больше времени, чем я ожидала. — Забыла спросить, что принести, поэтому купила по дороге шоколада на десерт.
Он взял бумажный пакет и улыбнулся.
— Ничего не нужно было приносить, но шоколад — это…
Я вздохнула.
— Да, девчачье угощение, знаю.
Его улыбка стала еще шире.
— Я хотел сказать: шоколад — это всегда хорошо. Заходи.
Он провел меня через дом на кухню, где я увидела миску с салатом «Цезарь».
— Мне нравится твоя кухня.
Казалось, в доме только у этого помещения есть индивидуальность. Я ожидала увидеть дубовые шкафы и гранитные крышки столов и стоек и насчет крышек оказалась права. Но шкафы были из вишневого дерева и резко контрастировали с темно-серыми стойками. Ничего слишком бросающегося в глаза, но не скучно.
Он, нахмурившись, осмотрелся.
— Ты считаешь, ничего? Моя невеста —
— Очень приятная кухня, — заверила я.
Прозвенел звонок, Тим открыл дверцу СВЧ-печки и вытащил небольшую пиццу. Мой таймер гудит, как рассерженная пчела.
Запах пиццы погасил мою зависть к его печке.
— Замечательно пахнет, — сказала я и закрыла глаза, чтобы лучше принюхаться.
От комплимента он покраснел, положил пиццу на каменный кружок и быстро разрезал.
— Бери салат и пошли есть.
Я послушно взяла деревянную чашку с зеленью и пошла за ним по дому.
— Это столовая, — сказал он без необходимости: большой стол красного дерева говорил сам за себя. — Но один или с немногими друзьями я ем здесь.
«Здесь» оказалось маленькой круглой комнатой с окнами со всех сторон. Форма у комнаты была необычная, но это смягчали бежевые плитки и жалюзи. Архитектор дома опечалился бы, узнав, что его шедевр убит безвкусной меблировкой и скукой.
Тим поставил пиццу на маленький дубовый стол и поднял жалюзи на окнах. Стал виден задний двор.
— Большую часть времени я держу окна зашторенными, иначе тут становится, как в печи, — сказал он. — Наверно, зимой тут хорошо.
Он уже накрыл стол, и посуда, как и кухня, заставила меня удивиться. Глиняные тарелки ручной работы не сочетались ни по размеру, ни по цвету, но каким-то образом дополняли друг друга, так же как самодельные глиняные кружки с крышками. Его кружка оказалась синей, с потрескавшейся глазурью по краю, а моя — коричневой и древней на вид. На столе стоял кувшин, но Тим уже наполнил чашки.
Я вспомнила дом Адама: пользуется ли он там посудой бывшей жены, как Тим — тем, что подобрала его бывшая невеста или декоратор?
— Садись, садись, — сказал он, подавая мне пример. Он положил на мою тарелку кусок пиццы, но позволил самой набрать салата и взять большой кусок непонятного яства с печеной грушей.
Я осторожно отпила из кружки.
— Что это? — спросила я. Напиток не алкогольный, что меня удивило, но сладкий и терпкий.
Он улыбнулся.
— Это тайна, но, может, после ужина покажу, как его готовить.
Я снова отпила.
— Да, пожалуйста.
— Я заметил, ты хромаешь.
Я улыбнулась.
— Наступила на стекло. Ничего опасного.
Мы замолчали и с аппетитом занялись едой.
— Расскажи мне о своем друге, — сказал он, жуя. — О том, кого полиция считает убийцей О'Доннелла.
— Это ворчливый суетливый старик, — ответила я, — которого я люблю. — Груши были покрыты коричневой сахарной глазурью. Я думала, они будут сладкими, но они оказались терпкими и таяли во рту. — М-м-м. Очень вкусно. Сейчас он сердит на меня за то, что я влезла в это расследование. — Я сделала большой глоток. — Или считает расследование опасным и думает, что если я увижу, как он зол, то откажусь от расследования. — Зи прав, я слишком много болтаю. Пора перевести разговор на Тима. — Знаешь, я думала, ты рассердишься на меня, когда узнаешь, что у меня была тайная причина прийти на вашу встречу.
— Я всегда хотел быть частным сыщиком, — признался Тим. Он доел и добродушно следил за мной. — Может, если бы О'Доннелл мне нравился, я бы злился больше.
— Ты составил список?
— А как же, — солгал он.
Я посмотрела на него и положила вилку. Я не так хорошо чую ложь, как волки. Может, я ошиблась? Странно было бы лгать по такому поводу.
— Ты уверен, что Остин никому ничего не скажет?
Он кивнул, и его улыбка стала шире.
— Остин ни с кем говорить не будет. Доедай груши, Мерси.
Я съела еще два куска, прежде чем поняла: что-то неладно. Может, если бы мне не пришлось бороться с такого же рода принуждением со стороны Адама, я вообще бы ничего не заметила. Я глубоко вдохнула и сосредоточилась, но не учуяла никакой магии.
— Было замечательно, — сказала я. — Но я наелась.
— Выпей еще, — предложил он.
Напиток с каждым глотком казался все вкуснее, однако… Я совсем не хочу пить. Но сделала еще два глотка, прежде чем опомнилась. Такое послушание — это на меня непохоже. Может, дело в напитке?
Как только сомнение коснулось моего сознания, я почуяла. Сладкая жидкость обжигала магией, кружка дрожала у меня в руке — она была такой горячей, что я удивилась, почему моя рука не дымится.
Я поставила
— Это ты, — прошептала я.
— Да, конечно, — ответил он. — Расскажи мне о своем друге. Почему полиция считает, что он убил О'Доннелла?
— Его там застали, — ответила я. — Зи мог бы убежать, но они с дядюшкой Майком пытались собрать все предметы, принадлежащие малому народу, чтобы их не нашла полиция.
— Мне казалось, я забрал все артефакты, — сказал Тим. — Должно быть, ублюдок прихватил кое-что сверх того, за чем я его посылал. Вероятно, решил, что где-нибудь выручит за них больше денег. Кольцо не так хорошо, как кубки.
— Какое кольцо?
Он показал потертое серебряное кольцо, которое я уже заметила накануне.
— Оно делает речи того, кто его носит, слаще меда. Это кольцо политика — вернее, будет им, — сказал он. — Но кубок действует лучше. Если б перед выходом я заставил О'Доннелла выпить больше, он не взял бы лишнего. Я ведь сказал ему, что, если он возьмет слишком много, малый народ начнет искать убийцу за пределами Волшебной страны. Ему надо было слушаться меня. Думаю, твой друг из малого народа собирался поговорить с О'Доннеллом об убийствах.
— Да, — ответила я. Приходится отвечать, но, может, я сумею утаить информацию, если
