— Ничего тебе не жаль. Небось наслаждался каждой секундой. Вообразил себя настоящим самцом? Это ведь почище, чем пощупать грудь у девчонки на школьной дискотеке. Да и то сомневаюсь, что тебе удавалось подобное.
— Ты узнал от инспектора? — спросил я, стараясь не обращать внимания на его злобные выпады.
— Он пытался кое-что выяснить у меня. Но глаза на все раскрыл мне папа. И насчёт тебя, и насчёт Мел. — Он не сводил с меня взгляда. — Ты об этом знал?
— Догадывался.
— Ах, догадывался! Чёрт возьми, что же здесь происходит? Отец трахает мою подружку, друг трахает его жену, а я понятия не имею. Тебе известно, где находился мой добродетельный отец, когда его жену задушили подушкой?
— Нет.
— В Ницце, в одном клубе. Короче, в борделе. Вот почему он узнал о смерти жены лишь в три часа ночи.
— Гай, мне действительно очень досадно. Если я могу что-либо сделать…
— Ладно. Зря я пригласил тебя сюда, Лейн. Это не твой мир. Ты ведь вылез из глуши. Отправляйся назад в свой убогий домишко, откуда выполз, и оставь меня в покое. Понял?
Его глаза горели откровенной ненавистью.
— Понял, — ответил я и ушёл.
Скрывшись в гостевом коттедже, я пытался осознать происшедшее за последние двое суток, но не сумел. Ощущать смерть так близко мне ещё не доводилось. Мою знакомую убили вскоре после того, как мы занимались любовью. Но можно ли назвать Доминик знакомой? Что я о ней знал? Почти ничего. Как личность, она навсегда останется для меня загадкой. Ненадолго прикоснулся к восхитительному телу, теперь лишённому жизни. Боже, какой ужас! И моей дружбе с Гаем, похоже, пришёл конец. Он меня возненавидел. За что? В чём я перед ним провинился? И уж тем более перед его отцом…
Я раскрыл «Войну и мир» и углубился в чтение, стараясь спрятаться в заснеженной, захваченной Наполеоном России, которая в данный момент казалась много уютнее, чем Франция конца двадцатого века.
Часа через три в животе заурчало от голода. Рано утром я съел лишь круассан. Мне было восемнадцать, в этом возрасте постоянно хочется есть. Презрев риск встретиться с Гаем или Тони, я решил отправиться на поиски пищи и вышел в сад. Здесь жару смягчал приятный морской ветерок. На веранде никого, но из дома доносился стук тарелок.
Я вошёл. В столовой накрыт стол. Холодное мясо, салат, сыр, хлеб. У двери стояла Мел, прислушиваясь. Я остановился сзади. В комнате тихо разговаривали Гай и Патрик Хойл. Мне удалось расслышать реплику Хойла:
— Значит, Абдулатиф? Понятно.
Гай что-то ответил. В этот момент Мел заметила меня, покраснела и шагнула в столовую. Я последовал за ней. Гай бросил на нас хмурый взгляд. Хойл кашлянул и кивнул мне. Потом они вышли.
Я набросился на еду. Мел рядом клевала что-то потихоньку. Слегка насытившись, я посмотрел на неё.
— О чём это они беседовали?
Она покосилась на меня и опустила голову. В дверях появилась Ингрид.
— Вот вы где!.. Отлично, а то я умираю от голода…
— Давай присоединяйся, — предложил я.
Мы продолжили трапезу втроём.
— Полиция ещё здесь? — спросил я, просто чтобы что-нибудь сказать. — В саду никого не видно.
— Они прочёсывали усадьбу все утро, — сообщила Ингрид. — Может, закончили или сделали перерыв на обед.
— Тони видела?
— Он сидит с каким-то французом. Наверное, Патрик Хойл привёз ему адвоката.
— Но ведь Хойл сам адвокат.
— По бизнесу. А этот по уголовным делами. Большая разница.
— Неужели её убил Тони?
— Остаётся лишь гадать. Французские полицейские подозревают его. А вот и один из них. Лёгок на помине.
Я поднял голову. К нам направлялся Совиль, глядя прямо на меня. Моё сердце сжалось.
— Мсье Лейн, нам нужна ваша помощь. Мы подождём, пока вы закончите обедать.
— Что я должен делать?
— Мы хотим осмотреть вашу комнату, а также взять образцы с одежды, которая была на вас вчера днём. Нам также придётся взять у вас отпечатки пальцев. А после этого вам придётся проехать в полицейский участок.
— А в полицейский участок-то зачем? — обречённо спросил я.
Совиль бросил взгляд на Ингрид и Мел. Кашлянул.
— Хм… там у вас возьмут кое-какие образцы.
— Что за образцы?
Совиль снова посмотрел на девушек.
— Там узнаете.
Он ушёл, и мы продолжили еду. Мел оставалась угрюмо сосредоточенной, а Ингрид, кажется, с трудом сдерживала смех.
— Чего это ты? — поинтересовался я.
— Кажется, я знаю, что им нужно.
— Что?
— Твоя сперма.
Я скривился:
— О Боже!..
Совиль издали помахал, чтобы я поторопился с едой.
— Желаю успеха! — подбодрила меня Ингрид, когда я покидал столовую.
Дорога была похожа на «американские горки». Полицейский автомобиль доставил меня в маленький приятный городок Болье-сюр-Мер. Оживлённые улицы, яркие тенты над витринами дорогих парфюмерных магазинов, бутиков, галерей и салонов красоты, много иностранных туристов, и кругом цветущие деревья. Справа, где-то высоко наверху, на серых скалах, угадывалась вилла «Les Sarrasins» со старинной сторожевой башней, силуэт которой выделялся на фоне превосходного голубого неба.
Полиция располагалась в неряшливом здании рядом с вокзалом. Внутри тоже всё было уныло. Линолеумные полы, помятые плакаты, старая мебель. Насчёт спермы Ингрид, к счастью, ошиблась, но образцы у меня брали, конечно, с определённой целью. Доктор взял мазок слюны, набрал из вены полный шприц крови, а также взял образцы волос с головы и — что за унижение — из области лобка. Затем пришлось долго ждать, когда меня отвезут обратно.
Когда я выходил из участка, подъехал полицейский автомобиль. Появились Совиль и его помощник, а также ещё двое. Патрик Хойл и Тони, мрачный и усталый. На мгновение наши глаза встретились. Я вздрогнул — такая сквозила в его взгляде враждебность.
Похоже, ему предстояло ответить на трудные вопросы.
14
