поступить. – Скажите ему, что это Алекс Кальдер. Я его друг.
– Все в порядке, Зита, – послышался голос, и через миг рядом с Зитой возник Перумаль. – Входи, Зеро.
Они прошли вслед за ним в гостиную, очень напоминавшую ту, которая была у Перумаля в Илинге, только без фотографий, цветов и курильницы.
– Значит, ты меня все-таки нашел, – произнес Перумаль, жестом приглашая неожиданных гостей присесть. Несмотря на то, что вот уже месяц он находился в безопасности, выглядел он немного напуганным. – Кто-нибудь еще обо мне знает?
– Только мы, – ответил Кальдер. – Познакомься с Сэнди Уотерхаус. Она – юрист и исключительно надежный человек. Мы с ней друзья.
Перумаль улыбнулся Сэнди, та ответила ему ослепительной улыбкой. Затем лицо Перумаля снова помрачнело.
– Как ты меня нашел?
– Мы с Сэнди обсуждали твое исчезновение. Вначале мы подумали, что ты покончил с собой, и это в сложившихся обстоятельствах было бы вполне объяснимо. Мы знали, что ты попал в беду. Кроме того, желание пару дней покататься на снегоходе абсолютно не соответствовало твоему характеру. Затем я понял, что, пока тебя считают мертвым, все твои неприятности остаются в прошлом. Но при этом действительно мертвым тебе быть вовсе не обязательно. Я подумал, что твое тело не нашли, возможно, потому, что его там вовсе и не было. Поэтому мы снова отправились к Нейту. Он поведал нам, как вы с ним проехали к ущелью. Оставив твой снегоход на склоне, Нейт с помощью своей машины вызвал лавину. Затем вы вдвоем укатили на его снегоходе, после чего он доставил тебя на грузовике в Канаду.
– До самого Калгари. Оттуда я на автобусе доехал до Ванкувера. До сих пор не могу поверить, что наш план сработал.
– Некоторые туристы вас тогда видели, но решили, что вы пара – мужчина и женщина. Копы искали вас в качестве свидетелей, но, не найдя, не удивились.
– Нейт никому больше об этом не говорил?
– Пока нет.
– Думаю, что он был вправе вам все рассказать. Я сказал, что плачу ему сразу десять тысяч и буду доплачивать каждые три месяца еще по пять, пока он держит язык за зубами. Но он заявил, что расскажет все как было, если его станут обвинять в убийстве.
– Как ты скрылся, я понял, – сказал Кальдер, – но каким образом ты ухитрился влипнуть в эти неприятности, мне до сих пор не ясно.
Перумаль вздохнул, поскреб подбородок и сказал:
– Все началось с массивной итальянской операции, которую проводил в прошлом году фонд «Тетон».
– Я так и думал, – заметил Кальдер. – Джен была каким-то образом с этим связана?
– О да!
– Поделись.
И Перумаль поделился.
Первым делом он поведал, как Викрам убедил его сфальсифицировать ревальвацию, пообещав новые, крупные сделки. К своему великому сожалению, Перумаль принял его предложение. Это осталось незамеченным. Перумаль существенно повысил свое реноме и получил крупный бонус за операции, проведенные им с фондом «Тетон», но все равно чувствовал себя несчастным.
Затем Джен ушла с работы и обвинила «Блумфилд-Вайс», и в частности Карр-Джонса, в сексуальном домогательстве. Перумалю Джен всегда была симпатична, и он даже восхищался ею, когда она работала в группе деривативов. Он была вовсе не глупа, и то, что Карр-Джонс ее третировал, Перумаль считал несправедливостью. Трейдер с отвращением наблюдал за тем, как босс оскорбляет девушку, как издевается над ней, и ему было стыдно, что он не смеет поднять голос в защиту Джен. Поэтому, когда она после увольнения предложила ему где-нибудь встретиться, чтобы немного выпить, он охотно согласился, при условии, что встреча состоится подальше от Сити.
Они встретились в небольшом баре в Южном Кенсингтоне. Джен в тот вечер была обворожительна, и они выпили довольно много, гораздо больше, чем привык Перумаль. Джен рассказала ему, что произошло, и он выразил свое сочувствие и негодование. Затем Джен упомянула об облигациях ИГЛОО. Оказалось, что она обнаружила в ксероксе документы, из которых следовало, что фонду «Тетон» грозят большие потери. Джен со смехом спросила его, что намерена делать группа деривативов: откроет ли она реальные потери или предпочтет сфальсифицировать переоценку? Джен рассказала о том, как ей приходилось фальсифицировать цифры ревальвации, когда она работала в группе Карр-Джонса. Перумаль в тот вечер хотел ее утешить, морально помочь, и поэтому он рассказал ей о том, что сделал.
Через пару дней Карр-Джонс, который казался очень испуганным, отвел Перумаля в сторону и сказал, что группе деривативов следует по максимуму увеличить число сделок с фоном «Тетон». При этом Карр- Джонс добавил, что кто-нибудь сможет пожелать проверить цены облигаций ИГЛОО, и это его очень тревожит. Он спросил у Перумаля, нет ли с ИГЛОО каких-либо проблем, на что тот ответил, что все в порядке. Но он тут же запаниковал, осознав, что когда пил в компании Джен, та искала вовсе не сочувствие, а компромат. Искала грязь, чтобы вылить ее на Карр-Джонса. Перумаль сомневался, что девушка нашла какие-то материалы. Скорее всего она просто ловила рыбу в мутной воде, и он тогда, как последний дурак, заглотнул наживку. Джен сказала Карр-Джонсу, что переоценка облигаций была сфальсифицирована и что ей это доподлинно известно. Перумаль решил, что она, пользуясь этими сведениями, хочет заставить Карр- Джонса отступить в судебном споре. Он по телефону умолял Джен не подставлять его, но та отказалась даже слушать. Девушка была полна решимости вынудить Карр-Джонса извиниться или заставить его мучиться. А лучше, если удастся сделать и то и другое, сказала она тогда.
Несколько дней спустя Джен нашли мертвой. Перумаль точно не знал, что с ней случилось, но у него не было никаких сомнений в том, что это не самоубийство. Он был убежден, что в смерти девушки виноваты либо Карр-Джонс, либо Викрам.
Италия вышла из зоны евро, фонд «Тетон» с огромной выгодой погасил облигации ИГЛОО, и дела после этого продолжали идти как обычно. Ни Карр-Джонс, ни Перумаль не вспоминали недавний разговор о сомнительной ревальвации. О Джен они тоже старались не упоминать. Перумаль изо всех сил старался выкинуть из памяти ее смерть.
Через год началась операция с облигациями «ДЖАСТИС», и кошмар повторился. Поначалу рынок работал в пользу фонда «Тетон», но затем банковская система Японии начала шататься, и положение стало крайне неустойчивым. Индекс «Никкей» колебался где-то на уровне заветного барьера в семь тысяч, а волатильность стала почти беспредельной. Оба эти фактора означали катастрофическое падение цен на облигации «ДЖАСТИС». В середине января Перумалю позвонил Викрам и попросил провести спасительную для фонда переоценку облигаций.
Перумаль отказался. Он искренне сожалел, что сделал год назад. Ему было ясно, что неправильная ревальвация ИГЛОО была чем-то гораздо более важным, чем простая административная ловкость рук, о которой скоро все забудут. Перумаль понимал, что его будут просить исполнить этот трюк снова и снова. Поэтому, собрав волю в кулак, он сказал «нет».
Затем он получил анонимный е-мейл: «Вспомни Дженнифер Тан». Послание не оставляло никаких сомнений: в нем говорилось об облигациях «ДЖАСТИС». Если он не откликнется на просьбу Викрама, его ждет участь Джен. Перумаль не знал, как поступить. Ему хотелось посоветоваться с Радой, но он на это не решился, так как опасался, что она ответит: «Скажи „нет“ и будь готов ко всему». Говорить на эту тему с Карр-Джонсом было нельзя, так как это означало возвращение к теме фальсификации облигаций ИГЛОО. Помимо всего прочего, Перумаль очень сильно подозревал, что босс замешан в смерти Джен. Он приехал в Норфолк, чтобы обсудить проблему с Кальдером. Затем, испугавшись, что Кальдер будет настаивать на том, чтобы он обо всем поставил в известность руководство «Блумфилд-Вайс», уехал из Норфолка, так толком ничего и не сказав. Им овладело отчаяние, казалось, что выхода уже нет. Но затем ему в голову пришла идея: сделать вид, что он согласен с предложением Викрама, а затем разыграть собственную гибель.
Поэтому, встретившись с Викрамом в офисе фонда «Тетон», Перумаль согласился сфальсифицировать ревальвацию. А три дня спустя он исчез. Удивительно, но исчезновение прошло без сучка и задоринки.
