среди исполнителей народной музыки, как «Лестница в небо» — среди гитаристов[19]. После вступительных тактов он пропел первый куплет а капелла. А когда перешел к припеву, подключил причудливую мелодию скрипки. Второй куплет публика, подогреваемая улыбкой певца, пропела хором. Пение было неуверенным, пока не присоединилась проходившая мимо по дороге профессиональная фольклорная группа.
В начале последнего куплета Сэмюэль кивнул певцам и замолчал, предоставив им закончить исполнение мелодией, которая была их визитной карточкой. Когда песня кончилась, мы все зааплодировали, а Сэмюэль поблагодарил «исполнителей, своих гостей». Народу собиралось все больше, и мы начали садиться ближе друг к другу.
Сэмюэль положил скрипку и взял гитару, чтобы сыграть мелодию Саймона и Гарфункеля[20]. Даже дурацкий катер, с ревом проплывший по реке в ста ярдах от сцены, не мог отвлечь внимание от его игры. Сэмюэль спел пиратскую песню, отставил гитару, взял бодран — широкий плоский барабан, на котором играют двумя концами палочки, — и затянул матросскую песню.
Я заметила своих соседей Катерсов — пожилая пара сидела на раскладных стульях с краю толпы.
— Надеюсь, дождя не будет. Мы ни за что не пропустим воскресное выступление Сэмюэля, — сказала мне вчера утром миссис Катере, поливая цветы, — Он такой приятный мужчина.
«Конечно, — подумала я, уткнув подбородок в колени и слушая музыку, — ведь ей не приходится с ним жить». Конечно, Сэмюэль — «приятный мужчина», но к тому же он упрям, агрессивен и стремится все контролировать. Впрочем, я не менее упряма и агрессивна.
Кто-то вежливо прошептал «прошу прощения» и сел на траву прямо передо мной. Я сочла такое соседство с незнакомым человеком слишком близким, поэтому передвинулась на несколько дюймов — и уперлась спиной в ноги Адама.
— Я рад, что ты уговорила его выступить, — прошептал вервольф-Альфа. — Выступая перед толпой, он в своей тарелке, верно?
— Это не я его уговорила, — ответила я. — Это сестра, с которой он работает.
— Я однажды слышал, как пел Маррок и с ним оба сына: Чарльз и Сэмюэль, — сказал Уоррен так тихо, что вряд ли кто-то, кроме меня, услышал. — Это было…
Он отвернулся от сцены, поймал поверх головы Кайла взгляд Адама и пожал плечами, не в силах подобрать слова.
— Я слышал их, — сказал Адам. — Такое не забудешь.
Пока мы разговаривали, Сэмюэль взял свою старую валлийскую арфу. Сыграл несколько тактов, давая технику время подбежать и настроить звуковую систему на негромкие тона нового инструмента. Окинул взглядом толпу и остановился на мне. Если бы я могла отодвинуться от Адама, не сев при этом на незнакомого соседа, я бы это сделала. Адам тоже встретил взгляд Сэмюэля и жестом собственника положил руку мне на плечо.
— Перестань! — рявкнула я.
Кайл заметил, что происходит, и тоже положил руку мне на плечо, при этом сбросив руку Адама. Адам негромко зарычал, но отодвинулся на несколько дюймов. Кайл ему нравился, но, что еще важнее, Кайл гей и человек, и Адам не хотел угрожать ему.
Сэмюэль перевел дух и сдержанно улыбнулся, представляя свой последний номер. Я расслабилась рядом с Кайлом, слушая, как арфа и арфист оживили старинную валлийскую песню. Валлийский — родной для Сэмюэля. Когда он расстроен, у него появляется валлийский акцент. Этот язык создан для музыки — мягкий, напевный, волшебный.
Ветер чуть усилился, зашуршал листвой, аккомпанируя Сэмюэлю. Когда Сэмюэль закончил, несколько мгновений слышался лишь шелест листвы. И тут, разрушая очарование, вернулся нелепый катер. Слушатели начали вставать и аплодировать.
Почти всю последнюю песню у меня в кармане вибрировал телефон, поэтому, пока Сэмюэль убирал инструменты, освобождая сцену для следующего исполнителя, я отошла в сторону.
Найдя относительно тихое место, я достала телефон и обнаружила, что пропустила пять звонков — все с незнакомого мне номера. Тем не менее, я его набрала. У того, кто звонит пять раз подряд, должно быть, горит.
Ответили на первый же сигнал.
— Мерси, у нас неприятности.
— Дядюшка Майк? — Голос его, да и кто еще говорит с таким сильным ирландским акцентом? Но такого тона я никогда у него не слышала.
— Полиция людей арестовала Зи, — сказал он.
—
Но я знала. Я знала, что будет с тем, кто убивает иных. При необходимости древние существа обращаются к своим древним законам. И знала, что, называя имя О'Доннелла, подписываю ему смертный приговор, но была уверена, что все обставят так, чтобы никого нельзя было обвинить. Как несчастный случай или самоубийство.
Я не ожидала, что иные проделают это так неловко и привлекут внимание полиции.
Телефон зажужжал, сообщая, что мне звонит еще кто-то, но я не обратила на это внимания. Зи убил человека и был схвачен.
— Как это произошло?
— Нас застали врасплох, — ответил дядюшка Майк. — Мы с Зи пошли поговорить с О'Доннеллом.
— Поговорить? — недоверчиво переспросила я.
Они пошли в его дом не для того, чтобы разговаривать.
Он коротко рассмеялся.
— Что бы ты о нас ни думала, сперва мы были намерены поговорить. Ты уехала, а мы направились к дому О'Доннелла. Позвонили, но никто не открыл, хотя в доме горел свет. После того как мы позвонили трижды, Зи открыл дверь и мы вошли. И обнаружили О'Доннелла в гостиной. Кто-то не просто убил его — ему оторвали голову. Я не видел такого с тех пор, как великаны исчезли с лица земли, Мерседес.
— Вы его не убивали.
Я снова могла дышать. Если Зи не убивал О'Доннелла, у него еще есть шанс.
— Не убивали. Пока мы стояли, ошеломленные, приехала полиция со своими мигалками и завываниями банши.
Он замолчал. Я услышала какой-то звук и узнала его по своим упражнениям в карате. Дядюшка Майк ударил по чему-то деревянному и сломал его.
— Он велел мне исчезнуть. Его способности не позволяли ему исчезнуть, уйти от полиции. Поэтому я смотрел, как его посадили в машину и увезли.
Наступила пауза.
— Я мог их остановить, — наконец сказал дядюшка Майк хрипло. — Мог остановить их всех. Но я позволил людям увести Зибольда Адельбертскригера (это немецкий вариант фамилии Адельбертсмайтер, которой пользовался Зи), Темного Кузнеца, в
Гнев не мог совершенно скрыть страх в его голосе.
— Нет, нет, — сказала я. — Убийство офицера полиции — всегда плохо.
Едва ли он меня слышал; он продолжал говорить:
— Я его послушался, и теперь, с какой стороны ни посмотрю, моя помощь может только осложнить его положение. Сейчас малый народ переживает не лучшие времена, Мерси. Если мы начнем защищать Зи, начнется кровавая баня.
Он прав. Тройной город еще кровоточит после волны насилия и смертей, прокатившейся месяц назад. С уходом измучившей всех жары количество насильственных преступлений сократилось. Прохладная погода тоже способствовала рассеиванию повисшего в воздухе гнева. Еще больше этому способствовало изгнание в иной мир демона, когда был убит принявший его вампир; впрочем, об этом публика уже не должна была знать. Люди знали только о существовании некоторого количества вервольфов и были знакомы с мягкой стороной облика малого народа. И для всех, особенно для самих людей, безопаснее, чтобы население ничего не знало о таких тварях, как вампиры или демоны.
