, чтобы взглянуть оттуда на звезды и пару спутников планеты — поменьше, но поярче нашей луны — или спускаться вниз, к основанию, и смотреть на закручивающиеся спирали облаков, плывущих над океаном, бросающих на него свои синие тени, но так и не увидеть ни одной живой души рядом.
Судя по всему, я единственная дожидалась прибытия орбитального лифта. Нет, конечно были и многочисленные грузы, ждущие отправки с орбиты, и техники, сопровождающие их, но пассажиров кроме меня больше не было.
Задержись я на станции на сутки, и можно было бы воочию наблюдать швартовку огромного круизного лайнера — частного экспресса, на котором прибывали на планету отдыхающие и обслуживающий персонал базы 'Водолей'. Маленькое грузовое судно, доставившее меня в систему, выиграло сутки, прыгнув в подпространство без подготовки к прыжку. Дорогие пассажирские корабли убивали день на включение и выключение компенсаторов, позволявших не погружать пассажиров в гибернаторы на момент прохода тоннеля. Пройдя процедуру выхода из гибернации, я поняла то, что знали все без исключения космолетчики, но о чем и не подозревала основная масса Землян. Без компенсаторов гиперпрыжка туристический космос просто не состоялся бы.
Завтрашним рейсом на станцию прилетали и мои однокурсники. Это была еще одна причина, по которой я стремилась скорее вниз. Я не хотела видеться сейчас с Максом. Он непременно попытался бы пристроить меня в 'Водолей'.
После того, как показалась ползущая по нити орбитального лифта бусина транспортной капсулы, я уже не покидала зала ожидания, следя, как та стремительно увеличивается в размерах прямо у меня под ногами. Умопомрачительная высота геостационарной орбиты не позволяла адекватно оценить размеры лифта, и только когда тот подошел совсем близко, закрыв собой практически всю поверхность планеты, стало ясно, как же он велик. На меня надвигалась горошина поистине космических масштабов. Я поняла, наконец, зачем в основании шарообразной станции была вырезана огромная полусфера: именно туда заходил лифт, и многочисленные шлюзы по периметру этой полусферы позволяли быстро и без препятствий производить погрузку как людей, так и оборудования.
Прозрачный пол под ногами позволял увидеть всю процедуру от начала до самого конца. Серая, иссеченная поверхность капсулы становилась всё ближе, казалось, лифт сейчас врежется прямо в станцию. Лифт чуть замедлил своё движение, а потом тихо вошел в возвышающийся прямо посреди нижнего яруса купол. Было видно, как дрожат, стабилизируя положение капсулы, тросы, как выстреливают спрятанные в стенах захваты, фиксируя лифт, как распрямляются гармошки шлюзов, стыкуясь с выходами по ободу сферы.
Когда капсула окончательно состыковалась, внутрь хлынули многочисленные машины-погрузчики, а наружу — прибывшие с поверхности планеты пассажиры.
Загорелые до черноты люди растеклись по всему нижнему ярусу, и орбитальная станция сразу наполнилась жизнью. Кто-то тут же спешил к информационным терминалам, которые могли подсказать кратчайший маршрут в любой сектор, другие присаживались в кресла, ожидая, когда разгрузят их багаж, третьи собирались в группы, договаривались о времени и месте встречи и расходились кто куда по своим делам.
Я ощутила радостное возбуждение. Захотелось задержаться здесь, среди людей еще не на долго, и я задержалась. Встала с кресла, лишь когда погрузка лифта подошла к концу, а зал ожидания покинули почти все прибывшие.
На планету я возвращалась практически одна. Пожилой мужчина, появившийся в зале ожидания как раз в ту минуту, когда я собиралась войти, наконец, в лифт, быстро нагнал меня. Мы прошли вместе через шлюз, миновали короткий коридор, спустились вниз по пандусу и очутились в просторной комнате, похожей не на салон транспортного средства, а на гостиную с многочисленными креслами, диванами, журнальными столиками и большим голографическим экраном, на котором сменяли друг друга виды Аквариса.
— Впервые к нам? — спросил человек, улыбнувшись, и раскрыл компьютерный терминал, встроенный в столешницу одного из журнальных столиков. Замерцала полупрозрачная проекция экрана.
— Да, — ответила я, не желая вдаваться в подробности. Ведь в некотором смысле я действительно была здесь впервые. Семнадцать лет назад тут не было ни орбитальной станции, ни лифта, ни цивилизации вообще.
— Отдыхать? — сняв с шеи флешку, он подключился к терминалу.
— Нет, работать.
— О! — он взглянул мельком, снова блеснув белозубой улыбкой, — уважаю. Ну, — продолжил он, снова склонившись к терминалу, — работа в 'Водолее' это практически отдых, так что у вас есть все возможности совместить приятное с, как говорится, поле-е-езным.
