Адмиралтейство сообщило, что, если в Средиземном море начнется война с Италией, Британия, в конечном итоге, ее выиграет, но при этом потеряет, возможно, 4 крупных корабля. Главы всех служб, больше встревоженные японской угрозой британским интересам на Дальнем Востоке, чем итальянскими планами насчет Абиссинии, резко возражали против любых действий, которые могут вызвать войну с Италией. Адмирал Хыоз-Халлет считал, что на такую оценку ситуации сильно повлияло восхищение, которое испытывали многие старшие морские офицеры по отношению к Муссолини.
И британский кабинет министров решил плыть по течению — ничего не предпринимать, а подождать и посмотреть, что произойдет через две недели, когда вновь соберется Совет Лиги. Макдональд считал, что они столкнулись с самой серьезной проблемой с 1914 года, и Болдуин дал указания Хоару: «Уберегите нас от войны, мы к ней не готовы». Хоар жаловался на Болдуина министру финансов Невиллу Чемберлену: «Стэнли не хочет думать ни о чем, кроме своего очередного отпуска и необходимости любой ценой держатьсяподальше от этого дела». Он сетовал на «равнодушие Стэнли» и на то, что «Рамсей — паникер и малодушно капитулирует перед итальянцами».
В то время как Эфиопии по-прежнему не давали права покупать оружие, а британское и французское правительства не предпринимали никаких шагов против Муссолини, британские банки прекратили предоставление кредитов итальянским заводам. Это причинило Муссолини некоторые неудобства и вызвало его тревогу. 13 августа он пожаловался на данное обстоятельство французскому послу и предупредил его, что, если Англия и Франция сделают какие-то шаги, которые могут серьезно угрожать Италии, он от отчаяния, не колеблясь, объявит им войну.
В течение августа итальянские транспортные корабли перевозили войска по Суэцкому каналу. Шло наращивание военной силы. У Де Боно, командующего войсками в Эритрее, и генерала Родольфо Грациани, на юго-востоке Итальянского Сомали, находилось под командованием 150 000 человек. 24 августа сыновья Муссолини — Витторио и Бруно — отправились в Восточную Африку. Витторио было 18 лет, и он поступил в авиацию. Это был минимальный возраст для поступления в воздушные силы, поэтому Бруно, которому едва исполнилось 16, сделать этого не мог. Однако Муссолини поддержал его просьбу о призыве в армию, и мальчика зачислили. Бруно был далеко не единственным фашистским подростком, кому удалось записаться в армию до совершеннолетия. Галиаццо Чиано, вернувшийся с Эддой и всей семьей из Шанхая, также записался добровольцем в авиацию и отбыл в Восточную Африку.
28 августа Муссолини председательствовал на заседании кабинета. После заседания было выпущено сообщение для прессы, в котором разъяснялась позиция правительства. Эфиопия — государство дикарей, не заслуживающее, чтобы с ним обращались как с цивилизованной нацией или принимали во внимание в международных вопросах. Цели Италии в Эфиопии никоим образом не ущемляют британские интересы, поэтому нет никаких оправданий попыткам Британии настроить против Италии Лигу Наций.
В начале сентября в Женеве собрался Совет Лиги Наций. На нем были заслушаны аргументы итальянской и эфиопской сторон. Эфиопию представлял несколько напыщенный адвокат-француз, и, как только он начал говорить, Алоизи, согласно инструкциям Муссолини, вышел из зала. Совет Лиги перенес обсуждение на заседание Комитета пяти (Британии, Франции, Польши, Турции и Испании). Комитет Пяти предложил Италии еще большие концессии в Эфиопии, но Муссолини снова отверг это предложение.
В кабинете министров Британии Идеи и Чемберлен стояли за жесткие меры против Италии. Но Болдуин, Хоар, Макдональд и Саймон хотели идти на уступки Муссолини, а Лаваль настаивал на уступках еще резче. Он меньше боялся бы озлобить Муссолини, если бы мог быть уверен, что Британия поддержит Францию в случае германской агрессии. Но визит Саймона к Гитлеру, британское осуждение франко- советского пакта и морской договор Британии с Германией подорвали веру французов в альянс с британцами и утвердили их в важности альянса с Италией.
Британская партия лейбористов и либералы проявляли все большее недоверие к искренности правительства, когда оно провозглашало, что поддержит Лигу Наций и остановит Муссолини. Блестящий поэт-сатирик Сагиттариус, публиковавшаяся в лондонском левом журнале «Нью стейтсмен», великолепно описала отношение Лиги Наций к абиссинскому кризису:
11 сентября в Женеве Хоар обратился к Генеральной Ассамблее Лиги Наций. Он произнес на удивление сильную речь в поддержку Лиги и пообещал, что Британия присоединится к любым санкциям, которые будут введены против Италии. Бельгийский делегат, Поль Гиманс, прослушав речь Хоара, заметил: «Британцы решили остановить Муссолини, даже если для этого потребуется применить силу». На следующий день Лаваль вызвал еще большее удивление, выступив почти столь же резко, как и Хоар, в поддержку санкций. Неужели Лига, Британия и Франция наконец решились предпринять действенные шаги, чтобы остановить агрессию Муссолини против Эфиопии?
Но за день до этих выступлений на Генеральной Ассамблее состоялись две личные беседы между Хоаром и Л авалем. Они сошлись на том, что должны попытаться удержать Италию на стороне союзников и сохранить достигнутое в Стрезе единство. Ни при каких обстоятельствах они не станут воевать с Италией. Хоар сказал, что британское правительство имеет в виду всего лишь запрещение импорта некоторых итальянских товаров, а это никто не может расценивать как военные действия. Лаваль передал эту ободряющую новость Алоизи. Он сообщил ему, что ни он, ни британское правительство не рассматривают даже возможность закрытия Суэцкого канала и что он не думает, будто Муссолини станет серьезно возражать, если англичане решат не покупать кьянти.
Итальянская пресса начала бурную кампанию против Британии. Журналисты писали, что все проблемы с Эфиопией и Лигой возникают из-за англичан, преследующих свои цели. Они напоминали о тридцати тысячах бурских женщин и детей, погибших в британских концентрационных лагерях в Южной Африке во время Англо-бурской войны. Они вспоминали о резне в Амритсаре в Индии в 1919 году. Однако британское министерство иностранных дел использовало, правда не всегда успешно, свое влияние на прессу, чтобы воспрепятствовать критике Италии и Муссолини. Всякий раз, когда «Джорнале д'Италиа» обвинял Британию в том, что та планирует войну с Италией, британское правительство поспешно уверяло публику, что не имеет подобных намерений.
Однако Болдуин позволил Идену и Ванситтарту уговорить себя усилить британский флот на Средиземном море. В Гибралтар, на Мальту и в Александрию были посланы пять крейсеров, два из них линейные, и несколько кораблей меньшего водоизмещения, которые дополнили базирующиеся в Средиземном море четыре линкора, два авианосца, сорок эскадренных миноносцев и одиннадцать подводных лодок. Итальянская пресса злобно поносила британцев, и в Риме каждую минуту ждали объявления войны, но Муссолини не терял выдержки.
Драммонд был встревожен. 17 сентября он писал Хоару, что не сомневается: начав войну, Муссолини не удовлетворится меньшим, чем покорение всей Эфиопии или по крайней мере триумфальный вход итальянской армии в Аддис-Абебу. Разве что негус капитулирует безоговорочно. Драммонд докладывал, что большинство итальянского народа, особенно молодежь, восторженно поддерживают Муссолини. Так что в нынешнем настроении и Муссолини, и итальянский народ скорее пойдут на самоубийство, чем повернут назад. Итальянская пресса предлагала объявить войну Британии и хвалилась, что итальянской авиации не составит большого труда разбомбить Мальту и уничтожить британский флот. Болдуин решил, что безопаснее будет перевести флот в Александрию. Муссолини откликнулся на это посылкой войск из Италии в Ливию, откуда им будет сподручнее вторгнуться в Египет.
Раффаэле Гуарилья был отозван с должности посла в Мадриде и стал главой министерства иностранных дел. Он организовал высокоэффективную шпионскую сеть в Лондоне, Париже и Женеве. Однажды ему даже удалось заполучить экземпляр совершенно секретного доклада британского
