один против всего мира. До сих пор я читал об этом в книжках и не понимал, как такое может быть. Вот. Теперь понимаю.
Но я не собирался сокрушаться по этому поводу и, тем более, сдаваться.
На Лубянку попасть оказалось легче, чем в Академию Наук. Стоило только набрать номер их приёмной и пообщаться с вежливым секретарем, как мне назначили на следующий же день, к половине третьего.
В два двадцать я был на месте.
Меня заставили опорожнить карманы и пройти через металлоискатель. Он смолчал, показывая, что я девственно чист, но у людей в чёрных пиджаках возникли возражения по поводу аплинфоля.
— С компьютером нельзя, — сказал один из них.
— Это не компьютер.
— Тем более. С незнакомыми приборами категорически запрещается.
Натурально, я тут же вскипел.
— Да вы понимаете, что именно из-за вот этого самого прибора я и иду к вам!
— Не положено.
Заладили, как попугаи. Я сказал им все, что думаю о них и их методах. Они стерпели и остались вполне равнодушными — не 37-ой на дворе.
В кабинете меня встретил пожилой благообразный майор. Нет, формы на нем не было, просто я сразу понял, что он находится в звании майора. Не спрашивайте, как — интуиция учёного, помноженная на многолетний опыт.
Я начал с того, что рассказал о происшествии на проходной.
— Вы представляете, эти недоумки отобрали у меня аплинфоль!
Майор напрягся одним глазом и спросил:
— Чем они мотивировали свой поступок?
— Да ни чем! Инструкциями начальства. Но именно этот прибор и является доказательством того, что я собираюсь вам сейчас рассказать.
— Не переживайте. Излагайте вашу историю, а потом мы вместе сходим за этим… как его?
— Аплинфолем, — подсказал я.
— Вот именно. Начинайте!
И я рассказал ему всё, сделав небольшие поправки к оригинальному тексту — человек всё-таки передо мной сидел военный.
Слушал он очень внимательно и перебивал только по делу.
— Как вы поняли, что именно Бог дал вам аплинфоль?
— Элементарно! Методом исключения. Я перебрал все возможные варианты, и только один из них выдержал испытания логикой.
— Хм. А как вы поняли, что это — именно аплинфоль? Вы его когда-нибудь раньше видели?
— Отличный вопрос! Вот представьте, что вы попросили на день рождения у родителей калориметр.
— Как?
— Не важно. Вы слышали от знакомых мальчишек, что есть такой. Утром вы просыпаетесь и видите незнакомый предмет у себя под кроватью. Скажите, какова вероятность того, что предмет окажется именно калориметром?
— Допустим.
Когда я дошёл в своем повествовании до инцидента с ревнивым мужем, майор тут же спросил:
— В больницу ходили?
— Зачем? — опешил я.
— Зафиксировать побои.
— Ну, знаете, я такими делами не занимаюсь.
— Ясно, — рубанул майор и встал со своего места, подав мне руку для пожатия. — Мы свяжемся с вами, как только нам станет что-либо известно по вашему вопросу.
— А прибор?
— У нас всё по-честному. Вам вернут его на проходной.
— Я имел в виду…
Впрочем, к чему метать бисер…
Выйдя на улицу, я подставил лицо мелкому дождику, который организовался за время моего отсутствия на свежем воздухе. Приятная прохлада привела мой мозг в рабочее состояние. И вот что он сгенерировал. Мы не будем вставать на скользкий путь предателей Родины и на поклон к ЦРУ не пойдем. А нужно нам, Федя, самим продвигать наше открытие и внедрять его в массы.
Лучше не сформулируешь.
Как вы уже, наверное, догадались, недостатком идей я никогда не страдал. Поэтому схема дальнейших действий родилась у меня мгновенно. Я сниму помещение и сделаю из него павильон. Выставку. Назову его… ну, допустим, «Салон путешествий в пространстве и времени». Развешаю по стенам наглядную агитацию, фотографии с тех мест, где сам успею побывать, напечатаю брошюры для раздачи и, конечно, сам аплинфоль поставлю посередине зала на мраморную тумбочку. И повалит ко мне народ. Не академики, нет. Простые граждане, с мозолями на руках, в кирзовых сапогах и портянках. Они скорее меня поймут и оценят.
На банковском счету у меня имелись некоторые сбережения — не лаптем щи хлебаем, но я прекрасно понимал, что при нынешних ценах на аренду и услуги их надолго не хватит. А входные билеты продавать я не собирался. Не цирк ведь. Поэтому у меня родилась комбинация по первоначальному накоплению капитала.
Помню, как в июле 1991-го я получил премию за публикацию книги — сорок тысяч рублей. Положил их на сберкнижку, планируя купить попозже «Жигули», и уехал отдохнуть на Байкал. На два месяца. Когда я вернулся, на эти деньги, которые с трудом удалось выцарапать из банка, я купил видеомагнитофон, хорошенько поторговавшись с продавцом. Абсолютно не нужную вещь, но ещё бы неделя, и моих денег на пиво с чипсами бы не хватило.
Да, чуть не забыл: курс доллара скакнул тогда с двадцати пяти до ста тридцати рублей. Вот на нём я и решил заработать.
У меня где-то завалялась старая сторублевая купюра с чёрным Лениным на обложке. Взял я её, родимую, отправился в июль 1991-го и купил четыре доллара. У криминального менялы одного. Тогда за эту деятельность ещё сроки давали. Переместился в сентябрь, продал их за пятьсот, не торгуясь. Чтобы побыстрее, значит. Вернулся в июль, купил двадцать долларов. Продал в сентябре за две тысячи. Ну, и мотался так, пока не собрал два чемодана «зеленых». Мог бы и больше, но менялы на меня как-то косо стали поглядывать. Примелькался, наверное.
Офис я снял в самом центре, нанял крутого дизайнера да парочку молдавских рабочих. Они-то и привели мой павильон к надлежащему виду. За неделю. Ни одного вопроса не задали. Им что путешествия во времени, что забор на даче чиновника — лишь бы платили.
И сторожа я сразу же приставил к делу. Не сутками же мне самому там торчать. Нашёл благообразного такого дедушку, Петра Ивановича. Объяснил ему задачу: сидеть на стульчике у входа и смотреть за порядком.
Потом напечатал в типографии листовки стотысячным тиражом и отнёс их в университет студентам. Чтобы у метро раздали.
В назначенный день открытия выставки мы с Маней нарядились во всё лучшее, что у нас было. Вместо обычного жёлтого такси я заказал лимузин. С шофёром и полным баром. Но у павильона не толпился народ, пресса тоже никак не обозначила своё присутствие, и только Пётр Иванович заботливо открыл перед нами дверь.
— Фёдор! — сказала жена, когда истекли академические пятнадцать минут. — Давай уедем куда- нибудь!
— Ну? И куда?
— Всё равно. Лишь бы подальше от этого позора. Туда, где солнце, море и чистый воздух.
