Весело гомонили птицы в кронах деревьев, а те в свою очередь стряхивали с хвои и листвы капли прошедшего за ночь дождя. Капли собирались в лужицы и, обласканные солнечными лучами, взмывали вверх, насыщая воздух влагой. Веселье леса подняло Тимофею настроение.
Решив посмотреть, что же творится внизу, он спустился в сени. Он примерно знал, что там увидит, и не очень удивился. Петли у двери были довольно крепкие, и поэтому сорвана она была вместе с косяком, оказавшимся не таким надежным. Следовало заняться серьезным ремонтом, так как все могло повториться в следующую ночь. Когда приедет отец, неизвестно. Хорошо бы, конечно, если бы сегодня, но ведь дела могут и задержать. Тимофей вооружился найденным в сарае инструментом и, разложив вокруг себя взятые из сарая доски, занялся косяком. Уже давно за полдень перевалило, а он все возился с дверью. В конце концов он укрепил ее так основательно, что, пожалуй, даже тараном было бы непросто ее выломать. В этом был резон, так как сила у Анфисы была огромная. Умывшись у колодца, Тимофей поднялся в дом. Поработав на свежем воздухе, он вдруг вспомнил, что еще не позавтракал. Он никогда на аппетит не жаловался и поэтому решил наверстать упущенное, благо деревенская пища заткнет за пояс городскую, и Тимофей отдал ей должное. После обеда, не зная чем заняться, он бесцельно бродил по дому. Зашел в комнату отца. На столе лежала недочитанная отцом книга. Это был довольно толстый фолиант и, должно быть, довольно старый, судя по переплету из свиной кожи и по страницам, пожелтевшим от времени. Тимофей наобум открыл книгу примерно на середине.
Это была старая рукопись, тут и там мелькал «ъ». Взгляд Тимофея сразу ухватил фразу, которая его заинтересовала:
«Силы Зла в этом мире подразделяются на несколько видов». Тимофей уселся поудобнее и начал читать.
«Силы Зла в этом мире подразделяются на несколько видов. Причем, носители зла бывают как живые, так и мертвые. Мертвые подразделяются на два вида: чисто „мертвецы“ и „зомби“…» Читал Тимофей довольно долго, но большая часть времени ушла на разбирание почерка, тот был довольно замысловатым, и поэтому прочитал он не так уж много.
Устав от этого утомительного занятия, он решил отдохнуть.
Перед тем как отложить книгу, Тимофей решил выяснить, кто был автором этой рукописи, и заглянул в начало. Разобрав полустершуюся надпись заглавия, он узнал, что это был дневник, судя по дате начала и фамилии автора, его прадеда. Это еще больше подогрело интерес Тимофея, и, решив обязательно дочитать до конца, он пошел на улицу проветриться. Солнце неумолимо двигалось к закату, приближался вечер. «Скоро наступит ночь, думал Тимофей, — а с ней придет и темнота… Может, пойти в деревню? Смысла нет. Деревня полузаброшена, остались одни ветхие старики да старухи. Что проку от них, если Анфиса придет? Здесь надежнее. Мой дом — моя крепость». Тимофей осмотрел дверь и остался доволен своей работой. И вдруг до него дошло, что, укрепив дверь, он забыл о ставнях. До темноты времени осталось не так уж и много. Прекрасно это понимая, Тимофей лихорадочно принялся за работу. Закончил он уже в сумерки. Все тело, отвыкшее от физического труда, ломило. Пузыри мозолей, вздувшиеся на ладонях, мерзко саднили, перекликаясь с болью от заноз. Спина, искусанная комарами, чесалась. Проклиная и Анфису, и комаров, и собственные руки, Тимофей, как медведь в берлоге, скрылся в доме. От работы на свежем воздухе в нем проснулся зверский аппетит. Наевшись до отвала, Тимофей по тому, как слипались глаза, понял, что пора на боковую. Лениво шаркая ногами, он добрел до своей комнаты. Не расстелив постель, не раздевшись, он рухнул как мешок и, лишь голова коснулась подушки, забылся умиротворенным сном младенца.
Лунный свет, падая на деревья, стекал по ветвям. Ни малейшего ветерка не пробегало по листве. Стояла гнетущая тишина. Тишину эту, пожалуй, можно было бы сравнить с тишиной, которая наступает в джунглях после разнесшегося львиного рыка. Все животные смолкают, хозяин вышел на охоту.
Окна второго этажа не были закрыты ставнями, и лунный свет падал на кровать. В комнате стояла полная тишина, нарушаемая лишь тиканьем ходиков на стене. Освещая стол, горела свеча. Ровный, желтый свет ложился на икону, та была установлена на столе изображением к Тимофею.
«Ку-ку, ку-ку, ку-ку…» — прокуковав двенадцать раз, кукушка спряталась в домик. Полночь. Скрипнула кровать. Тимофей перевернулся на другой бок, не просыпаясь. Сонный Тимофей, заходя в комнату, не прикрыл как следует дверь, и полоса света, просочившись сквозь щель, падала на пол в темноте коридора. И все ближе и ближе к этой полосе приближалось ритмичное пощелкивание по полу. У вас никогда не было собаки? Вот когда собака бегает по квартире, ее когти щелкают по полу примерно с таким же звуком, только, пожалуй, погромче.
Тимофей, разметавшись на постели, спал. За окном во дворе послышался шум, подъехала телега. Приехал отец.
Слез с телеги и обернулся к возничему:
— Может, Сергей, зайдешь? Сейчас сообразим что-нибудь.
— Не, Егорыч, поздно, а мне еще пилить да пилить.
— Так и переночуешь у меня.
— Да не, поеду. Бывай!
Проводив его взглядом, отец поднялся на крыльцо. Подергав дверь и убедившись, что она заперта, поднял руку, чтобы постучать, но передумал. Обойдя дом, встал под окном Тимофея.
— Тима! — внутри было тихо.
— Тимофей!!! — еще раз громко крикнул он.
Все такой же монотонный свет был виден в окне и не было никакого движения. Неясное чувство беспокойства окутало его. «Да брось ты! — одернул он себя. — Просто Тима, наверное, устал за день и крепко спит. Но почему дверь в таком виде? Почему все окна первого этажа забраны ставнями?» Он обошел дом вокруг. Ни малейшей надежды попасть внутрь. Казалось, дом мрачно нахохлился, окна, как щитами, прикрылись ставнями, словно средневековый замок, находящийся в засаде. Дом — замок, а лес неприятель, готовый пойти на приступ. Взгляд непроизвольно обежал подступившую стеной чащу. Поднявшийся с болот и ползущий между деревьями туман серой пеленой замазывал кусты, придавая им мистические очертания.
Хруст сучка в глубине чащи ударил по нервам, как выстрел над ухом. Взгляд впился в темноту лесных закоулков.
Шум сбоку заставил чуть ли не подпрыгнуть на месте. Хлопая крыльями, какая-то птица скрылась в глубине леса. Не раздумывая больше, отец нервно подобрал с земли шишку и изо всей силы швырнул в окно. С гулким хлопком она ударилась о стекло и упала обратно к ногам. Он снова подбирал и бросал до тех пор, пока не увидел заспанное лицо Тимофея, приникшее к стеклу.
— Тима! Я это! Открой! — а сам уже быстрым шагом шел к крыльцу.
Неприятное ощущение взгляда в спину подгоняло, заставляя убыстрять шаги. Казалось, весь лес, каждое дерево смотрит на него. Взлетев на крыльцо, с шумом привалился спиной к двери, озираясь по сторонам. Наконец за дверью раздался легкий шум и послышался сонный голос Тимофея:
— Отец?
— Да, я. Открывай же!
Еще несколько секунд тот возился с засовом и, наконец, дверь распахнулась. Облегченно вздохнув, отец вступил в сени. Задвинув засов, молча, освещая лестницу колеблющимся пламенем свечи, поднялись на второй этаж и прошли в комнату отца. Отец сунул саквояж под стол и переоделся в домашнее.
— Пойдем на кухню, перекушу. Расскажешь, как ты тут, без меня.
Они спустились в кухню. Пока отец ел, Тимофей рассказал ему про события ночи. Закончив, он вопросительно посмотрел на отца:
— Объясни мне, наконец, что же здесь случилось, пока меня не было? Что за чертовщина здесь творится?!
Отец не спеша доел и убрал со стола. Вытащил из шкафчика бутылку самогона и тяжело поднялся.
— Пошли в комнату, здесь не с руки.
Они снова поднялись в комнату отца. Сев, отец упер локти в стол и, обхватив голову, задумался. Думал он довольно долго, наконец, начал:
— Чтобы было понятно все, нужно знать и предысторию. — Он отхлебнул из бутылки и, отставив ее в
