От нашествия варваров до эпохи Возрождения. Жизнь и труд в средневековой Европе

себе более или менее крупные поместья, покупая земли или захватывая их у феодалов. Затем эти поместья увеличивались за счет последующих приобретений и освоения новых земель. У этих коммун были крестьяне-подданные и крестьяне-арендаторы (называвшиеся в Италии contadini, а в Германии pfahlburgen), которых они защищали и работой которых руководили. Город Арль, например, владел крупным земельным владением, несколькими замками, землями, виноградниками, а также прудами в области Камарг (область на Средиземноморском побережье Франции, в дельте реки Роны. Это край болот и каналов. – Пер.).

Буржуа тоже стремились войти в число дворян-землевладельцев. Это удавалось легко: они тратили значительную часть капитала, приобретенного в торговых или промышленных предприятиях, на покупку отчужденных дворянами имений или приобретали невозделанную землю и начинали ее расчищать. С этого времени начался медленный переход земли в сельских местностях в руки среднего класса. Кроме того, и масса сельского населения впервые получила пользу от движения за освоение новых земель и свое собственное освобождение: крестьяне добились для себя права собственности или почти собственности на тот земельный капитал, который им до этого было суждено только заставлять плодоносить, трудясь ради чужой выгоды.

Так происходило событие первостепенной важности, которое, по сути дела, изменило структуру западного общества и всего человеческого общества: земледельческие сословия, то есть девять десятых населения Запада, получили доступ к свободе и более обеспеченной жизни. Впервые в мировой истории крестьянские массы сумели так же, как массы городских тружеников, добиться признания общественной ценности ручного труда и труженика-земледельца.

Их освобождение произошло отчасти благодаря уравнительным традициям христианской религии и римского законодательства. Иногда вилланов даже освобождали «во имя Христа, Который выкупил всех людей из ига рабства», как сказано в одной хартии 1233 г., или «ради спасения души» отпускавшего их на волю господина, как сказано во многих актах. Часто бывало и так, что короли и юристы провозглашали неотчуждаемое право человека на свободу, основанное на природном равенстве людей. Так сделали французские короли из династии Капетингов – Людовик VII в 1170 г. и Людовик Х в 1315 г. и так же высказался знаменитый законовед Бомануар. Но эти возвышенные побуждения, как правило, влияли лишь на небольшое число просвещенных правителей или использовались как не вполне удачное прикрытие для более земных причин. На самом деле движение в пользу освобождения крестьян приобрело такую неудержимую мощь в силу целого ряда потребностей экономики и общества.

Появление денежного богатства представляло серьезную угрозу для экономического господства состояний, основанных на владении землей. Чтобы сохранить и увеличить стоимость своей земли и доходы с нее, землевладельцам было нужно в первую очередь удержать на ней крестьян, увеличить объем их трудовой службы, не дать крепостным уходить в города, привлечь новых поселенцев и, наконец, обеспечить крестьянский труд тем вознаграждением и тем гарантиями, в которых ему раньше было отказано. Текст некоторых хартий содержит почти открытое признание этого. В одной из них сказано, что цель освобождения крестьян – «увеличение числа» земледельцев. Во многих других говорится, что свобода предоставляется им «для выгоды (ad utilitatem) владельцев и для улучшения поместий (ad emendationem villarum)».

Часто срочная и настоятельная нужда в деньгах заставляла феодала освобождать вилланов. Господин продавал им их свободу за серебряные монеты, которые получал либо все сразу, либо в виде ежегодной арендной платы, чтобы расплатиться с кредиторами, чтобы иметь средства на собственную роскошную жизнь и на рискованные военные предприятия или чтобы обеспечить себе постоянный доход без всяких хлопот. Например, в Шампани (1248), в Тулузском округе, в районе Альби (1298) и даже в поместьях королей из династий Капетингов и Плантагенетов обязательное освобождение крепостных было финансовой мерой и приносило больше пользы феодалам, нежели арендаторам.

Политические соображения тоже способствовали движению за освобождение крестьян. Короли в XII в. обычно были против освобождения крестьян в королевских имениях, они очень охотно помогали стать свободными крестьянам из поместий, принадлежавших феодальным сеньорам или церкви, чтобы ослабить власть своих соперников-феодалов. Церковь сначала отнеслась к идее освобождения крестьян весьма враждебно, так же как раньше к освобождению ремесленников, поскольку ближайшим результатом превращения крестьян в свободных людей было уменьшение ее доходов. Но позже, когда стало заметно, что крестьянская свобода представляет собой мощный рычаг для освоения или улучшения земель в ее собственных огромных поместьях, она постепенно перешла к поддержке этой идеи. Городская буржуазия поддерживала освобождение сельских жителей всей своей силой, и коммуны решительно высказывались в пользу крестьян против своих постоянных противников – дворян и духовенства. Первое, что делали городские буржуа после собственной победы, особенно в Италии, – провозглашали свободу сельских арендаторов на основании прав человека, принадлежащих ему неотъемлемо, несмотря на «обман или насилие», на которых основано крепостное право, и сами играли ведущую роль в этом освобождении. Наконец даже землевладельцы осознали, что для сохранения своего господства в обществе им надо использовать это неудержимое движение в собственных интересах, то есть превратить предоставление свободы сельским труженикам в новый источник прямой или косвенной выгоды. Это был верный путь, это был новый способ вернуть себе власть, которую им уже не помогали удержать ни традиция, ни знатное происхождение, ее должен был возвратить почет, который мог им дать богатство.

В любом случае сопротивляться вскоре стало невозможно или опасно, поскольку с XII в. во всех сельских местностях Запада начались народные волнения. Крестьяне твердо решили быть свободными и для этого не останавливались ни перед какими жертвами, не поддавались ни на какие хитрости и принудительные меры. Иногда они предлагали своим нуждающимся в деньгах господам большие суммы денег и за накопленные в течение многих лет сбережения покупали себе хартию об освобождении. Иногда они незаконно присваивали себе привилегии духовенства, чтобы уйти из-под юрисдикции светских феодалов. Иногда крестьяне крали или сжигали грамоты, согласно которым сеньоры были их господами, или с помощью бесчисленного множества уловок оспаривали истинность прав своего феодала. Но еще чаще они напоминали о привилегиях, которые имели согласно обычаям; угрожали покинуть землю господина и уйти в соседний город или в королевские поместья, где крестьяне были свободны. И наконец, они так же, как буржуа и ремесленники, пускали в ход непобедимое оружие – объединялись в союзы. Эти объединения назывались сельские союзы, братства, confreries или conjurations. Их члены давали торжественную клятву. Они боролись против светских или церковных феодалов – своих господ и, чтобы вырвать у них свободу, устраивали настоящие крестьянские бунты, во время которых сжигали господские замки и жестоко расправлялись со своими угнетателями. Во всех западных странах, от Королевства обеих Сицилии до Германии, в тот период произошло много таких мятежей, но летописцы обычно считали ниже своего достоинства упоминать о них в хрониках. Однако они сообщили потомству о тех мятежах, которые произошли во владениях церкви. В Кастилии было восстание в Саагуне, в области Руссильон – в Арле, в Париже – восстание против капитула собора Парижской Богоматери; то же самое случилось в аббатствах Корби, Святого Мартина Турского, Сен- Дени и Везле, а также в епископствах Суасонском и Ланском. Этого достаточно, чтобы увидеть, что крестьянин так же, как городской простолюдин – roturier, мог силой завоевать себе независимость, преодолев слепое сопротивление тех, кто отказывался ее дать.

Это движение началось в XI в. с ряда соглашений, во многих случаях заключенных индивидуально, которые четко определяли обязанности виллана и облегчали их выполнение. Затем оно приняло более широкий масштаб: появились коллективные соглашения, в которых участвовали большие группы сельских жителей. В XII и XIII вв. такие договоры стали нормой. Типичные хартии, или обычаи, стали применяться в качестве образцов. Так, соглашения, заключенные жителями Лорриса в области Гатине, Бомона в Аргонне, послужили примером для порядка 600 деревень и поселков во Франции и Люксембурге, соглашение, подписанное в Бретейле (Бретёйе), стало образцом в Нормандии и Англии, соглашение из Флюме – во Французской Швейцарии, из Фрайбурга – в Германии, из Монса – в Нидерландах, а соглашения из Сантьяго и Логроньо – в Испании. К долгосрочным видам аренды, которые назывались baux emphyteotiques, наследственной арендой фермы или baux a comptant и предоставлением hostise, то есть «гостевого приглашения» для освоения земли, которое давало индивидуальным земледельцам особые преимущества при аренде надела, добавились