— Конечно, — ответил Бентон уже без улыбки. Он коротко встряхнул руку Кальдера и замялся. Было видно, что ему не хочется завтракать со своим бывшим коллегой. Хотя Бентон номинально возглавлял Лондонское отделение, но эта должность была скорее административной и представительской. Тарек возглавлял европейский отдел постоянных доходов, и его группа зарабатывала кучу денег. Сотни миллионов долларов. Звезда Тарека только восходила, и Бентон решил остаться.
— Мне нравится место, которое ты выбрал для встречи, Тарек, — сказал он, оглядывая богато украшенный зал.
Тарек улыбнулся. Он поднял бровь, и тут же к столику подлетел метрдотель. Тарек заказал себе моцареллу, хлеб и приправу на оливковом масле, Кальдер — полноценный завтрак, а Бентон — мюсли и фрукты. Кальдер уже забыл, насколько внушительно выглядел Бентон в своем безупречном костюме и с хорошо поставленным властным голосом. Вне стен «Блумфилд-Вайс» он уже не выглядел тем простаком, каким казался в операционном зале биржи.
Несколько минут Бентон с Тареком поболтали о том о сем, не замечая присутствия Кальдера, пока наконец Бентон не повернулся к нему.
— Я не ожидал тебя здесь увидеть, Алекс. — Он говорил подчеркнуто вежливо и старался не выдать голосом недовольства, что Тарек его так подставил, но в глазах застыла настороженность.
— Алекс хочет тебя кое о чем спросить, — пояснил Тарек.
Кальдер заметил, как в глазах Бентона промелькнуло облегчение. Он вдруг понял, что тот, наверное, решил, что Тарек снова хочет взять его на работу, и этот завтрак не что иное, как собеседование. Но простой вопрос — совершенно другое дело!
— Ну разумеется, — ответил Бенсон, улыбнувшись. — Задавай!
— Ты помнишь Марту ван Зейл?
Бентон заколебался, явно застигнутый врасплох неожиданным поворотом, который приняла беседа.
— Да, помню. Она была женой Корнелиуса ван Зейла. Ее убили, верно? В Южной Африке. Ужасная трагедия. — Он покачал головой. Его реакция казалась искренней.
— Тодд, сын Марты, хотел бы задать тебе несколько вопросов о ее смерти. Мы с его женой давние друзья, и она попросила меня поговорить с тобой.
— Понятно, — сказал Бентон. — Я в курсе, что Тодд хотел со мной об этом поговорить.
— И ты уклонился от встречи?
Бентон улыбнулся:
— Корнелиус ван Зейл — важный клиент нашего банка. Я посчитал неэтичным обсуждать с его родственниками смерть его жены.
— А ты спрашивал у него, можно ли поговорить с Тоддом?
— Нет, не спрашивал. Семейная жизнь успешных людей часто очень непроста. Если я правильно помню, Марта была его второй женой. Сейчас он женат в третий раз. А Эдвин — сын от первого брака — работает на него. Я не знаю, какие отношения существуют у них в семье, и не хочу этого знать. И если я не собирался обсуждать эти вещи с Тоддом ван Зейлом, то тем более не буду с тобой.
Кальдер ожидал такого ответа.
— Сейчас Тодд находится в коме и лежит в больнице. Несколько дней назад он попал в авиакатастрофу. Точнее, мы оба в нее попали.
Бентон нахмурился:
— Мне очень жаль это слышать. Надеюсь, с ним все будет в порядке.
— Я тоже, — заметил Кальдер. — Но его жена очень хочет получить ответы на эти вопросы. Вот почему я здесь.
— Ей сейчас, наверное, очень трудно. Но боюсь, ничем не смогу помочь.
Кальдер набрал побольше воздуха.
— Ты помнишь Дженнифер Тан?
Бентон вздохнул:
— Я все ждал, когда ты об этом заговоришь. Мы все тогда обсудили с Сидни. Это все уже в прошлом.
Сидни Штал был председателем совета директоров «Блумфилд-Вайс». Кальдер был очень разочарован, что после смерти Джен Бентона не уволили.
— Не все осталось в прошлом, разве не так, Бентон? Недели не проходит, чтобы я о ней не вспомнил.
Бентон бросил на Кальдера быстрый взгляд. Кальдер знал, что задел его за живое. Поведение Бентона было тогда неправильным и даже черствым, но Кальдер не верил, что он желал Дженнифер смерти. Что бы Бентон ни говорил в свое оправдание и как бы ни прикрывал свою задницу, он наверняка понимал, что не должен был отстранять ее от должности, когда она выдвинула иск о сексуальном домогательстве против своего предыдущего начальника. Тот был подонком, и все это отлично знали, но этот подонок приносил банку сто миллионов долларов в год. Поэтому когда встал вопрос о том, что кто-то должен уйти, Бентон сделал выбор, уволив Джен.
— Ответ на мой вопрос очень важен для меня и людей, которые мне дороги. Я очень рассчитываю на ответ.
Бентон заерзал на стуле, не зная, как поступить, но Кальдер терпеливо ждал.
— Хорошо, — наконец сдался он. — Однако при условии, что об этом не узнает Корнелиус и все останется между нами. Что за вопрос?
Кальдер рассказал о письме, которое Тодд нашел в бумагах бабушки, и о том, что в нем упоминался Бентон. Тот напряженно слушал.
— Итак, о чем ты должен был рассказать матери Марты, как она хотела? — спросил Кальдер.
— Я не знаю, — ответил Бентон. — Я действительно не знаю. Эта женщина приезжала ко мне сразу после смерти Марты. Для нас всех ее гибель стала настоящим шоком. Мы с Мартой не очень хорошо знали друг друга, встречались всего пару раз, но такая смерть… Господи! — Он скривился. — В Южной Африке в то время творился настоящий кошмар. Может, там и сейчас так. Я ни за что туда не вернусь.
— Так что ты ей сказал?
— Я сказал ей, что понятия не имею, что имела в виду Марта. Я всю голову сломал. Единственное, что мне приходит на ум, так это то, что я, возможно, сказал лишнего во время ужина в Кейптауне. Меня направили туда незадолго до ее смерти оценить южноафриканские газетные активы «Зейл ньюс». Нужно было либо закрыть газеты, либо продать их. Южная Африка оказалась ужасной страной, и Марта меня жалела. Думаю, что я вскользь упомянул о нехватке оборотных средств у «Зейл ньюс». Мне кажется, она считала, что бизнес Корнелиуса стоил десятки миллионов. Конечно, так и было, но и долги оказались не меньше. Он едва сводил концы с концами, выплачивая проценты по облигациям. Покупка «Гералд» только увеличивала долг, это было смелое решение. Полагаю, когда жена богатого человека узнает, что семья практически разорена, для нее это становится шоком.
Кальдер не спускал с Бентона тяжелого взгляда.
— Это все?
Тот пожал плечами:
— Это все, что мне пришло в голову.
— А какова была реакция матери Марты?
— Разочарование. Думаю, она ожидала чего-то другого.
— Она спрашивала тебя о дневнике?
Бентон нахмурился:
— Это было очень давно. Может, и спрашивала. Я действительно не помню.
— А ты нигде не видел его? Марта не передавала его тебе на хранение?
Бентон хмыкнул:
— Мы же не были настолько близки! Она мне нравилась, но я понятия не имею, вела ли она вообще дневник. Даже если и вела, то мне бы его ни за что не показала.
— И последнее. Тебе о чем-нибудь говорит слово «Лагербонд»?
Бентон покачал головой. Он допил кофе и положил салфетку на стол.
