Сар Гремиан изрыгает поток ругательств. Немного успокоившись, он раздраженно говорит:
— Ну ладно, упрямая, тупая жестянка! Слушай! Никому ничего не угрожает, потому что использованное паралитическое вещество действует только сорок пять минут. Оно изготовлено на основе вируса, закупленного на черном рынке на Вишну. Мы заплатили кучу денег за быстродействующий и быстроразлагающийся вирус. Он поражает слизистую оболочку легких и парализует нервную систему. Этот вирус не размножается и существует в воздухе не более сорока пяти минут, а за это время ветер не донесет его ни до одного окрестного города. Это очень удобное, безопасное и эффективное оружие. Ясно?
Судя по развернувшейся передо мной картине, это оружие действительно эффективно.
В остальном же мне придется поверить Сару Гремиану на слово. Ведь у меня нет возможности проверить истинность его заверений. Поэтому я начинаю осторожно двигаться вперед. В каньоне царит зловещая тишина. Датчики движения замечают лишь ветер в растительности, выделяющейся темной массой на фоне разогретых солнцем скал. Пастбища пустынны. Их четвероногие обитатели неподвижно лежат вместе с людьми, которые за ними ухаживали.
Гибель скота… Несобранный урожай… Грядущей зимой Джефферсону угрожает страшный голод. ДЖАБ’а, похоже, абсолютно не в силах предвидеть последствия своих действий. Даже прослужив сто двадцать лет человечеству, я не понимаю логики своих создателей и в первую очередь правящих ими политиков…
Я долго еду по дну каньона, не встречая на своем пути ничего, кроме трупов, пустынных полей и безлюдных ферм. Из домов поступает энергетическое излучение обычных бытовых электроприборов. Коммуникационные устройства повстанцев молчат. Нигде не заметно признаков тяжелой артиллерии.
Если коммодор Ортон напичкал каньон пушками, то они очень хорошо замаскированы. На его месте я бы сейчас не показывался. Ведь я не могу без конца оставаться в каньоне и мне не уничтожить противника, которого я не вижу! Когда я уеду, коммодор или занявший его место командир повстанцев сможет переместить свою уцелевшую артиллерию, куда ему заблагорассудится, и использовать ее по своему усмотрению.
Покончить с повстанческой артиллерией я могу, только превратив обстрелом в щебень все склоны каньона и его дно. Для этого мне придется расстрелять весь свой запас крупнокалиберных снарядов и превратить скалистую гряду в радиоактивную пустыню на следующие десять тысяч лет. Ветер разнесет радиоактивную пыль по окрестностям, а воду в реках Каламет и Адера никто не сможет пить несколько тысячелетий.
Это неприемлемо. Но и оставить здесь противника с артиллерией, способной уничтожить любые боевые резервы, включая меня самого, я не могу. Если я возьму под стражу плотину, уничтожу крупнокалиберные орудия коммодора Ортона и большую часть его снаряжения, правительственные войска, убежавшие от смертельного вируса, смогут вернуться и прочесать все склоны каньона, которые мне сейчас не видно. Это не лучший вариант, но ничего другого мне сейчас не придумать. Надо только постараться уцелеть, чтобы претворить в жизнь этот план. За сто двадцать лет действительной службы я ни разу не испытывал таких глубоких сомнений в собственной способности выполнить порученное задание.
Это очень неприятное чувство.
Кроме того, настойчивый внутренний голос продолжает нашептывать мне, что за это задание вообще не стоило браться.
Я отгоняю эти опасные мысли и, согласно приказу, двигаюсь вслепую вперед.
А что мне еще остается делать?
Саймон включил коммуникационное устройство:
— Говорит Черный Лев! Как меня слышите? Прием!
— Слышу вас хорошо, — тут же ответил Стефан Сотерис.
— Вы видели выступление Санторини?
— Так точно! Ждем ваших приказов!
— Чем вы можете порадовать президента Джефферсона и когда?
— У него с потолка посыплется штукатурка. Приступаем через две минуты!
Саймон переключил частоту и связался с Эстебаном.
— Слушаю вас! — немедленно ответил тот.
— Сейчас мы устроим фейерверк. Нельзя дать джабовцам опомниться. Ударьте по отделениям ПГБ, пока эти сволочи еще таращатся на экраны! И немедленно приступайте к выполнению плана «Альфа-3»! Мне нужны самые влиятельные члены джефферсонского парламента. Живыми! Обязательно найдите спикера Законодательной палаты и председателя Сената! Приступайте и пусть Мэдисон содрогнется! Дадим понять, что с нами шутки плохи! Пусть горожане возводят баррикады на перекрестках главных улиц и удерживают их любой ценой! Нельзя допустить массовых беспорядков! Чтобы свергнуть ДЖАБ’у. не обязательно разрушать полгорода!.. Захватите все крупные студии информационного вещания. Отправьте туда ваших бойцов вместе со студентами. Пора кое-что сообщить джефферсонцам!
— Будет исполнено!
Витторио Санторини все еще красовался на экране, не подозревая, что сейчас произойдет. Саймон повернулся к Марии:
— Выводите на улицы ваших людей! Пусть следят за порядком. А вы отвезите меня к главной студии информационного вещания. Пусть ваша дочь тоже поедет с нами, если, конечно, не испугается. Я собираюсь навестить Поля Янковича. Джефферсон должен вас увидеть.
— Как давно я хотела вырвать этой гадине его лживый язык1 — прошипела Мария.
— Сегодня вам представится такая возможность!
Вместе с Марией, ее сыном и дочерью Саймон спустился на улицу. Их сопровождал один из появившихся ранее в квартире Марии мужчин.
— Машина вон там, — буркнул он, ткнув пальцем в сторону соседнего грязного переулка.
Саймон не знал имени этого повстанца. Бойцы городского сопротивления не уступали осторожностью каламетским фермерам.
Автомобиль охраняли два городских повстанца с пистолетами. Впрочем, охранять его было особенно не от кого. Улицы опустели. Не видно было даже беспризорных ребятишек.
Мария огляделась по сторонам. На первый взгляд она казалась испуганной, но на самом деле ее глаза сверкали ненавистью и решимостью.
Автомобиль был ржавым и помятым, но под капотом у него урчал мощный двигатель.
Казалось, трущобы вымерли, но в богатых районах жизнь шла своим чередом. Сновали машины. Государственные служащие ехали домой. Состоятельные горожане направлялись в театры, клубы и рестораны. Эти люди могли позволить себе даже совершать покупки в магазинах с их заоблачными ценами. В правительственных учреждениях горел свет. Чиновники следили за ходом избиения беззащитных беженцев в Каламетском каньоне.
Пассажиры автомобиля ехали молча.
Тишину нарушало лишь дребезжание бортового кондиционера.
Им оставалось минут двадцать до центральной студии главного информационного канала Джефферсона, когда наручный коммуникатор Саймона издал условный сигнал. ^
— Черный Лев слушает.
— Мы на месте, — доложил Стефан. — Не хотите нам немного подсобить? Как насчет двенадцатого пункта «Альфы-3»?
— Сейчас узнаю. Если ничего не получится, я вам сообщу, если все в порядке — вы получите условный сигнал.
— Ждем!
Саймон перешел на другую частоту.
— Красный Лев! Как меня слышите? Прием!
— Слышу вас хорошо, Черный Лев! — спокойным голосом ответила Кафари.
— Надо выполнить «Альфу-3-12». Жмите на кнопку.
— «Альфа-3-12»?! — удивленно переспросила Кафари. — Только в Мэдисон или вообще повсюду?
— В Мэдисон и в долине реки Адеры. Мы хотим кое-кому пожелать спокойной ночи.
— Будет им темная ночь, — злорадно усмехнулась Кафари. — Но придется немного подождать.
