гвардии, ФБР, БДМН и любого другого правительственного агентства.
— У вас неприятности с федеральным правительством? — спросила она.
— Насколько мне известно, ни у кого нет предубеждений против механика-полукровки, наполовину индианки, — ответила я, отвечая откровенностью на откровенность, — так почему у меня должны быть неприятности? Но я прекрасно понимаю, почему иные не стремятся обратиться к правительству с просьбой о расследовании убийства: в прошлом их отношения были далеко не безупречны. — Я пожала плечами. — Может, если бы иные быстро поняли, что убийца не из их числа, они поступили бы по-другому, не знаю.
Она снова просмотрела свои записи.
— Итак, вы сказали Зи, что О'Доннелл убийца?
Я кивнула.
— Потом взяла грузовичок Зи и поехала домой. Когда мы расстались — было раннее утро, примерно четыре часа. Как я поняла, он собирался пойти к О'Доннеллу и поговорить с ним.
Я пожала плечами, посмотрела на Кайла и попробовала решить, насколько можно доверять его суждениям. Только правду, гм? Я вздохнула.
— Так он сказал, но я совершенно уверена, что, если бы у О'Доннелла не нашлось хорошего объяснения, до утра он бы не дожил.
Ее карандаш со стуком упал на стол.
— Вы хотите сказать, что Зи отправился к О'Доннеллу, чтобы убить его?
Я перевела дыхание.
— Вам этого не понять. На самом деле люди совершенно не знают малый народ. Помещать иного в тюрьму… непрактично. Прежде всего, это невероятно трудно. Удержать в заключении обычного человека трудно. Удержать иного, если он не захочет остаться, почти невозможно. А пожизненное заключение вообще очень невыгодно, если вспомнить, что иные живут сотни лет. — Или даже гораздо больше, но публике об этом знать не обязательно. — Если его отпустить, он вряд ли успокоится, объявив, что справедливость восторжествовала. Малый народ мстителен. Если вы помещаете иного под арест — неважно, по какой причине, — вам лучше умереть до того, как он выйдет на свободу, или вы пожалеете, что не умерли. Человеческое правосудие просто не готово иметь дело с малым народом, поэтому он сам о себе заботится. Иного, совершившего серьезное преступление, например убийство, просто казнят на месте.
Вервольфы поступают так же.
Она ущипнула себя за переносицу, как будто у нее заболела голова.
— О'Доннелл не был иным. Он был человеком.
Я хотела объяснить ей, что люди, привыкшие к своему правосудию, не будут так стараться, если преступник человек, но решила, что это бесполезно.
— Остается фактом, что Зи не убивал О'Доннелла. Кто-то побывал в доме охранника до Зи.
Ее бесстрастное лицо не говорило о том, что она мне верит, поэтому я спросила:
— Вы знаете историю Томаса Рифмача?
— Честного Томаса? Это сказка, — ответила она. — Прототип ирвинговского «Рипа ван Винкля»[23].
— Гм, — сказала я. — На самом деле я считаю, что это в основном подлинная история. Во всяком случае, Томас — реальная историческая личность, известный поэт тринадцатого века. Он утверждал, что королева фей семь лет продержала его у себя, потом позволила вернуться. То ли он попросил королеву дать ему знак, который мог бы показать родичам, чтобы они ему поверили, то ли просто украл у нее поцелуй. Какова бы ни была причина, свой дар Томас получил, но, как и большая часть даров малого народа, тот оказался скорее проклятием, чем благословением. Королева отняла у Рифмача способность лгать. Для дипломата, любовника или дельца это жестокий дар, но малый народ часто бывает жесток.
— Что вы хотите сказать?
Говорила она недовольно. Думаю, ей не нравится считать волшебные сказки правдивыми. Это распространенное отношение.
В малый народ люди могут поверить, но сказки есть сказки. В них верят только дети.
Сами иные всячески поддерживают такое отношение. Ведь в большинстве сказок малый народ не выглядит дружелюбным. Возьмите, например, сказку «Гензель и Гретель». Зи как-то сказал мне, что в резервации немало иных, которые, если бы им разрешили любимую диету, с удовольствием ели бы людей, особенно детей.
— Он был проклят тем, что стал как малый народ, — сказала я. — Большинство малого народа не может лгать, и Зи — не исключение. Они прекрасно умеют заставить вас поверить, что говорят одно, тогда как на самом деле говорят другое. Но лгать они не могут.
— Лгать могут все.
Я напряженно улыбнулась ей.
— Иные — нет. Не знаю почему. С правдой они могут проделывать черт знает что, а вот солгать ни- ни. Вот так. — Я вздохнула с несчастным видом. Все пыталась найти способ оградить от участия дядюшку Майка, но, к несчастью, это, по-видимому, невозможно. Мы с Зи после ареста не разговаривали; это известно. И мне обязательно нужно убедить ее, что Зи невиновен. — Я еще не разговаривала с Зи, так что не в курсе его истории…
— С ним никто не разговаривал, — сказала она. — Мой источник в отделении полиции заверил меня, что с самого ареста Зи ни с кем не разговаривает. Это разумно и позволило мне побеседовать с вами, прежде чем идти к нему.
— С Зи в доме О'Доннелла побывал еще один иной — именно он и рассказал мне, что Зи не убивал О'Доннелла. Они с Зи вошли вместе и обнаружили тело почти одновременно с полицией. Тот иной успел скрыться от полиции, а Зи нет.
— Значит, он мог скрыться?
Я пожала плечами.
— У всех иных есть чары, которые позволяют им менять внешность. Некоторые могут исчезнуть без следа. Спросите сами — хотя он, вероятно, не скажет. Думаю, Зи сделал так, чтобы полиция не искала его друга.
— Самопожертвование?
Тот, кто не вырос среди волков, как я, не ощутил бы ее презрение к моему рассказу. Очевидно, она считает, что малый народ не способен на самопожертвование.
— Зи один из немногих иных, которые переносят металл — его друг на это совершенно не способен. Заключение в тюрьму для большинства иных крайне болезненно.
Она постучала краем блокнота по столу.
— Итак, все сводится к тому, что вы утверждаете: иной, неспособный солгать, сказал вам, что Зи не убивал О'Доннелла. Присяжных это не убедит.
— Я надеялась убедить вас.
Райан приподняла брови.
— То, что я думаю, не имеет никакого значения, мисс Томпсон.
Не знаю, какое у меня сделалось лицо, но она рассмеялась.
— Адвокат защищает и виновного и невиновного, мисс Томпсон. Так работает наша юридическая система.
— Он невиновен.
Она пожала плечами.
— Или вы так говорите. Даже если друг Зи лгать не может, вы ведь сами не из малого народа? И во всяком случае никого нельзя назвать виновным, пока виновным его не назовет суд. Если это все, что вы хотите мне сказать, я пойду поговорю с мистером Адельбертсмайтером.
— Можете добыть для меня разрешение побывать в доме О'Доннелла? — спросила я. — Может, я что-нибудь узнаю о подлинном убийце.
И я постучала пальцами по носу. Она задумалась, потом отрицательно покачала головой.
— Вы наняли меня защищать мистера Адельбертсмайтера, но у меня есть определенные обязательства и перед вами. В данный момент не в ваших интересах… и не в интересах мистера
