диком лесу, где из-за любого дерева может выскочить хищник: ведь мы еще так мало знаем, на что способен наш организм. Каждый день стал для меня испытанием. Я никогда не мог похвастать сильной волей судьба так благосклонна была ко мне, что не представляла случая проверить, есть ли она у меня вообще, эта самая воля. Раньше я не принуждал себя даже к такому пустяку, как утренняя зарядка: когда лень было махать руками, позволял себе не делать этого. Теперь же надо было постоянно совершать над собой насилие. И дело даже не в том, что отныне день был расписан на часы и минуты. Что это были за часы! Ни один спортсмен, циркач, танцор не истязал свое тело так, как я. У меня была цель: не только сделать его окончательно своим, но и научить повиноваться приказам мозга. Каждую клетку своего организма я мечтал как бы наделить сознанием и заставить ее делать то, что нужно было мне. К примеру, я научился раздражать зону роста костей не только лекарственными стимуляторами и спортивными упражнениями, но и мысленными приказами. Как известно, за пять лет я подрос на десять сантиметров.
Больше всего меня, конечно, волновало лицо. Его скульпторами стали музыка Чайковского, Моцарта, Бетховена, занятия живописью, уроки мимики, поэзия и театр. Но в основном изменило его, по-моему, само существование сверхзадачи, без которой жизнь человека неполноценна.
Может, я достиг бы гораздо лучших результатов, если бы все эти пять лет не был занят детьми. Да, своими детьми. Я вижу усмешки - мол, что за странное заявление. Но каждый знает, сколько внимания требуют дети.
Первые месяцы работы над собой мое психическое состояние, пожалуй, не намного изменилось. Правда, я стал менее угрюм, чаще улыбался своей помощнице. Она же, наблюдая за моим самоистязанием - ей почему-то страшно было видеть, как я порой часами висел на турнике, - уверяла, что я нравлюсь ей и таким. Ее утешало уже то, что я сбросил двенадцать килограммов веса. О своем необычном намерении изменить внешность я не говорил никому, даже ей, а длительные гимнастические упражнения объяснял желанием обрести спортивную форму. Однако она была первой, кто заметил, что я становлюсь иным. Однажды, когда я слушал Четвертую симфонию Чайковского, она воскликнула: 'Ты сейчас не похож на себя!' Только в тот день я посвятил ее в свои планы и не пожалел об этом, так как обрел в ней еще одного скульптора.
Через некоторое время она уже почти каждую неделю замечала в моем лице что-нибудь новое. Причем это была не обычная мимолетная игра мышц или взгляда в связи с настроением, а нечто устойчивое.
Я выработал особую технику термомассажа с применением масел различных эфироносов, и моя помощница как бы закрепляла несложными процедурами достигнутое мною. Попутно она сделала любопытные наблюдения - нашла взаимосвязь между состоянием кожи лица и той духовной пищей, которую я потреблял.
Еще было далеко до гармонии души и тела, но я уже чувствовал, что становлюсь иным. Сознание власти над самим собой придавало такие душевные силы, что казалось - нет для меня ничего невозможного Правда, иногда, как художник, вдруг ощущал сопротивление материала. Но потом опять взлет, и видишь, что муки твои не напрасны. Никогда еще моя жизнь не была такой наполненной и трудной.
Фотографии зафиксировали, как ежегодно менялись в лучшую сторону и моя фигура, и лицо. И вот результат…
Пусть это звучит напыщенно и торжественно, но в заключение хочу сказать: 'Открой самого себя, человек!'
Зал взорвался аплодисментами. Не успел Некторов выйти из-за трибуны, как на сцену вбежала молодая женщина с коротко стриженной детской челкой, остановилась и взмахнула руками, усмиряя аплодирующих. Повисла недоуменная тишина.
– Я Лена Октябрева, - выпалила женщина и взволнованно замолчала. Потом собралась с духом, проглотила подступивший к горлу комок и, по-школярски заложив за спину руки, твердо отчеканила: - Будет нечестно, если столь высокое собрание не узнает всю правду о том, что сделало Некторова другим человеком.
– Лена?! - Некторов изумленно рванулся к ней и замер, встретив ее строгий взгляд.
– Нет, я скажу, - она упрямо тряхнула челкой.
Зал напряженно молчал. Она поискала кого-то глазами и махнула рукой:
– Идите-ка сюда!
По проходу, между подставных стульев, стали пробираться, держась за руки, две девочки лет десяти- двенадцати и пятилетний мальчуган. Ропот недоумения пробежал по залу; многие привстали, разглядывая странную процессию.
– Это наши дети, - звенящим от волнения голосом выкрикнула Октябрева, подбежала к ребятам, помогла им взобраться на сцену. - Да-да, и бородулинские девочки, и сын Тоши. Они приходят к нам каждый день, и Виталий делает с ними маленькие открытия; для чего у кошек усы и как движется звездолет, что такое хромосома и почему стрекочет кузнечик. А вечерами они смотрят в телескоп на звездное небо.
Все молчали, настороженно, недоверчиво. А потом в президиуме кто-то солидно кашлянул и пробасил:
– Слишком все обыденно, уважаемая. Не смазывайте сенсацию от доклада вашего мужа.
Светлана Ягупова. Берегиня
В каждом из нас запечатлены незримые глазу и потому таинственные события. Вот я смотрю в зеркало, желая представить себя со стороны, и думаю: что может разглядеть во мне посторонний? Он увидит мужчину тридцати пяти лет, среднего роста, спортивно подтянутого, со щеголеватой полоской усов. Легкомысленные джинсы вряд ли выдадут во мне врача, зато кольцо на правой руке подскажет, что рядом со мной нет вакантного места. Разумеется, не стоит труда предположить, что за спиной у меня школа, армия, институт. Какой-нибудь физиономист, возможно, по линиям лица разгадает пару черт моего характера. Вот, пожалуй, и все.
У моих родственников и друзей больше информации обо мне, но и они не знают, что событие в июне позапрошлого года перевернуло жизнь, изменив мое летосчисление. То есть о самом событии им известно, однако вряд ли они догадываются, что я теперь четко разделяю прожитое до того памятного дня и после.
Наши предки вели счет времени, скажем, с того дня, как был убит матерый медведище или молния расколола вековой дуб. Мы же обычно не связываем прошлое с природой. Когда не помним точной даты, говорим: это было до войны или после, до того, как заводом стал руководить товарищ Иванов или после того, как закончен институт, до женитьбы или после развода. То есть все вертится в сфере человеческих отношений. Правда, еще отнюдь не исчезли стихийные бедствия, стойко отлагающиеся в памяти, но в спокойной, повседневной жизни больших городов редко кому придет в голову заносить в свой личный календарь ураганный ветер, приторможенный высотными зданиями, открывать новую эру в тот миг, когда в загородном пруду затрепещет на крючке крупная рыбина или на прогулке в лесу обнаружит себя ядреный белый гриб величиной с хорошую сковородку.
Я не принадлежу к той категории людей, которым бывает настолько скучно и тягостно без очевидного- невероятного, что если оно не случается, то его придумывают. Тем не менее, именно мне, а не моему другу Саше Дроботову, вечно жаждущему необычного, выпало то, что, быть может, выпадает одному человеку на несколько миллионов - встреча с чудом.
Я рос нормальным ребенком, любящим сказки и загадочные истории, но жизнь очень скоро выбила из моей головы веру в нечто замечательное, наполнив ее вполне определенными, без всяких тайн и секретов фактами. Однако я не назвал бы себя таким уж трезвым реалистом, с пеной у рта отвергающим гипотезу звездного происхождения человечества, возможность контакта с иными цивилизациями, федоровское учение о бессмертии, разумность шаровой молнии, существование снежного человека, лохнесского чудовища и прочие сумасшедшие идеи, гипотезы, таинственные случаи. Я не верил в них, но и не зачеркивал лишь потому, что этого быть не может.
