адепта, или же назначить наказание, которое является отсидкой в карцере на срок от пяти часов до трех суток. Эх, не зря я читал законы. Пригодилось ведь!
— Нет, это мы все видели, — мягким тоном, который пах большими неприятностями, сказал ректор. — Что ты устроил в конце второго поединка?
А вот это уже было сложно объяснить. Не стану же я говорить, что измывался над Жилом только для того, чтобы уберечься от других вызовов? Хотя, с другой стороны, в законах этот момент был предусмотрен и, раз смертью поединок не закончился, мои действия можно было расценивать только как непочтительное отношение к противнику, а это наказывается только строгим выговором и назначением на общественные работы. Поэтому я четко ответил:
— Проводил испытание работоспособности лечебных плетений на живом материале и выяснял время их действия, затраты необходимой энергии, а также возможности совмещения структур разного типа на одном теле.
— Испытание, значит… — задумчиво пробормотал ректор ласковым тоном, из которого я заключил, что общественных работ труда мне точно не избежать.
Ну, ничего, подумаешь, направят на чистку сортиров, или же вне очереди работать привратником. Переживу. Пока я прикидывал, что мне еще грозит, ректор, наконец, определился и сказал:
— Алекс Дракон, за неосторожное убийство противника и за неподобающее поведение на магическом поединке вам назначается трое суток карцера. Магистр Ризак, проводите своего адепта к месту отбывания наказания! Но декан нахмурился и обратился к Фалиано:
— Милорд ректор, может быть на первый раз наказание можно смягчить, потому что трое суток — это очень…
— Нет, — строго ответил ректор. — Наказание вполне справедливо и срок заключения уменьшению не подлежит! Действуйте, Ризак.
Декан вышел вперед, кивнул мне, сказав: «Следуй за мной», а потом пошел вперед, следуя по проходу, образованному почтительно расступающимися адептами. Я только улыбнулся Кисе, тем самым извиняясь за то, что не смогу сегодня составить ей компанию, и пошел вместе с Хором за Ризаком. Когда мы вышли из толпы, которая сразу начала расходиться, магистр обратился ко мне и спросил:
— Алекс, зачем тебе это все было нужно? Вот только не ври насчет лечебных плетений, все равно не поверю.
— Чтобы больше не тратить времени на дурацкие поединки с разными наглецами, — сказал я в ответ.
— Поясни, — потребовал Ризак.
— Все просто, — ответил я. — Увидев, как я убил Ламара и то, как я расправился с Жилом, теперь многие дважды подумают, прежде чем демонстрировать мне свою наглость и нахальство, и трижды задумаются, стоит ли вообще вызывать меня на поединок.
Я думал, что этот ответ удовлетворит декана и больше расспросов не последует, но совершенно неожиданно для меня магистр удивился и сказал:
— Надо же, ты даже знаешь, как их зовут, и называешь их не своими противниками, а по именам, то есть, видишь в них личности. Но это совсем не помешало тебе жестоко убить одного и поиздеваться над вторым. Это очень странно, не находишь? Я пожал плечами и ответил:
— Какая разница, как зовут моих врагов, и что они собой представляют, если они встали у меня на пути? Магистр задумчиво хмыкнул, а потом спросил:
— А тебе не приходило в голову их пощадить? Ведь можно было и не доводить поединок до смерти, тогда бы тебе не грозил карцер.
— А я их уже один раз пощадил, поэтому больше жалеть не собирался, — пояснил я. — Я ведь и так немногим даю даже второй шанс, а Жил сегодня получил свою третью жизнь, просто поработав немного материалом для опытов. Я считаю, что это не такая большая плата за глупость.
После этого Ризак надолго ушел в себя, видимо, решая, отморозок я или же маньяк-садист, а Хор, воспользовавшись этим, прошептал мне на ухо:
— Алекс, пока есть время запомни несколько советов. Многие в первый же день нагружают работой свои мышцы, а потом вырубаются от усталости, но это плохой вариант, потому что в карцере всегда снятся только кошмары, из которых совсем невозможно вырваться. Поэтому терпи и всегда помни, где закончилась реальность. А когда вдруг поймешь, что потерялся во времени, начинай громко считать, это поможет. Но самыми тяжелыми будут третьи сутки. В это время некоторые адепты просто сходят с ума, поэтому постарайся отвлечься, пой песни, разговаривай сам с собой, но только не слушай тишину. В общем, держись! В первый раз всегда сложно, но привыкнуть можно ко всему.
Я только кивнул, помрачнев в ожидании этой изощренной пытки, и продолжил идти за Ризаком. Так мы и подошли к невысокому домику, расположенному рядом со стеной, окружавшей Академию, а потом вошли внутрь и стали спускаться по витой каменной лестнице, спиралью уходившей вниз. Лестника была темной, поэтому Ризак зажег светляк, осветивший стены, покрытые плесенью и паутиной. Чувствовалось, что этот карцер был построен еще в незапамятные времена. Когда ступеньки кончились, нам предстал коридор с шестью дверями по бокам. Все они были открыты и черными зевами смотрели на нас.
— Заходи, — кивнул Ризак на одну из них.
Войдя внутрь, я увидел пустую тесную комнату с каменными стенами. В ней не было ничего, кроме скрытого плетения на стенах, и только в одном углу виднелась дырка понятного назначения. Когда декан закрыл за мной дверь, в камере стало темно, поэтому я зажег светляк и продолжал оглядываться. Моха на стенах было мало, паутина тоже не свисала гроздьями с потолка, а дырка в полу выглядела весьма прилично и не источала ароматы нечистот.
— Жить можно, — кивнул я.
И вот тут по всей поверхности камня и двери активировалось плетение, которое моментально лишило меня оптимистичного настроения и мигом поглотило мой светляк. Я почувствовал то же самое ощущение, которое зарождалось у Драконьего кряжа. Но только здесь оно было гораздо сильнее и вызывало острое чувство, что у меня будто высасывают силу. На этом сюрпризы плетения карцера не заканчивались, потому что одновременно я почувствовал, что совсем ослеп и оглох. Магическое зрение отказывалось повиноваться, поэтому я даже не мог рассмотреть структуру той гадости, которая лишила меня моих возможностей. Попытавшись образовать плетение разрушителя, я добился только того, что энергия, высвобожденная на его формирование, моментально впиталась плетением стен.
— Вот, значит, как! — воскликнул я и начал раздеваться.
Первым делом мне захотелось проверить, смогу ли я в таких условиях вернуться в свое тело. Быстро сняв свою форму и сапоги, я сменил тело и тут же почувствовал невообразимое облегчение. Теперь я смог детально рассмотреть структуру плетения карцера и даже провести некоторую аналогию с уздечкой альтаров. Попытавшись сдвинуть несколько силовых линий, я понял, что если захочу отсюда выбраться, то никаких особых проблем эта тюрьма мне не доставит.
Облегченно выдохнув, я вновь поменял тело, а потом оделся и растянулся на полу. Трое суток, значит? Потерпеть можно. Причем даже в таких условиях. Ведь плетение фактически не высасывало у меня силу, оно только рождало такое ощущение, заставляющее всех адептов, попавших сюда, испытывать невообразимые муки. Но ведь я отлично чувствовал себя и у Драконьего кряжа, и на Земле, где потоки магической энергии настолько слабы, что хоть волком вой. Так что для меня было плевым делом провести три дня в этом каменном гробу.
Заведя свой внутренний хронометр, я зевнул и повернулся на бок. Все-таки эти поединки меня основательно измотали, причем не физически, а морально. Так что эти дни отдыха были весьма кстати. Улыбнувшись, я подумал, как же не повезло всем остальным, что они могут видеть сны. Ведь адепты считают карцер наказанием, а я — только возможностью хорошенько выспаться. Кошмары-то меня точно не будут мучить, если только Темноте вдруг не захочется развлечься. И даже чувство голода мне не грозит, ведь при необходимости я просто смогу создать себе новое тело, как сейчас. Жалко только терять так много времени, которое спокойно можно было провести в библиотеке, но тут уже ничего нельзя было поделать. За свои поступки приходится отвечать.
В общем, спустя несколько минут я снова отправился с ласковые объятия Темноты, подумав напоследок, что мой первый учебный день закончился весьма глупо. Но, несмотря на это, я сумел завести
