слово! Помните – это он первым увидел девятку мессов с молодыми пилотами. Только постеснялся свой позывной сказать…
Так вот, Егор у нас был за сигнальщика и еще – он был 'наживкой'. Дело простое – ему встроили в хвост дымовую шашку, которую он мог поджечь 'легким движением руки'. Надеюсь – самолет у него от этого не сгорит…
Да-а. Ну, так вот – заметив мессеров, Егор дает 'прикурить' и, снижаясь и виляя хвостом, как кошка в период течки, с легким таким дымком, плавно смещается на нашу территорию. Мы же с Блондином, прячемся в это время на высоте 50–70 метров в сторонке, так, чтобы нас и видно не было. Никаких радиопереговоров! Сигнал нам – панические крики Петракова – 'Помогите, спасите!', 'Меня атакуют!', и сатанинский хохот Целиковского. Правда, его мы слышать не сможем – наши рации настроены на другую частоту. Но, ничего – на земле расскажут.
Так оно, примерно, и получилось. Как только капитан Целиковски взлетел, мы понеслись ему подставляться. Минут пятнадцать воландались, пока фрицы не заметили Петракова. Он еще минуты четыре за Егором следил, ничего не предпринимая. Опытный и осторожный гад…
Потом все же 'зеленый питон' клюнул. Пара 'Me-109 G2' в снежном камуфляже слитным движением снеслась с насеста и устремилась за Егором. Он заблажил на всю сталинградскую степь, пугая своими воплями летчиков, бывших в это время в воздухе. Казалось, я вижу морду питона, тяжелым взглядом гипнотизирующего в прицеле силуэт нашего самолета, слышу еще не сорвавшийся с его губ крик: 'Abschuss!'[20]
Нет, погоди, червяк! Сейчас наш выход!
— Толя! Убей ведомого! Зеленый – мой!
Червяк все понял сразу. Опыт не пропьешь… Но сделать он уже ничего не мог. Чтобы атаковать Егора капитану Вальтеру Целиковски пришлось немного подсбросить скорость и снизиться. Как мы говорили: 'слить высоту'. Иначе в хвост изо всех сил виражившего Егора было не зайти. А сбить поврежденный, потерявший скорость советский истребитель уж больно хотелось. Он же не думал, что ему в хвост выйдет любопытный до ужаса, и пулей примчавшийся на крики товарища, Дед. А в данном случае 'немного' потерять в скорости означало – найти свою смерть…
Я услышал короткую очередь Толи. Все – если не добивает, то первой очередью убил пилота или зажег самолет.
А Вальтер, забыв про ведомого, пулей рванулся в небо. К нависшей, густой облачности. Но до нее еще надо было долететь, а я уже его настиг и встал крылом к крылу. Мне было интересно посмотреть ему в глаза. Молодое, красивое лицо. Только злое какое-то, губы тонкие, кривятся… Матом, что ли, ругается? Ну, посмотрел на меня, Вальтер, познакомился? Прощай…
'Me-109 G2' и так лучше на вертикали, а сейчас еще Вальтер врубил форсаж. Он начал меня обгонять в наборе высоты. И тут Вальтер все понял, и закричал… Но не 'Abschuss', надеюсь… Наверное, он закричал 'Nein, nein!!!'
Мессер вынесло прямо под мою пушку и я дал короткую очередь. Заряженные снаряды превратили самолет немецкого аса в огненную комету. Что-то вроде кадров катастрофы 'Шаттла', помните? Горящий клубок еще какое-то время упорно лез вверх, от него отделялись какие-то огненные капли и полыхающие огнем фрагменты, потом притяжение победило, и огненная комета устремилась к земле…
Десятый…
Я – ас.
Восторга не было.
Абсолютно…
В первых числах января 1943 года 8-я воздушная армия была переброшена на Южный фронт. Нас ждали бои на Кубани…
Часть 2-я. Кубань
Глава 1
Так вот, я и говорю, – в первых числах января 1943 года 8-я воздушная армия была переброшена на Южный фронт…
Только не поймите меня так, что армия – раз! — поднялась на крыло и перенеслась на новое место. Нет, конечно, нет. Абсолютно не так. Воздушная армия – это огромный организм, многочисленный, как сообщество муравьев, нет, скорее пчел. Все же – пчелы более похожи на авиаторов, они ведь такие же пилоты, как и мы. И, пока передовые отряды боевых пчел уже отправились на новое место службы, на разведку, весь рой еще неспешно собирался, еще воевал под Сталинградом, имел победы, сбитых немцев, терял своих…
Но наша дивизия, а, значит и наш, 111-й, непромокаемый, непродуваемый, красно… рожий и непокобелимый… нет – непоколебимый, вот! – короче – наш родной 111-й ИАП, унеслись на Южный фронт одними из первых. Черт! Только-только ведь обжились на новом, удобном и подготовленном аэродроме. Только-только наладили быт, питание, баньку… И вот – 'дан приказ ему на запад… ' Опять сорвали с места, опять все заново нужно делать. Но что поделаешь? Приказ есть приказ, война ведь идет, если кто позабыл…
Да и уж больно привлекательная стратегическая ситуация сложилась там, на Северном Кавказе и на побережье Черного моря, после разгрома немцев под Сталинградом. Нашему самому высокому командованию показалось, что совместными ударами Южного и Закавказского фронтов с северо-востока, юга и юго-запада можно будет окружить, прижать к морю и разгромить главные силы немецкой группы армий 'А', не допустив её отхода с Северного Кавказа, что это нам по силам и по умению… Ну, в общем-то, где-то так… Канн, правда не получилось, но синяков друг другу наставили порядочных.
А нам, авиаторам, была поставлена очень простая, по своей сути, задача. Завоевать превосходство в воздухе! Вот так – не больше, но и не меньше. Вынь, как говорится, да и… Ну, дальше сами знаете – да и дай супостату в лоб! Поэтому верховным командованием и были приняты самые срочные меры по наращиванию здесь авиационных сил, несмотря на то, что бои под Сталинградом шли еще до февраля 1943 года.
В общем – мы свинтили на левый фланг Южного фронта. А там свои заморочки. Несколько полков пришлось снять с первой линии – пригнали ленд-лизовские самолеты из Ирана, надо было их получать и переучивать летчиков на новую технику. Вообще, здесь, на юге, что только не летало! Я и 'Спитфайры' видел, и 'Томагавки', и 'Кобры'…
Кстати, спиты и Р-40 не прижились как-то, не полюбились они нашим летчикам, и их быстренько убрали с фронта. А вот 'Кобры', можно сказать, прижились… Нет, особого восторга они не вызывали. Бортовое оружие, правда, очень мощное. Это всем нравилось – дашь одним 37-мм фугасным снарядом – и любой бомбардировщик, считай, сбит! Дашь бронебойным – и мотор 'FW-190' в клочья! Но как истребитель 'Кобра' очень, как бы это сказать повежливее… очень специфичная машина. Сами американцы ее считали не истребителем, а чем-то вроде штурмовика, охотно передали ее СССР, а сами на них почти и не летали. Обратите внимание – 'Мустанги', например, янкесы так нам и не дали. Чтобы на 'Кобре' летать – нужно определенный склад характера выработать, и определенную тактику боя. Исключающую, например, высокие перегрузки и резкие маневры. Потом, когда я познакомился с Сашей Покрышкиным и его ребятами, они частенько сетовали на свою судьбу, связавшую их с 'Коброй', и завидовали другим полкам, которые летали на Яках и на Лавочках… Но это так, к слову… А в общем – самолет был вполне на уровне. Особенно – оружие и рация. Тут дело несколько в ином – наши самолеты более быстро и качественно обновлялись, и каждая новая модель была все лучше и лучше. К примеру, оцените такую вот лестницу: Ла-5 – Ла-5Ф – Ла-
