Он же еще в кино идет.
– Послал мальца с портативной камерой. С экрана снял.
– С экрана?
– Ну. Только иногда дети смеются и камера дергается, а так нормально.
– Дерьмово видно, – заключил Парис.
Никель был из тех людей, которые мало за что готовы стоять горой в этой жизни. Когда у тебя избыточный вес, ты лысеешь и проводишь время в залитой искусственным светом задней комнате, тебе не очень сподручно принимать жизнь близко к сердцу. Но род деятельности, который Никель считал своим ремеслом – во всем мире это называется 'пиратским производством', – был его маленьким, неподвластным закону закоулком Империи развлечений. И к своему ремеслу он относился очень серьезно.
– Но-но, – проворчал Никель, злобно сверкнув узенькими глазками. Для убедительности он поднялся с табуретки, но, встав на ноги, оказался еще ниже. – Хочешь на цифровом диске со стереозвуком – жди одиннадцать месяцев и плати тридцатку. А хочешь первым, хочешь по-быстрому – дуй ко мне. – Он косо наляпал на коробку очередной клочок. – Так чем я могу тебе помочь? Новый фильм Копполы не желаешь? – Никель кивнул на ряд телевизоров, воспроизводивших перемещения каких-то бесформенных пузырей по серебряному экрану.
– Нет, – сказал Парис. – Нет, я тут собрался немного бабок срубить.
– Малыш, все в твоих руках. Каковы планы на эту неделю?
– Кассета. Перепишешь мне?
– А чего у тебя?
– Это не видео. Аудио.
– Музыка? – Никель почесал физиономию, поскреб ногтями прыщи. Если у тебя нелады с внешностью, у тебя нелады со всем. – Я музыку больше не качаю, но, пожалуй, помочь смогу. Что-нибудь нормальное?
– Ян Джерман. Ну, этот тип из 'Власти соблазна' или как их там.
Никель ядовито хихикнул:
– Да, брат. Ты чего, из гнилого пня с улитками вылез?
– С улит?.. – Парис недопонял.
– Сейчас все кинутся этот хлам толкать. Чего там у тебя, концерт, что ли?
– Нет, это... Этого еще никто не слышал...
– Что?
– Как ты сказал, из гнилого пня...
– Никто не слышал?
Парис и Никель словно слились в глубоком поцелуе непонимания, переметывая комок замешательства туда-обратно.
Парис сказал:
– Да я тут прикинул, может, это чего-нибудь стоит. Шлепнем пару копий, толкнем...
– Погоди! Ты что сейчас сказал – этого никто не слышал?
– Это новые вещи. У меня есть его новая запись.
– Новая... – Никель понимал все меньше.
– Ага. Новая. Он только что записал. Я же говорю, этого еще никто не слышал. Я прикинул – скачаем, несколько сотен сделаем.
Коробка от кассеты вместе с клочком, который должен был ее украсить, за несколько секунд до этого выпал из руки Никеля, его пальцы онемели, потеряв чувствительность. Никеля укололо новое и крайне острое ощущение – реакция на запах денег. Это было тактильное ощущение алчности.
– Несколько сотен... – дернулся Никель. – Да ты смеешься, а?
– Думаешь, так много не сделать?
Хлоп. Никель, не веря своим ушам, бухнулся обратно на табуретку. Собрался с силами, чтобы прояснить некоторые детали.
– У тебя что, зимняя спячка? Ты что, в подполье сидишь? Он же умер.
– Чт?..
– Ян Джерман умер.
Новость разорвалась как бомба и оглушила Париса.
– Ян...
– Умер. Ага, доходит до тебя. Нет его, умер. Покончил с собой.
– Пок... Когда?
– Не знаю.
– Во сколько?
