науськал его на нее. Они проводят вместе чертовски много времени, и она стала улавливать суть: сержант Паппас первоклассный тренер. Но я все еще не полностью удовлетворен ее тактическим мышлением.
— Чтобы ему научиться, требуется время, — признал Хансон.
— Да, сэр. И я надеюсь, что оно у нас есть.
Майк вызвал вероятностный график хода боя, если он будет продолжаться в нынешнем ключе, и переслал его командиру батальона. График потерь напоминал горный склон.
Для Хансона, чье становление как военного человека происходило в котле Юго-Восточной Азии и в Армии семидесятых, оборудование для создания виртуальной реальности, в которой тренировались подразделения, стояло на втором месте после научной фантастики.
Ему исполнилось почти семьдесят, когда его призвали из запаса, и хотя он после отставки занимался бизнесом, но компьютеры для него оставались китайской грамотой. Эти системы, однако, отличались от современных компьютеров, как «феррари» от колесницы.
По примеру своего местного эксперта он начал называть свой прибор искусственного разума — поставляемый галактидами суперкомпьютер размером с пачку сигарет — Маленькой Мегерой. Он теперь использовал ее для ведения всей своей официальной корреспонденции, и сейчас, когда он помог ей преодолеть раздражающую буквальность нового ПИРа, она была лучше любого секретаря, который у него когда-либо работал. Во время регулярных учений, проводимых батальоном, Маленькая Мегера отслеживала диспозиции своих и вражеских сил, состояние личного состава и снаряжения и все прочие детали, необходимые для успешной военной операции, лучше, чем любой штаб в истории. Недавно прибывший Ш-3 и остальные офицеры штаба привыкали пользоваться собственными ПИРами, и работа штаба приближалась к тому уровню совершенства, о котором редко кто и мечтает.
Снизу донеслось отрывистое шарканье, когда второе отделение оставило свои позиции, а другие двинулись прикрыть растянутый фронт. Снижение плотности огня позволило послинам начать медленное продвижение вперед. Они оставляли за собой горы трупов, но готовы были на эту жертву ради захвата позиций. Однако остаток второго отделения просочился мимо позиций других и, воспользовавшись овражком, который более или менее укрывал солдат от взора послинов, уходил в реку за пределы виртуального поля зрения.
— Черт возьми! — прошептал Майк и переключился на послойное изображение позиций, чтобы следить за движением второго вверх по течению. Он улыбнулся и снова сплюнул в вакуоль.
— Что там? — спросил подполковник Хансон. — На мой взгляд, дело безнадежно.
Майк набрал на виртуальной клавиатуре серию команд для прочерчивания курса подразделения. Старшина, сержант Стюарт, которого он встретил в свой первый день в части, отдал приказы своей команде, и группа из восьми оставшихся в живых направилась к точке реки, лежащей напротив узости, до которой взвод не смог добраться.
— Совсем не обязательно, сэр. Даже с несколькими оставшимися второе отделение может захватить и удерживать узость какое-то время — при надлежащих условиях. Может быть, достаточно долго для атаки остального взвода, чтобы прийти им на помощь. Черт, я и не думал, что этот чертов сукин сын способен такое придумать.
На глазах у Майка отделение выстроилось под покровом зеленых вод, затем рвануло вверх. Когда они двинулись, вода начала вздыматься и колыхаться, как если бы кишела змеями. На поверхности появилась не группа скафандров, а кишащая масса червей, серое тело каждого увенчивала клыкастая пасть. Пока полосы серебряных молний приканчивали бого-королей, черви хватали оказавшихся на берегу послинов и утаскивали их, визжащих и брыкающихся, во внезапно окрасившуюся желтым воду. В то же самое время воздух заполонили дикие кошачьи вопли и грохот барабанов.
— Это то, что я думаю? — спросил подполковник Хансон. Его собственную улыбку видно не было. Пристрастия командира, очевидно, заразили некоторых членов роты. Использование О’Нилом музыки в сражении стало легендой почти на следующий же день.
— Если вы думаете, что это волынки Фрэзера Хайлендера из альбома семьдесят восьмого выводят «Cumha na Cloinne’», то да. Стюарт опять слушал мои компакты.
— Ваша идея?
— Нет, сэр, но теперь я знаю, что гложет лейтенанта Фэллона. Это сержант Стюарт. — Непрозрачная броня скрывала улыбку командира роты, но батальонный командир ясно слышал ее в его голосе. — Вы его помните, сэр.
— Угу, — прозвучал единственный комментарий. Совсем недавно командир батальона отфутболил запрос Отдела Криминальных Расследований Наземных Сил о проведении расследования в отношении пропажи различных предметов снаряжения в гарнизоне. Отказ он мотивировал недостаточным обоснованием предположения, что следы ведут к роте «Браво». На самом деле он был вполне уверен в причастности миниатюрного старшины второго отделения.
— Знаете, — прокомментировал командир батальона, — «Браво» имела довольно скверную репутацию до вашего прибытия. Может быть вам стоит побеспокоиться, чтобы она не приобрела такую же снова.
Короткого кивка Майка видно не было. До почти одновременного прибытия первого сержанта Паппаса и лейтенанта Арнольда рота была центром черного рынка гарнизона. Легкий и не вызывавший вопросов доступ к технологиям, на столетия опережающим современную, принес огромную прибыль бывшему первому сержанту. Стюарт со своим отделением солдат только что из учебки, вместе с первым сержантом и Арнольдом стали средством исправления ситуации. Бывший первый сержант сейчас отбывал срок в военной тюрьме Флота на Базе Титан. Заключенных использовали на работах в вакууме, что считалось особенно опасным.
— Я отмечу это на следующем собрании командиров и старшин, — был единственный комментарий Майка. Он сплюнул очередную струю табачной слюны и улыбнулся, видя, какое направление принимает бой. Определенно Стюарт был стоящим подчиненным. Плохо, что он всего лишь старшина отделения. Оставшись без своих повелителей бого-королей, атакуемые злобными тварями из мифологии, двигавшиеся по проходу послины развернулись и попытались пробиться в тыл, а масса червей выползла на поверхность и принялась нападать в обоих направлениях.
— Как они хватают послинов? — спросил подполковник Хансон, наблюдая за одним послином, которого волокли под воду.
— Ну, сэр, тут вы меня поймали. Разве только они каким-то образом модифицировали скафандры.
Майк набрал команду перейти на еще более высокий уровень наблюдения на каналах, которыми плохо владели большинство ПИРов, не говоря уже о людях.
О’Нил участвовал в проектировании скафандров с самого начала и сражался в скафандре с момента первого контакта с врагом на Диссе. Он знал о реальных способностях этого оружия больше любого другого человека в Федерации. Его последний скафандр отработал больше часов к моменту своей гибели, чем любые два других в вооруженных силах, и его новый скафандр тоже быстро набирал часы. Посвятив себя своей миссии целиком и без остатка, он проводил в броне практически все время бодрствования и изрядное количество времени сна. Насколько Хансон мог судить, он не участвовал в общественной жизни и общался с другими офицерами батальона только по делу либо при отправлении необходимых социальных функций.
Не то чтобы их было много. Индианатаун-Гэп не предлагал больших удобств для формировавшихся там частей. Клубы — офицерский, сержантский и рядового состава — переполнял персонал комплектующихся подразделений, а городок Эннвилль, единственное гражданское поселение, до которого можно было добраться пешком, был точно так же забит обслуживающим и техническим персоналом. Вдобавок ввиду незначительности расходов на тренировки в скафандрах подразделение могло упражняться двадцать четыре часа семь дней в неделю, если так хотелось. Подполковник использовал это преимущество на всю катушку, и батальон проводил в поле почти каждый день после окончания подгонки скафандров.
— О’кей, — отстраненно произнес Майк. Его сознание глубоко погрузилось в дебри электронного мира. — Я вижу, что они делают. Они цапают их космическими захватами. Может сработать.
— ПИРы действуют заодно, — сказал подполковник, игнорируя отсутствие «сэра» в предложении. — Во всяком случае, они не возражают.
— Я не знаю, будет это работать или нет, я никогда не пытался этого сделать, — продолжал капитан О’Нил тем же лишенным эмоций тоном. — Это странно.
Он наконец нашел, что его беспокоило.
