Шотландец вздохнул:
— Я предложил ей жить вместе. Программа заканчивается через две недели, и мысль о том, что я уеду в Лондон, а она останется здесь, сводила меня с ума. Я понял, что Ленка — это лучший подарок, который преподносила мне судьба. Карьера моя в «Блумфилд Вайсе» загублена, это очевидно. Ну, я сообщил ей, что собираюсь уволиться из лондонского отделения банка и буду жить с ней здесь, в Нью-Йорке. Сказал, что подыскать себе какую-нибудь работёнку на Уолл-стрит мне не составит труда. А ещё я сказал, что если ей не хочется жить в Нью-Йорке, мы можем перебраться в Лондон или даже в Чехословакию. Мне наплевать, где жить, главное — быть с ней.
— И что же она на это сказала?
— Поначалу ничего. Надолго замолчала — вроде как стала обдумывать моё предложение. Но я сразу понял, что она мне откажет. — Дункан сделал паузу и снова поморщился — то ли от головной боли, то ли от того, что ему довелось вчера пережить. — Ну, она мне сказала, что тоже думала о том, как жить дальше после окончания курсов. Сказала также, что я ей нравлюсь, но она не хочет брать на себя обязательства, которые появляются, когда живёшь с другим человеком. И под конец заявила, что нам лучше всего расстаться.
— Вот ужас-то, а?
— Это ты мне говоришь? Короче, после этих её слов я совершенно расклеился и признался ей в любви. Сказал, что не мыслю без неё жизни. Это и в самом деле так, Крис, я люблю её, честно. Но она, выслушав мои пылкие признания, не сказала, как ко мне относится, а помолчав, резко так заявила, что нам с этой минуты лучше не видеться.
Дункан торопливо допил остававшуюся на дне стакана воду.
— Я не мог с этим смириться. Сказал, что согласен забыть о будущем и готов встречаться с ней, как прежде, хотя бы оставшиеся две недели. Но она уже приняла решение. Всё, что я ей говорил, она пропускала мимо ушей и отделывалась молчанием. Ну а потом выразила желание остаться в одиночестве. Другими словами, выгнала меня из дома.
— И ты, значит, отправился пьянствовать?
— Я был не в силах осознать того, что произошло. Я и сейчас не могу в это поверить. У нас с ней были какие-то особенные отношения, каких и на свете-то не бывает. Такую женщину, как Ленка, я уже никогда не встречу. Правда же не встречу? — В глазах Дункана застыл вопрос, который требовал немедленного ответа.
— Ленка — женщина особенная, — осторожно сказал Крис.
— Да разве в этом могут быть сомнения? — закручинился Дункан. — И самое главное, был ведь момент, когда я думал, что мы с ней сможем провести бок о бок всю жизнь… А потом… а потом всё рухнуло.
— Что и говорить, тебе пришлось нелегко.
— Ох, как нелегко! И сейчас в груди саднит так, что просто ужас. — Тут из глаз Дункана потекли слёзы, что совершенно выбило Криса из колеи. Он не знал, что говорить и что делать. Одно, правда, он знал точно: Ленка была женщиной твёрдой, и уж если что забирала в голову, то решения своего никогда не меняла. Дункану не оставалось ничего другого, как примириться с разрывом. Крис, однако, не сомневался, что Дункану будет непросто это сделать.
— Если хочешь, можем сходить в парк и прогуляться, — предложил Крис. — Поговорим обо всём как следует.
— Это ты хорошо придумал, — сказал Дункан. — Подожди немного, я сию минуту буду готов.
Крис вышел из спальни Дункана и открыл дверь в гостиную. Там сидел Йен, читавший воскресный выпуск «Нью-Йорк таймс».
— Ну, что с ним случилось? — спросил Йен, поднимая глаза от газеты.
— Ленка его бросила — вот что.
— Я всегда говорил, что эта девочка не из его голубятни. — Йен помрачнел и отложил газету на край стола. — Теперь его стонам конца не будет. Боюсь, я этого не выдержу.
Дункан и впрямь сорвался с катушек. Он не мог ни спать, ни есть, ни нормально общаться с людьми. В отсутствие Йена он приходил в его комнату и лакал его виски. Когда виски Йена закончилось, Дункан отправился в магазин и сделал собственные запасы. При этом он непрестанно названивал Ленке, не оставляя её в покое даже глубокой ночью. На занятиях он норовил усесться с ней рядом и молча гипнотизировал её взглядом. Некоторые стажёры заметили странности в его поведении и стали спрашивать у Криса и Йена, что с ним происходит. Йен и Крис неизменно отвечали, что у Дункана всё нормально. Надо сказать, в устах Йена враньё выглядело убедительно, да и давалось ему куда легче, чем Крису.
На первых порах Крис всячески помогал Дункану и демонстрировал ему своё сочувствие, но по прошествии некоторого времени понял, что это выше его сил. Во-первых, переносить Дункана в больших дозах стало просто невозможно, а во-вторых, учёба подходила к концу, и приближались выпускные экзамены. Особое беспокойство у Криса вызывал четырёхчасовой экзамен по курсу «Рынки капиталов», которому Валдерн придавал большое значение. Все знали, что Валдерн придирается, как чёрт, и зубрили день и ночь, не переставая. Все, за исключением Дункана. Это беспокоило Криса, поскольку Дункан находился в разрядном списке только на сорок первом месте, и, чтобы оказаться за зловещей красной чертой, отсекавшей аутсайдеров от основной массы стажёров, ему оставалось спуститься всего на шесть позиций. В этом смысле все должен был решить экзамен по рынкам капиталов, а Дункан к нему совершенно не готовился. Даже если он находился у себя в комнате, то все больше лежал на кровати, потягивая виски и страдая по Ленке.
Компания по-прежнему занималась у Эрика и Алекса, но Дункан на этих встречах не показывался. Хотя всех членов маленького кружка беспокоило состояние Дункана, они, в общем, были даже рады, что он их избегает, поскольку его мрачные шуточки всех доставали. Ленка продолжала заниматься в компании, но выглядела чуть более озабоченной, чем обычно, хотя в целом оставалась прежней. Судя по всему, ей и без Дункана жилось неплохо.
Это произошло в четверг вечером. Крис уже собрался уходить домой, как вдруг в коридор выскочила Ленка и предложила ему прогуляться. Они под ручку двинулись вниз по проспекту Колумба.
— Как Дункан? — спросила Ленка.
— Плохо.
— О Господи!
Некоторое время они шли в полном молчании, потом Ленка сказала:
— Он мне нравится, ты ведь знаешь. И я за него беспокоюсь. Надеюсь, ты приглядываешь за ним?
— Пытаюсь, — сказал Крис. — Но это непросто.
— Проблема в том, что, если я стану относиться к нему мягче, он воспримет это как желание возобновить отношения. Я же хочу, чтобы он свыкся с мыслью, что между нами всё кончено. Так будет лучше для всех, и в первую очередь для него. Ты меня понимаешь?
— Думаю, да, — ровным голосом произнёс Крис. В этом вопросе он старался придерживаться нейтралитета. Между тем слова Ленки показались ему вполне разумными: продолжать отношения с Дунканом из жалости не стоило.
— Я никаких надежд ему не подавала, — сказала Ленка. — Мы просто наслаждались жизнью. Я не воспринимала наши отношения слишком серьёзно и искренне надеялась, что Дункан это понимает. Когда же он заявил, что готов ради меня бросить работу и повсюду ездить за мной, я поняла, что мы по-разному понимаем жизнь. Мне не следовало вступать с ним в отношения. Вообще. Это было моей ошибкой.
— Неужели ты не замечала, что он с каждым днём влюбляется в тебя всё больше и больше? — спросил Крис.
Ленка вздохнула:
— Вечно у меня с мужчинами проблемы. Я предлагаю им дружбу, они же ни на что другое, кроме вечной любви, не согласны. Так было всегда, и Дункан в этом смысле не стал исключением.
— Но почему ты против серьёзных отношений?
— Я познала, что такое любовь. Когда жила в Праге. Он был студентом-медиком, и я была от него без ума. Но после «бархатной революции», когда у нас появилась возможность посмотреть мир и узнать новых людей, выяснилось, что он против. Он не хотел, чтобы я уезжала.
