Да, это не вызывало сомнений. Капитану судна хватило здравого смысла понять, что любое дальнейшее сопротивление приведет только к ненужному кровопролитию. С одной пушкой ничего не сделать против мощного крейсера, который уже настигал его. Клубы пара вырвались из трубы судна, и оно остановилось. «Шеер» осторожно приблизился к неприятелю, главный калибр и пушки правого борта были готовы открыть огонь по первому требованию. Необычайно высокие палубные надстройки вызвали некоторое удивление на борту «Шеера» и озадачили немцев. Кранке все еще опасался ловушки. Это странного вида грузовое судно вполне могло оказаться тяжеловооруженным вспомогательным крейсером, замаскированным под обычное торговое судно.
Снова на палубе выстроилась абордажная команда во главе с лейтенантом Энгельсом, готовая высадиться в шлюпки по приказу капитана. И вновь Энгельса сопровождал лейтенант Блауэ, раньше служивший в торговом флоте. Как только шлюпка отчалила, «Шеер» взял такой курс, чтобы, пока абордажная команда не пришвартуется, ничто не мешало его орудиям целиться в судно.
— Они что-то бросают за борт! — прокричал Блауэ.
Но Энгельс уже заметил темный силуэт у борта корабля и никак не мог разглядеть, то ли это кочегар, черный от копоти, то ли негр.
— Сообщение для «Шеера»! — крикнул он. — Противник бросает за борт какие-то предметы, вероятно, секретные документы. Прошу проинструктировать, что делать: попытаться выловить или высаживаться на корабль.
Сигнальщик, взятый именно на этот случай, поднялся в качающейся шлюпке; товарищи крепко держали его, пока он сигналами передавал сообщение на «Шеер». Ответ последовал немедленно: «Высаживайтесь на корабль. Вторая шлюпка займется поисками». Кстати сказать, второй шлюпке действительно удалось выловить кое-какие интересные секретные материалы, позволившие прийти к определенным выводам о косвенных результатах сражения с конвоем, от которого пока так и не оправились британские пути снабжения.
С корабля сбросили веревочную лестницу, но она оказалась слишком коротка, чтобы подтянуть шлюпку к борту. Энгельс крикнул, но ответа не было. По-видимому, джентльмены не собирались ему помогать. Лейтенант крикнул еще несколько раз, прежде чем над бортом показалась голова матроса. Выслушав настойчивую просьбу офицера, он согласился сбросить веревку. Сильно подпрыгнув, Энгельс смог поймать веревочную лестницу, когда шлюпка поднялась на волне, за ним последовала остальная команда и тотчас отправилась выполнять свои разнообразные обязанности.
Надев спасательные жилеты, экипаж британского судна выстроился на палубе, черные и белые матросы встали отдельно. Немецкие моряки обыскали их, нет ли при ком оружия, и проверили документы. В общей атмосфере преобладало равнодушное смирение, и по лицам матросов нельзя было сказать, что они опасаются встретить суровое обращение в плену у немцев.
Но одна группа людей стояла чуть поодаль и, очевидно, не относилась ни к англичанам, ни к членам команды. Возможно, это были испанцы или французы из Миди. В отличие от британцев вид у них был враждебный и обеспокоенный. Позднее из списка пассажиров, полученного от капитана, выяснилось, что это французы, направлявшиеся в Лондон, дабы вступить в войска Свободной Франции под командованием генерала де Голля.
Судно называлось «Дюкеза». Это был рефрижератор, и он вез 9000 тонн мяса и фруктов и 900 тонн яиц.
— Девятьсот тонн яиц! — с удивлением повторил немецкий матрос. — Это сколько же штук?
— Не суйте нос не в свое дело, — отрезал лейтенант. — Ваше дело пушка, а не яйца.
— Jawohl, Herr Leutnant,[8] — отозвался моряк, умерил свое любопытство и поспешил выполнять свое задание на корме корабля, где, как обычно, стояла пушка.
В камбузе уже подгорал обед. Лейтенант Энгельс изучил меню. Такое меню могло быть в первоклассном отеле. Несмотря на военную обстановку и трудности со снабжением, британцы, как видно, не испытывали недостатка ни в чем, во всяком случае на «Дюкезе». В капитанской каюте над письменным столом, где царил такой идеальный порядок, будто его только что убрали специально для обыска, висел вставленный в раму плакат под заголовком: «Цели нацистов в войне». Подпись под ним гласила, что в основе плаката материалы из секретного досье вермахта, добытого в 1937 году. Плакат изображал карту тех стран, которые Германия предполагала захватить. Что касалось Австрии, Польши и Чехословакии, пророчества плаката оказались верны. Позднее, в 1940 году, жертвами стали Балканские государства. В 1941 году за ними последовали Бельгия, Голландия, Франция, Великобритания и Португалия. Затем наступил черед России. Смысл плаката подытоживали слова: «Хватай! Хватай! Хватай! — вот политика нацистов!»
Группа немецких моряков недоверчиво изучала карту.
— Россию? Да у нас же с Россией договор о дружбе!
— Чушь какая-то. Гитлер не такой дурак, чтобы повторить ошибку кайзера. Он ни за что не будет вести войну на два фронта.
— Да это просто пропаганда.
Во время обсуждения в каюту вошел британский капитан в сопровождении старшины, чтобы забрать личные вещи. Это был человек с худым, четко очерченным лицом; он ничем не выказывал гнева по отношению к немцам, захватившим его корабль. Лейтенант Блауэ, находившийся в каюте, перевел ему общее скептическое мнение, при этом лицо капитана выразило почти дружеское сочувствие, и он снисходительно улыбнулся.
— Ну конечно, вам не верится, — спокойно сказал он, — увидите сами, если доживете.
Тем временем между «Шеером» и «Дюкезой» продолжался обмен сообщениями. Капитан «Шеера» желал знать, сможет ли призовая команда взять управление «Дюкезой» в свои руки и отвести ее назад в Европу. Главным образом этот вопрос относился к инженер-лейтенанту Клаазену, который в мирное время был старшим механиком на судне торгового флота. Клаазен уже побывал в машинном отделении рефрижератора, выясняя все необходимые подробности. От местного старшего механика нельзя было добиться никакого сотрудничества.
— Теперь это не мой корабль, а ваш, — только это он и говорил. — Вот и разбирайтесь с ним, ребята.
Однако нашлись люди, готовые помочь Клаазену решить его проблему, правда без особого усердия. На палубе было жарко, но здесь, внизу, в машинном отделении, было сущее пекло, и что еще хуже: когда «Дюкеза» выпустила пар, двери топок раскрыли. «Дюкеза» работала на угле, который отапливал ее длинные устаревшие котлы. При спуске на воду в 1918 году ее расчетная скорость составляла 14 узлов в час, что довольно быстро для грузового судна и, несомненно, явилось результатом военной необходимости. Но в течение многих лет «Дюкеза», по всей видимости, никогда не развивала максимальной скорости.
Внимательно проверив машинное отделение, судовой журнал и количество угля в бункерах, Клаазен покачал головой.
— Передайте, что это невозможно, — сказал он.
Тогда с «Шеера» пришел новый вопрос:
— Результат диверсии?
Клаазен усмехнулся.
— Какой смысл? — спросил он. — Тут не такие болваны. Если мы затопим корабль, что толку его портить, а если попробуем отвести в Германию в качестве приза, то у них есть все основания рассчитывать, что по дороге его отобьют британцы. Нет, дело совсем не в этом. Просто на обратный путь не хватит угля, а «Нордмарк» везет для нас что угодно, только не уголь. На «Дюкезе» топки расходуют по восемьдесят пять тонн угля в день. При такой скорости у нее хватит запаса только до Фритауна или Гибралтара, не дальше.
Но Кранке все-таки решил взять «Дюкезу» в качестве трофея. Лейтенанта Энгельса отозвали на «Шеер», а командование захваченным судном передали одному из офицеров призовой команды капитану Гечу. На «Шеер» переправили только капитана «Дюкезы», старпома, начальника радиослужбы и пару артиллеристов, а остальную команду и пассажиров объявили военнопленными. «Дюкеза» отправилась в путь под немецким флагом, развевающимся над установленной на корме британской пушкой, на борту остался минимальный состав экипажа и несколько старых чернокожих кочегаров. Несмотря на то что
