когда Парис чуял его, он всегда вспоминал Кайлу. Кажется, с тех пор как они расстались, этот запах чудился ему все чаще и чаще.
– Привет, малютка, – сказал Парис.
– Не называй меня малюткой. Чего пришел?
– Хочу поговорить.
Кайла вскинула брови:
– Можно подумать, ты умеешь что-то еще.
– У меня кое-что есть.
– Не сомневаюсь.
– На этот раз я не шучу, малютка.
– Ага. Не шутишь. Точно так же ты не шутил последний раз, когда собирался достать денег и снять кино. Когда этих певцов пытался раскручивать. Когда ты...
– Теперь все иначе.
Пятно на столе, похоже, всецело занимало Кайлу. Она ожесточенно терла его бумажными салфетками, губкой и сверхэффективным чистящим средством формулы 409.
– Конечно, – сказала она, не отрываясь.
– В самом деле...
– Ты пишешь сценарий? Ты собрался фотографировать моделей? Куда тебя на этот раз занесло? Чему ты
– Я больше не играю ни в какие игры. Дело верное. Миллион долларов.
Парис наконец добился внимания Кайлы. Парис добился того, чего ему добиваться не следовало, – Кайла взбесилась.
– Убирайся отсюда! – Жар ее слов мог бы опалить ему брови.
– Послушай меня, малютка. Это...
– Я тебе сказала! НЕ СМЕЙ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ МАЛЮТКОЙ!
– В этот раз...
– В этот раз, как и в предыдущий раз, как и всякий раз, – и тебе все еще недостаточно. Меня тошнит от этих разговоров, от этих фантазий, от неосуществимых проектов. Мне нужно что-то реальное. По крайней мере, более реальное, чем то, что есть у тебя.
– Что значит 'реальное'? Играть покойницу в фильме класса Б? Сначала трахаешься, потом умираешь.
– Это не так уж мало, Парис. Да, это не бог весть что – дрянные роли в дрянном кино, но я добилась этого своим трудом. Трудом. Я могу посмотреть на все, что у меня есть, и сказать: я это заработала. Ты хоть знаешь, как пишется 'заработать'? А если не знаешь, тебя небось даже на то, чтобы в словаре посмотреть, не хватит.
Кайла владела сарказмом, как иные владеют боевым искусством. Она могла им убить.
– Не базарь. Я себе на хлеб зарабатываю. У меня есть работа.
– У тебя есть работа или ты еле-еле сводишь концы с концами? А давно ли ты последний раз говорил себе, что с прозябанием покончено бесповоротно?
Давно ли? После тридцати ночей службы в гастрономе '24/7' желание Париса уволиться набухло гнойником, который ему очень хотелось выдавить.
Поставив Париса на место, Кайла продолжила наступление.
– Этот... миллион долларов. Сколько часов честного труда ты потратил на то, чтоб его заработать? Сколько собственного пота, крови и ума вложил?
Парис молча тер одну ногу о другую. Кайла покачала головой. Она была раздражена до предела.
– Знаешь, в чем твоя проблема?
– Нет. Может, расскажешь мне, в чем моя проблема?
– Ты жил на всем готовом. Тебе все само шло в руки. Чудесная загородная жизнь в Ирвайне. Белая изгородь и маленькие красненькие корпуса школы. Чуть дальше по улице Оззи и Гарриет, в соседнем доме Бив[7], а мамуля с папулей дают тебе все, что ты пожелаешь.
– Прости, что не сбежал со шпаной и не устроил кражу со взломом. Тогда бы я нравился тебе больше?
– Ты нравился бы мне больше, если бы в тебе была одержимость. Ты нравился бы мне больше, если бы тебе хватало огня биться за что-то, а не мечтать, что все свалится на тебя само. Парис, черт возьми, взгляни на себя, взгляни на свою жизнь. Когда настало время проявить самостоятельность, ты прикатил в Лос-Анджелес, потому что это под боком. Ты рвешься в шоу-бизнес, чтобы жить припеваючи. А как только тебя прижмет и тебе не хватает на еду или на квартплату, кому ты первым делом звонишь?
Парис открыл рот. Кайла опередила его:
– Из меня ты уже что мог вытянул, кто на очереди?
Парис на секунду открыл рот и сразу закрыл, не сказав ничего в свою защиту. Он знал, о чем речь. Он знал, куда звонить. Десятизначный номер, начинающийся с междугородного кода 714.
