видимость справедливости, добра и зла. А для этого нужны независимая судебная система, парламент, где оппозиция имеет право голоса, и свободная пресса.
— Но это несовместимо с правительством, которое избирается подавляющим меньшинством населения, бросает людей в тюрьмы без суда и следствия и пытает их.
— Вот именно! С течением времени эта несовместимость станет все более очевидной, и наконец большинство в Национальной партии уже не сможет закрывать на это глаза. Тогда им придется уступить власть. Добровольно.
— И вы играете свою роль в этом спектакле справедливого правительства?
— Нет, вовсе нет. Именно буры, подобные мне, приведут страну к мирному разрешению всех проблем. Это может занять десять лет, может пятьдесят, но это случится. Независимые судьи, критически настроенные политики, свободная пресса, адвокаты, верящие в справедливость, врачи, которые не будут скрывать характер ран, которые они лечат. Со временем мы убедим сограждан, что, поддерживая апартеид, они не могут считать себя нравственными людьми. Взрыв вокзала им это не покажет и приведет к прямо противоположному результату. А я не хочу видеть свою страну в пламени пожаров революционного кровопролития.
Возразить мне было нечего. Нелс улыбнулся:
— Сколько времени вы еще пробудете в Южной Африке?
— Неделю.
— Тогда почему бы вам не провести ее в «Мейл»? Вы можете написать для нас пару статей об Америке и изнутри узнаете, как действительно работает южноафриканская пресса.
Я осталась на неделю. Затем еще на одну. Затем на месяц. Он убедил меня. И мы полюбили друг друга. Он был женат, но сейчас я не хочу об этом думать.
Я рада, что написала, как мы познакомились. Это разбудило воспоминания не только об идеях, которые мы разделяли, но и том, как сильно я его любила. И продолжаю любить.
Отчего при мысли о его измене становится только больнее.
Нелс вернулся из Филадельфии всего на несколько дней — в пятницу он снова улетает. А я задаю себе вопрос: почему он проводит выходные не дома, а там? Как обычно в дни приезда, он сразу направился в офис и приехал оттуда домой только в девять вечера. Он выглядит измотанным. Последние недели он постоянно погружен в свои мысли. Я думала, что это связано с нашим браком или смертью Хенни, но, вспоминая слова Бентона, не могу исключить, что дело, возможно, в другом. Я решила выяснить.
Я спросила, не хочет ли он чего-нибудь выпить. Он бросил на меня быстрый взгляд, видимо, подозревая подвох, но, успокоившись, устало улыбнулся:
— Да, спасибо.
Я налила ему коньяка и плеснула туда колы, а себе — бокал вина, и мы устроились у камина. Горящие дрова из голубого эвкалипта наполняли гостиную терпким ароматом.
— Дела с покупкой «Гералд» продвигаются не очень? — спросила я.
Он снова взглянул, пытаясь понять, не злорадствую ли я, и, убедившись, что мое беспокойство искренне, тяжело вздохнул:
— Не очень. Я уже был уверен, что все удалось. Но сейчас, похоже, я не могу собрать сумму, которую они просят. Рынок бросовых облигаций так и не оправился после октябрьского обвала, и все боятся. Считают, что вложения в меня слишком рискованны.
— А тебе обязательно связываться с бросовыми облигациями? — поинтересовалась я. — Одно их название чего стоит! Не проще ли взять кредит в банке?
Нелс покачал головой:
— Банкиры напуганы не меньше инвесторов в облигации.
— Ну и ладно, — сказала я. — Будут другие возможности.
— У меня нет уверенности, что «Зейл ньюс» доживет до этих времен, liefie.
Нелс впервые признался в том, на что тогда намекнул Бентон: «Зейл ньюс» была на грани банкротства. И мы впервые говорили о компании с тех пор, как он объявил мне о решении закрыть «Кейп дейли мейл». Раньше, в первые годы брака, мы часто обсуждали, как обстоят дела в бизнесе. Рассказывая мне о том, что происходит с газетами, Нелс снимал внутреннее напряжение, а мне было действительно интересно. Он настоящий бизнесмен, а мне нравится узнавать о его успехах и достижениях.
— Ты можешь продать американские издания и сохранить южноафриканские? — спросила я.
Он снова бросил на меня быстрый взгляд, и в его глазах промелькнуло раздражение. Но на вопрос он, подумав, ответил:
— Нет. Сейчас в Штатах плохое время для любых продаж. Все затаились, и никто не строит планов на будущее. Нет. Я должен найти средства, чтобы купить «Гералд». Других вариантов просто нет.
На долю мгновения мне стало даже жалко его, но потом я вспомнила ночь, когда он не пришел домой. Я допила вино.
— Уверена, что такой международный газетный магнат, как ты, обязательно найдет выход! — На этот раз у Нелса не было сомнений в моем сарказме.
Я сижу на площадке для пикников чуть повыше «Хондехука» и никак не могу унять нервную дрожь, когда пишу эти строки. Теперь мне надо быть очень осторожной, выбирать, когда и где вести свой дневник. По крайней мере здесь меня никто не потревожит, и я хочу успеть записать как можно больше, пока все еще свежо в памяти. Меня уже не тревожит то, что именно я пишу сейчас: если кто-нибудь прочитает написанное на последней странице, это уже будет настоящей бомбой само по себе.
Нелс сейчас в долине. О чем он думает? Я не имею об этом ни малейшего представления. Я была абсолютно права, когда в самом начале написала, что потеряла его. Он предал все — свои убеждения, меня. Я больше не знаю, кто он.
И я боюсь этого нового Нелса.
Утром он сказал, что хочет поработать дома. Меня сильно удивило, учитывая, что все эти дни он сбегал при первой возможности. Я собиралась отвезти Кэролайн в Стелленбош. В прошлом месяце Нелс купил ей в подарок новый проигрыватель для компакт-дисков, и теперь, как и следовало ожидать, ей захотелось полностью продублировать свою коллекцию пластинок дисками. Когда мы уже собрались уезжать, приехал Дэниел Хавенга, который привез еще одного посетителя — аккуратного маленького прихрамывающего мужчину. Дэниел, как всегда, был жизнерадостен и увлеченно расхваливал наш сад, когда к ним вышел Нелс. Не вызывало сомнений, что эта встреча была запланирована заранее, хотя я о ней ничего не знала. В этом не было ничего удивительного, поскольку в последние дни мы практически не разговаривали друг с другом, хотя он утром и промямлил что-то о желании поработать дома. Дэниел представил своего спутника как Андриса Виссера, и Нелс пригласил их в свой кабинет.
Я была по-настоящему заинтригована. Все наше общение с Дэниелом носило чисто светский характер, но эта встреча была явно деловой. В сером костюме и с тонким дипломатом в руках Виссер походил на человека, который прибыл на важную встречу, а не просто заскочил к знакомому, живущему за городом.
Я сказала Кэролайн, что мне надо кое-что закончить в саду, и обошла дом. Кабинет Нелса располагался у колокола для рабов, и я присела у тюльпанов, делая вид, что рыхлю землю, в надежде подслушать, о чем они говорят. Окно, которое Нелс обычно держал открытым, пока не наступали холода, сейчас было плотно закрыто. Было слышно, что в комнате разговаривают, но о чем — разобрать не удавалось, тем более что сорокопуты тоже решили пообщаться между собой как раз в этот момент.
Мне ужасно хотелось узнать, что они обсуждают, и я даже подумывала, не войти ли в дом и не прижаться ли к двери ухом, но все-таки не решилась. Я вернулась к крыльцу, где стоял «рено» Дэниела, и заглянула в салон машины. Внутри царил беспорядок: кругом валялись обертки от жвачки, а на заднем сиденье — университетские учебники по журналистике и СМИ и плащ. Интересно, а нет ли чего в
