подолгу отдыхала, положив голову на коралловый бугорок. Самое удивительное, что черепашьим детёнышам вовсе не хотелось есть. Правда, знай они почему, они бы совсем не удивлялись.
Пока черепахи находились в яйце, они не использовали весь запас желтка, но, перед тем как им вылупиться, оставшийся желток всасывался в их тело. Вот почему первое время они не ощущали голода. Однако пища, которую они усвоили из желтка, была столь лёгкой, что нырять им пока было очень трудно.
Во время прилива коралловая заводь становилась доступной для всевозможных страшилищ, и Сарли, её братья и сестры храбро уплывали в тёмные просторы моря на поиски водорослей, в которых можно было бы укрыться.
Прошла неделя, и Сарли вдруг ощутила голод. Но это новое чувство обострило её зрение. Она лежала на поверхности моря и сквозь прозрачные, чистые воды глядела на дно. Большие глаза её видели отлично, и она уже различала цвета. Внизу под собой она заметила что-то розовое. Цвет был приятный, и Сарли захотелось подплыть поближе. Она опустила голову, глубоко загребла передними ластами и принялась отталкиваться задними.
К величайшей её радости, оказалось, что она нырнула таким образом вглубь. И она сильнее заработала ластами, держа путь к тому розовому, что так ей понравилось. Это был один из видов одностворчатого моллюска. Сарли потрогала его передней ластой, попробовала было куснуть, но он оказался твёрдым, и она только ещё острей ощутила голод.
Теперь она поплыла к кусту розовых кораллов, где светились и мерцали крохотные полипы и всевозможные существа со щупальцами. Взбудораженная своим первым подводным странствием, Сарли куснула было розовый коралл, но он оказался острым и колким. Она сунула нос в морской анемон, но усики лепестков защекотали её голову. Сарли вовсе это не понравилось, и она попятилась и отплыла.
А есть всё ещё было нечего!
Мимо лениво проплывала плоская рыбка, зелёная и светящаяся, точно изумрудный фонарик. Сарли бросилась на неё – рыбка вильнула в сторону и всё так же лениво поплыла дальше. Черепаху взяла досада: ведь рыбка эта, наверное, была бы отличным обедом. Интересно, почему раньше ей не хотелось ловить таких рыбок? Наконец она натолкнулась на что-то мягкое, на плотный, упругий и мягкий коралл густо- зелёного цвета. Но рот у Сарли был совсем крохотный, и кусать коралл она не смогла. Тут она почувствовала, что ей пора подышать, всплыла на поверхность, глотнула свежего воздуха и снова нырнула вглубь – прямо к нежной красноватой водоросли с молодыми побегами. Попробовала молодые побеги на вкус. Восхитительно!
Красногубый летрин, весь чернильно-синий, с огненно-красными плавниками, глазами и пастью, стремительно вынесся из-под подводного рифа. И тотчас вода забурлила, рассекаемая яркими коралловыми рыбками, что в страхе кинулись врассыпную. Озадаченный летрин тотчас резко повернул и снова кинулся на добычу, на этот раз на маленькую рыбку в коричневых полосах. Рыбка проснулась и вильнула хвостиком. Разинув пасть, с горящими глазами, летрин кинулся за ней, но промахнулся и, вместо того чтобы заглотать её, только на мгновение прижал к побегу синего ветвистого коралла. Рыбка обмерла, а грозное чудовище, решив, что вовсе упустило добычу, ринулось дальше.
Сарли всё это видела. Она укрывалась в качающихся ветвях пышно разросшихся мягких кораллов, и летрин был ей не страшен. Теперь наконец настал её час. Быстро выплыв из укрытия, она куснула придавленную и лежавшую на боку рыбку. Ещё раз куснула за плавник. Крепко в него вцепилась и уже не выпускала.
К ней присоединились ещё три черепашьих детёныша. Оглушённая ударом летрина, рыбка так и не очнулась. Сарли и тройка её сотрапезников принялись пировать. Вчетвером им легче было есть. Зубов у Сарли, конечно, не было, но челюсти были крепкие, острые, а пасть – роговая, ребристая. Острыми челюстями она крепко хватала рыбку, потом отталкивала её от себя передними ластами и таким образом отрывала кусок и глотала его. Другие черепахи тоже старательно тянули по кусочку, а их толстые языки помогали проталкивать эти куски дальше.
Когда рыбка упала на дно лагуны, черепахи последовали за ней. Они легко могли есть и под водой. Если в рот попадала вода, они струёй выпускали её через нос. Время от времени то одна, то другая черепаха всплывала на поверхность и, выпустив струю воды и открытой пастью вдохнув свежего воздуха, снова ныряла на дно.
Пир продолжался до тех пор, пока от рыбы осталась только костистая голова да весь в острых шипах позвоночник. Юные черепахи бросили ненужный им скелет и поплыли каждая в своё убежище.
Полосатая рыбка пришлась Сарли по вкусу. Теперь она каждый день высматривала себе жертву. Иногда ей и самой удавалось поймать рыбку, а иногда она хватала ту, которую укусила, а потом бросила либо королевская рыба, либо ставридка. Однажды она поймала маленького краба, когда он плавал в море, а на другой день вцепилась челюстями в оранжевого рака-отшельника, когда он пытался залезть в пустую раковину моллюска. Нередко Сарли рылась носом в мягком песке и выкапывала креветку. Кроме того, иногда ей попадался малый гребешок: над ним явно стоило потрудиться, ибо, перемолов его своими зубчатыми челюстями, Сарли находила внутри сочную устрицу. Сарли росла медленно, но верно. За три недели она выросла всего на четверть дюйма. Но за полгода панцирь её достиг в длину четырёх дюймов.
Если Сарли не удавалось поймать рыбку или найти приятные на вкус водоросли, она не слишком огорчалась, ибо, хотя еда и доставляла ей удовольствие, она вполне могла обходиться без пищи целыми днями и даже неделями. А взрослые черепахи, как ей ещё только предстояло узнать, могут ничего не есть даже месяцами. Однако в этом щедром море, изобилующем всяческими опасностями, но зато и всяческой живностью, редко приходилось поститься.
Почти у каждого живого существа в возрасте Сарли, если оно обитает на суше, есть отец и мать, которые опекают своих детёнышей, учат добывать пропитание, распознавать врагов и спасаться от них. Но Сарли ни разу не задалась вопросом, где же её мать, и никогда не спрашивала об этом своих юных сородичей. Так она и проживёт на свете, никогда не повстречавшись со своей матерью, – разве что случайно, да и то не будет знать, что это и есть её мать. Ну, а отец был ей и вовсе неведом.
Шли месяцы, и Сарли очень похорошела. Многочисленные пластинки её панциря были всё больше коричневые, каштановые и золотистые, с бледно-жёлтыми полосами у стыков. Голова сверху была в цвет спины, а шея – зеленовато-синяя, и такие же ласты. Кожу на ластах и на голове испещряли перекрещивающиеся бороздки, и казалось, будто она вся в пятнах, как песок под солнцем в мелких прозрачных лагунах, где воды то наступают, то отступают.
Теперь Сарли сразу бросалась в глаза даже в изобилующем яркими красками мире кораллового рифа, а значит, от неё требовалась ещё большая осторожность, чем от какого-нибудь тускло-серого, незаметного создания вроде бородавчатой скорпионовой рыбы.
У Сарли были уши, но они ничем ей не помогали. Черепахи глухи; драгоценной способностью слышать
