воздействовать на основные природные элементы только своим разумом. Разумеется, с первого раза, да и со второго это у меня не получилось, поэтому Ралин терпеливо продолжал нагружать меня теорией.
Так пролетали дни, десятицы, но прорыва что-то никакого не происходило. Я никак не мог двинуться дальше и продолжал воздействовать на стихии лишь с помощью плетений. Нет, я прекрасно усвоил всю методику, мог без запинки перечислить все необходимые действия, которые совершает маг при подобной работе, мог даже выполнить их на практике, но все равно без четко сформированной структуры ни вода не желала литься туда, куда я хотел, ни огонь не подчинялся и горел согласно законам физики, а не велению моего разума.
Мастер видел, что я все делаю правильно, но никак не мог обнаружить причину неудачи. Раз за разом он заставлял меня выполнять простейшие упражнения, с которыми благополучно справлялись адепты второго курса, но прогресса все не было. И если в изучении остальных дисциплин я продолжал двигаться дальше, то в стихийной магии достиг непреодолимого барьера. Вот только я совсем не собирался сдаваться и продолжал долбить эту преграду в одной точке, надеясь на успех. Ралин даже как-то завел разговор о том, что не все одаренные обладают способностями к стихийной магии, но мне удалось уговорить его продолжить занятия.
Но хуже неудач на стихийном факультете было странное ощущение в моем сознании, которое сидело в голове, словно заноза, и никак не хотело уходить, день ото дня становясь все заметнее. И если поначалу это ощущение вызывало дискомфорт, то спустя несколько десятиц разрослось до такой степени, что начало трансформироваться в раздражение. Я начал злиться по любому поводу. Буквально все в окружающем мире меня нервировало, и даже безобидные шутки друзей вызывали желание брякнуть в ответ что-нибудь оскорбительное.
Разговоры с родственниками ничего не дали, это оказались совсем не их эмоции, поэтому помочь они ничем не могли. Вскоре я начал догадываться, что это чувство было вызвано лишь моими неудачами в изучении стихийной магии, но ничего с все больше усиливающейся ненавистью поделать не мог. И вот однажды я настолько озверел, что утратил над собой контроль. Движимый одними эмоциями, я нагрубил Хору и сильно обидел Кису, а потом выпрыгнул в окно. Просто в тот момент мне подумалось, что эти нелюди, да и вообще все вокруг меня достали просто до невозможности! Именно поэтому я не пошел коротать ночь в библиотеке, не отправился бродить по улицам Академии, где сновали адепты, возвращающиеся с занятий, а усилил плетение левитации и поднялся на крышу общаги. Там я разлегся на нагретой солнцем черепице и принялся бездумно смотреть на медленно темнеющее небо.
И вот только тогда я почувствовал, что ярость постепенно оставляет меня, улетая в этот безбрежный океан над головой, а взамен приходит спокойствие и умиротворение. В этот момент я и осознал, чего мне не хватает в моей жизни — неба, полета, крыльев. Ведь я уже забыл, когда летал в последний раз, а мое подсознание все еще помнило это невероятное наслаждение. Какой-то частью себя я оставался драконом и именно она не давала мне покоя в последнее время, упорно стремясь в небо. Пусть я находился в человеческом теле, пусть я целиком сосредоточился на учебе, но сейчас ко мне пришло понимание, что полеты для дракона — не просто приятное времяпрепровождение, они необходимы для его полноценной жизни. Как кровь для вампиров. Вроде и без нее можно обойтись, но жизнь сразу превращается в существование.
Найдя причину своего странного поведения, я стал размышлять, как ее устранить, но вскоре понял, что в реальности ничего сделать не смогу. Превращаться в дракона прямо в Академии было бы верхом идиотизма, и даже отлучка в Кальсот не поможет, ведь за мной точно будут следить друзья Фалиано, а раскрываться я совсем не хочу. Так что мне оставалось только одно — сны. Они должны были помочь, но если этого не случится… Мне все-таки придется рискнуть и сменить тело.
Найдя решение, я прекратил отлеживать бока на черепице и вернулся в комнату, где встретился с весьма обеспокоенными взглядами друзей. Но не успел я открыть рот и извиниться за свою выходку, как Хор спросил:
— Алекс, что с тобой происходит в последнее время? Ты просто сам не свой!
— Простите, просто мне было очень плохо, и я неосознанно начал злиться на всех, кто рядом. Даже на вас.
— Это-то мы прекрасно почувствовали. Но скажи, мы можем чем-нибудь помочь? — поддержала демона Киса. Я вздохнул и, опустив глаза, сказал:
— Нет.
— Ты хоть объясни, в чем причина? Ты чем-то болен? — не отступала девушка.
— Можно сказать и так.
— А чем? Симптомы что-то подозрительно похожи на признаки вампирской голодовки. Может быть, с тобой кровью поделиться? Ты только скажи!
— Нет, это не голодовка, но нечто весьма сходное по характеру, — невесело усмехнулся я.
— Да объясни же толком! — не выдержал Хор. — Хватит темнить! Понимая, что он не отстанет, я признался:
— Несколько месяцев назад, перед поступлением, я побратался с представителем нечеловеческой расы и сейчас частичка его крови и характера во мне настоятельно требует заняться любимым делом. А этого я сделать не могу, поэтому и приходится мучиться. Хорошо хоть сейчас я осознал, что именно происходит, и теперь буду сдерживать свое желание, а то ведь тяжело было три десятицы злиться и даже не понимать причины этой злости.
— Так в чем проблема? — удивился демон. — Давай завтра отправимся в город! Ведь давно уже там не были, да и вольницам не следует лежать без дела.
— Нет, Хор, поход в Кальсот мне не поможет.
— А что, думаешь, там не найдется твоего нового любимого занятия?
— Уверен в этом.
— Так с кем же ты побратался? И чего от тебя требует кровь брата? — спросила Киса.
Я уже придумал достаточно разумное объяснение и вполне убедительно ответил:
— С гномом. А, как вы сами понимаете, никаких гор в округе нет, а шахт — и подавно. Так что мне остается только сцепить зубы и потерпеть. И не волнуйтесь, больше так я срываться не буду, но если вдруг покажусь вам злым и раздражительным, то сразу говорите, чтобы я мог взять себя в руки. Ладно?
Друзья заверили, что прекрасно меня понимают и обижаться совсем не собирались. Это меня утешило, поэтому остаток вечера прошел спокойно. А ночью я попросил Темноту подарить мне сон с небом, и долго летал в бескрайней синеве, где совсем потерялись понятия «верха» и «низа», наслаждаясь полетом и свистом ветра в гребне. Однако наутро я понял, что неприятное ощущение не исчезло до конца. Нет, оно стало меньше и уже не грозило лишить меня контроля над эмоциями, но все равно осталось неприятной занозой в разуме, говоря о том, что полеты во сне — это всего лишь полумера. Мне необходимо летать наяву.
Пытаясь отвлечься, я опять с головой нырнул в учебу, сосредоточившись на стихийной магии. Видя мою настойчивость, Ралин решил пойти мне навстречу. Как-то на одном из занятий он сказал:
— К сожалению, ты так и не научился воздействовать на стихии напрямую. Скажу тебе честно, если бы ты был моим обычным адептом, я давно бы предложил организовать твой переход на любой другой факультет. Но так как ты занимаешься факультативно и не желаешь сдаваться, то попробуем пропустить этот шаг и перейти к слиянию. Если ты еще помнишь основные категории, то знаешь, что слияние — это полное погружение сознания мага в определенную стихию, которая позволяет ему оперировать ей, как своим собственным телом. Однако прежде чем перейти к попыткам, я обязан спросить — ты действительно этого хочешь?
— Да.
— Не стоит так спешить с ответом. Дело в том, что для тебя риск очень велик. Слиянию начинают обучаться лишь адепты четвертого курса, которые прошли долгую предварительную подготовку. Ты же так и не научился воздействовать на стихии сознанием, а значит, вполне можешь не удержать контроль и раствориться в них, в итоге полностью лишившись разума. А после этого Фалиано мне однозначно не скажет «спасибо», так что подумай еще раз — хочешь ли ты обучаться дальше? Поверь, никто тебя не осудит, если ты откажешься.
Я задумался, а мастер не стал мешать моим размышлениям. Перебрав в памяти все известные знания
