имя восторжествовали над всем и вся любой ценой. В эпоху расцвета промышленности и торговли он стал величайшим промышленником и коммерсантом своего голоса. Перерасти Карузо — вот что было его заветной мечтой, вот что не давало ему покоя. Если бы в свое время Джильи доверился собственному инстинкту, импульсам своего «я», он мог бы стать самим собою в полном смысле этого слова. Удивительно красивая окраска нот центрального регистра, естественность звуковедения, тонкая музыкальность давали ему для этого все возможности. В «Марте» и в «Джоконде» — в особенности в «Марте» — ни один вокалист не превзошел его всмысле пластичности, красоты и соразмерности звуковой линии»*.
Об этой красоте голоса Джильи, за которую ему многое прощалось, пишет в интереснейшей книге «Встречи на оперной сцене» болгарская певица Илка Попова, выступавшая с Джильи в 30-х годах: «Джильи обладал самым необыкновенным голосом из всех, какими мне довелось восхищаться. На мой взгляд, красота его мецца вочче до сего времени не превзойдена ни одним певцом. Отточенность вокальной фразировки, изумительное богатство красок и нюансов пения, бархатистая мягкость голоса превращали каждую ноту Джильи в мастерски отшлифованный алмаз — образец певческого совершенства. Особый лиризм и насыщенность его звучания создавали настроение, от которого трудно отрешиться, вспоминая сценические создания тенора… Джильи располагал неисчерпаемой палитрой голосовых красок, а его портаменто также не знает равных себе… Случилось так, что я слушала его с недельным интервалом в партиях Неморино и Андре Шенье. Невозможно было поверить, что нежный, мечтательный Неморино может преобразиться в мятежного Шенье, что этот эфирный, невесомый тенор способен заполнять огромный зал и сотрясать его драматизмом яростных вокальных вспышек. «Тайна» его певческих трансформаций, по-моему, связана с безупречным владением медиумом (голосовым центром), безотказным использованием мецца воче во всех регистрах звучания, абсолютным совершенством техники дыхания. Какие бы ни подбирать сравнения, Джильи останется все же единственным и неповторимым… Сейчас торжествуют большие голоса — Марио дель Монако, Франко Корелли, они способны вызвать восхищение своей мощью и широтой звучания, но в них мне недостает красоты, богатейшей колористики и мягкости, которые были присущи Джильи»**.
Певцом несколько иного плана был Раффаэле Аттилио Амадео Скипа.
* Лаури-Вольпи Дж. Вокальные параллели. С. 193–197.
** Попова И. Встречи на оперной сцене. СПб., Визер, 2001. С. 116.
Он не обладал такими роскошными вокальными данными, как тот же Джильи, но незаурядное мастерство вокалиста, обаяние личности и творческой манеры сделали его звездой первой величины. Не случайно Джузеп-пе ди Стефано, на вопрос Бруно Този, кого бы он назвал самыми великими тенорами, ответил в открытке, адресованной исследователю, следующим образом: «Дорогой Този: Карузо, Пертиле, Скипа, Джильи, а дальше, Този, ставьте кого угодно! Дж. ди Стефано. 12. 02. 1980»*.
По словам певицы, лично знакомой с тенором, пение Скипы «характеризовалось ювелирной отшлифованностью вокальной фразы и редким разнообразием технических приемов даже в операх композиторов-веристов. Все, что отмечало Скипу на сцене — пение, игра, чувство партнера, пластика, — было превосходно… Мягкость и чарующая прелесть его звуков всегда вызывали искреннее восхищение слушателей, не говоря уже о его земляках-южанах, которые и теперь считают голос и пение Скипы критерием подлинного бельканто. Он был лирическим тенором наивысшего ранга, выступал в опере, концертировал как камерный певец, исполнял старинные и современные песни и романсы, модные «шлягеры» и опереточные арии, а в довершение всего много снимался в кино. Весь этот «коктейль жанров» он освоил с безупречным мастерством. Более того, очевидно, именно в этой «всеядности» заключалась разгадка его исключительной популярности. Его канцонетты, тарантеллы, неаполитанские песни, испанские романсы, своеобразная прелесть его исполнения произведений старинных итальянских мастеров и Моцарта делали Скипу предметом всеобщего обожания. Хотя в разговорах с коллегами он всегда подчеркивал, что несравненно выше ценит и любит оперное искусство, в конечном счете, он пел то, что нравилось самым широким кругам слушателей.
* Tosi Bruno. Penile: Una Voce, Un Mito. P. 173.
Возможно, объяснялось это и тем, что Скипа сознавал специфический характер своего дарования, не вполне соответствовавшего жанру «большой оперы»*. Тем не менее, даже Джакомо Лаури-Вольпи, не слишком склонный восхищаться тенорами, — тем более современниками, — вынужден был отметить, что «вокальная линия Тито Скипы даже на «звуковых пустотах» (фальцете) остается образцом недосягаемого мастерства. До таких вершин не добирались ни певцы старого поколения, которым приходилось конкурировать с обладателями голосов, достойных трубы архангела Гавриила, ни тем более певцы современные, пусть даже наделенные большей масштабностью и диапазоном. «Грезы де Грие» из «Манон», «Una furtiva lagrima» и ария из «Арлезианки» Чилеа, спетые Скипой, представляют собой высший идеал вдохновенного, идущего из глубин сердца и технически безупречного пения, и превзойти этот идеал невозможно… Джильи, Лаури-Вольпи и Скипа составляют, по утверждениям зарубежной критики, самое долговечное и представительное певческое трио международной оперной сцены»**.
В 50-е годы, как и ранее, большим и заслуженным успехом у публики пользовался Марио Филиппески. Путь певца на сцену был довольно типичным для итальянца. Будущий тенор родился в 1907 году в небольшом городке неподалеку от Пизы. Его отец был фермером, мать — домохозяйкой. Единственные музыкальные впечатления, которые мог иметь будущий знаменитый певец — это звучание маленького местного церковного хора. Тем не менее, уже в юности он начал испытывать тягу к музыке и с семнадцати лет стал заниматься на кларнете. В двадцать лет он был призван в армию (службу проходил в полиции) и там стал выступать в любительских концертах, включавших итальянские народные песни. Шумный успех заставил задуматься Марио о профессиональной оперной карьере. Вскоре он нашел педагога, который на протяжении пяти лет работал над его голосом, готовя его к выходу на сцену. В 1937 году на его голос обратили внимание хористы «Ла Скала» (как известно, очень строгие судьи, люди, прекрасно разбирающиеся в искусстве пения) и познакомили с импресарио, который предложил ему выступить в партии Эдгара из «Лючии ди Ламмермур» в Колорно, небольшом городке около Пармы.
* Попова И. Встречи на оперной сцене. С. 134–135.
** Лаури-Вольпи Дж. Вокальные параллели. С. 183.
Ослепительные верхние ноты Филиппески, его большой диапазон, красивый «теплый» голос произвели очень сильное впечатление на публику. Вскоре тенор спел еще в одной лирической партии — Герцога в «Риголетто». Роль Джильды исполняла легендарная Лина Пальюги, чей голос в этой роли мы можем услышать в известной экранизации оперы (Филиппески тогда не только спел, но и сыграл Герцога Мантуанского; в заглавной партии был задействован вокально-сценический гений Тито Гобби). Впоследствии Филиппески далеко вышел за пределы лирического репертуара, исполнив такие разнохарактерные роли, как Манрико, Радамес, Дон Хозе, Лорис Ипанов, Дон Карлос, Туридду, Поллион, Каварадосси (знаменательным стало выступление певца в последних двух партиях с Марией Каллас), Калаф, Рауль в «Гугенотах». Особо стоит отметить эпохальное выступление тенора в партии Арнольда в россиниевском «Вильгельме Телле». В 1956 году состоялся последний дебют Филиппески — он спел Ричарда в «Бале-маскараде». К этому времени голос тенора был еще в прекрасной форме, позволявшей, казалось бы, радовать зрителей еще довольно долго. Однако неожиданно для всех певец заявил о своем уходе со сцены и больше на театральных подмостках не появлялся, посвятив остаток дней педагогической деятельности. А вот что совсем не типично для итальянского ведущего тенора: будучи известным как один из лучших вокалистов своего времени, Филиппески пел в основном в испаноязычных странах, ни разу не выступив в таких музыкальных центрах, как «Метрополитен Опера», Чикагская опера, «Ковент Гарден», Парижская опера, два театра «Штаатсопер» — в Берлине и Вене. Крайне редкими были и появления певца в «Ла Скала». Нам трудно объяснить этот факт, однако даже он не помешал огромной популярности Филиппески на оперных сценах самых разных стран (фильм «Риголетто» с его участием долгие годы не сходил с экранов и в нашей стране). Очень показателен для понимания подлинного рейтинга Филиппески
