голода, а иногда даже выдавали зарплату натурой согласно произвольно установленным ценам, что позже стали называть «зарплата товарами».
К счастью, этот пролетариат на тогдашнем Западе был не слишком многочисленным. Основная масса трудящихся горожан работала в «мелкой» промышленности, входила в союзы ремесленников, и эти организации были для них опорой их независимости и гарантией материального благополучия. Добровольное объединение в подчиненный дисциплине союз делало их настолько сильными, что они были недосягаемы для капризов и деспотизма старых феодальных властей. Союз охранял их от излишней конкуренции, безработицы и перепроизводства, от паразитирующих на чужом труде посредников, от махинаций спекулянтов и эксплуататоров. Мастера и подмастерья могли трудиться, не тревожась о завтрашнем дне. Они были уверены, что найдут в своей маленькой мастерской применение для своего хорошо налаженного труда, а на городском рынке покупателей для своей продукции. Уставы ремесленных союзов позволяли любому претендовать на звание мастера и устанавливали удачное равновесие между правами и обязанностями каждого человека. Они до определенной степени поддерживали равенство в производстве и распределении благ, не позволяли мастерам накапливать большие состояния и обеспечивали стандартный для того времени уровень жизненных благ широким слоям населения. Подмастерье, который шел на рыночную площадь наниматься, был уверен, что найдет себе работу либо на день, либо на неделю, либо на более долгий срок. Ему не надо было бояться, что конкуренты – чужеземцы и женщины, которые занимаются тем же ремеслом, – переполнят рынок своими услугами. Правда, работа была тяжелой, и рабочий день – например, в Париже – продолжался в некоторых ремеслах от 8,5 до 16 часов, а в других от 11 до 14 часов. Но если вычесть из этого срока время, отведенное на еду, работа обычно продолжалась от 8 до 13 часов. Работа по ночам была, как правило, запрещена, а если разрешалась, то оплачивалась в большем размере. Многочисленные праздники, занимавшие минимум четверть года, обеспечивали ремесленнику отдых.
Размеры зарплат нельзя было изменять внезапно, и они очень точно соответствовали расходам на жизнь. У подмастерьев заработки были ненамного меньше, чем у их мастеров. Например, в Лондоне в XIV в. мастер по укладке черепицы, в зависимости от времени года, зарабатывал в день от 4,5 до 5,5 денье, а его подмастерье от 3 до 3,5. Во Франции в конце XIII в. мастер-каменщик и мастер-кровельщик получали за один день работы столько же, сколько наследники их ремесла в начале XIV в., то есть 2 франка, а помощник мастера в этих ремеслах – 50 солей. В Страсбурге мастер-плотник летом зарабатывал 2 франка 60 солей без питания. Зарплата учеников и женщин была, как правило, на две трети меньше, чем у мастеров. Этих денег хватало на покупку товаров первой необходимости. Было подсчитано, что в городах Северной Франции на реальную годовую зарплату наемного ремесленника можно было купить от 19 до 30 гектолитров зерна, а на его дневную зарплату 1,9 килограмма говядины, 1,7 килограмма бекона или от 2,8 до 6 литров вина. В XIII в. ремесленник мог купить 1 гектолитр гороха по цене от 4,5 до 11,42 франка, овцу по цене от 3 до 4,5 франка, свинью по цене от 6 до 12 франков, цыпленка по цене от 32 до 50 солей, дюжину яиц по цене от 11 до 12 солей, килограмм масла по цене от 43 до 65 солей, а гектолитр вина по цене от 5 до 15 франков. К тому же неженатые подмастерья и ученики обычно жили в доме мастера и питались за его столом.
Похоже, что трудящиеся слои населения в этот период Средних веков жили в достатке. Их жизнь была простой и обычно не давала им возможности соблазняться роскошью. Как правило, они довольствовались простой едой – овощами, бобами, выпечкой из теста, хлебом, супом и разумным количеством мяса. Большие кутежи с изобилием вина и пива они устраивали только в дни праздников и собраний. В отношении жилья они не были привередливы. Во Франции они теснились в деревянных или глинобитных домах с росписью на фронтонах и покрытым изразцами фасадом, верхние этажи которых выступали над нижними так далеко, что нависали над улицей и почти смыкались с такими же этажами противоположных домов. На первом этаже у мастеров была мастерская, которая одновременно была и рабочим помещением, и лавкой. Обычно все мастера одного и того же ремесла жили рядом в одном и том же квартале и каждая улица называлась в честь живущей на ней ремесленной корпорации. В те часы, когда в мастерских шла работа и продавалась продукция, покупатели шли по темным узким улицам среди прилавков, укрытых навесами, над которыми висели скрипучие вывески. Пешеходы, лошади и кареты толкали и давили домашних животных, особенно свиней, которые бегали здесь же среди куч грязи. Кричали со всем жаром, на который были способны, ремесленники и торговцы всех родов – от хозяина кабачка и повара, продававшего соусы, до плетельщика, чинившего корзины, и старьевщика, скупавшего изношенную одежду.
Семьи, обитавшие в таком квартале, часто жили в примитивной простоте: их комнаты, которых было мало, были очень скудно обставлены – несколько сундуков и столов и различная утварь. Одежда подмастерьев и мелких мастеров была сделана из прочных шерстяных или льняных тканей и стоила дешево. Однако по мере того, как жизнь становилась легче, у народа развивалась любовь к удобствам и уюту. Описи и реестры, относящиеся к XIII и первой половине XIV в., и сохранившиеся до наших дней налоговые документы той эпохи свидетельствуют о том, что некоторые горожане этого разряда накопили небольшие состояния и что городские труженики прилагали некоторое старание, чтобы купить более сытную еду и более изящные предметы обстановки, в том числе оловянную посуду, льняные скатерти и одежду из менее грубых тканей, причем и выбор тканей стал разнообразнее. Все стали носить нижнее белье. Гигиена сделала большой шаг вперед, о чем можно судить по большому количеству общественных парных бань и по наличию ванн в частных домах.
Нравственность трудовых слоев населения тоже значительно улучшилась. Конечно, городские труженики были грубыми и внешне, и в душе, и их поступками руководили животные чувственные желания. Эти люди любили кабаки, азартные игры и пьяные застолья. Их упрекали в склонности на все ворчать, а иногда в наглости, лени или нечестности. Часто они были развратными, и в отношениях между полами нравственность была низкой. Но в целом нравственность трудовых сословий сделала огромный шаг вперед. Мастера и подмастерья приобрели добродетели, которые дает свобода. Они горячо любили независимость, в их душах жило чувство равенства и справедливости. Общее для них всех членство в ремесленных союзах сближало этих людей не меньше, чем общая простота условий жизни. Короче говоря, среди них не было ни капиталистов, ни пролетариев. В те дни в мире труда царила гармония, и единственными врагами этого мира были феодальные власти и патрициат. Ремесленник чувствовал себя индивидуальностью и знал, насколько велика его ценность как работника. У ремесленников развилось новое чувство – понимание достоинства труда. Ни в одну эпоху не было такого количества умных и высокотехничных мастеров, среди которых многие даже были настоящими художниками. Целая армия мастеров-ремесленников, ваятелей, как тогда называли скульпторов, живописцев, художников-мнииатюристов, резчиков по слоновой кости, гончаров, вышивальщиков, резчиков по дереву, мастеров по эмали, золотых дел мастеров и оружейников подняла ремесла на уровень искусства. Уставы корпораций внесли свой вклад в создание и поддержание традиций честности и верности.
У этих невежественных народных масс возникло желание больше знать о мире. Ремесленники охотно посылали своих детей в школы и университеты, и уже зазвучали вечные жалобы верхов общества о том, что опасно давать народу образование и позволять людям покинуть сословие, в котором они родились. Чтобы удовлетворить эти интеллектуальные потребности горожан, было создано целое литературное направление – эпические и романтические сказания, которые декламировали на улицах сказители, называвшиеся по- французски жонглерами, и просто уличные певцы; религиозные представления и веселые комедии, называвшиеся
