были: П. О. Гукасов и гр. А. А. Бобринский и даже, в известном смысле, С. Г. Лианозов. Но на них всех был другой отпечаток, — откровенно говоря, отпечаток этот был в сильной степени «европейский».
Постоянно бывая на съездах, я довольно быстро ознакомился с обстановкой и завязал много личных «добрых отношений». Видимо, в Петербурге пригляделись и ко мне, и не удивлялись моей усидчивости, а другие, — те, кому нужно было бывать «по должности», бывали не всегда: не очень-то любили москвичи ездить в Петербург.
Нельзя сказать, чтобы эта рознь между Москвой и Петербургом не вызывала у некоторых стремления найти какое-то согласование, найти общий язык и устранить вредные трения. И опять-таки приходится сказать, что это течение шло с севера, а не из Москвы;
в Первопрестольной оно встречало мало откликов. В Петербурге был ряд лиц, стремившихся создать какое-то единство, справедливо осуждая эту мало обоснованную московскую подозрительность и даже враждебность. В борьбе с этим явлением они всегда старались использовать и привести в свою веру тех отдельных москвичей, которые появлялись на съездах. В числе этих лиц одно из самых первых мест занимал С. Г. Лианозов.
Уже в то время он имел крупную позицию в русской нефтяной промышленности: он был председателем русско-английской нефтяной корпорации и единственным, чьи акции котировались на парижской бирже. Лианозовское нефтяное предприятие было одно из самых старых в России.
На первый взгляд С. Г. был мало заметен: невысокого роста, может быть, несколько даже застенчивый, говоривший просто, без «ораторского красноречия». Но за этим скрывалось знание дела, большая ясность ума и необычайное умение подойти к собеседнику. Источником этого умения была благожелательность, с которой он вообще относился к людям и которая располагала к нему тех, с кем ему приходилось общаться.
Я говорил уже, что С. Г. считал себя, в известной степени, москвичом и имел, конечно, к тому основание. Во всяком случае, ему «сам Бог велел» явиться одним из связующих звеньев между воюющими сторонами, и эта роль ему удавалась. Мы быстро с ним сблизились;
он всегда очень ценил отсутствие предвзятой враждебности.
Тех же примерно настроений был и Павел Андреевич Тикстон, один из выдающихся деятелей и в Совете Съездов, и вообще в русской организованной промышленности. П. А. играл заметную роль: в то время он был руководителем синдиката «Продамета» (продажа металлов с южных заводов).
По происхождению он был англичанин, и это очень на нем сказывалось. В своем некрологе Н. А. Тэффи назвала его «первый русский джентльмен». Не знаю, был ли он первым, но джентльменом, несомненно, был. И это его какое-то внутреннее благородство весьма на всех действовало. Он никак не мог признать целесообразности войны «на пустом месте». Обладая большой силой убеждения, именно своей непредвзятостью, он обычно говорил: «Может быть, вы и правы, тогда убедите меня в этом. Но если вы этого не сумеете, то не мешайте мне вас убедить», — и часто последнее ему удавалось. Во всех попытках сближения противников П. А. всегда был одним из первых.
Таким же был и граф Андрей Александрович Бобринский — одна из замечательнейших фигур на фоне Совета Съездов. Конечно, А. А. был человеком другого мира, другого прошлого, других традиций, но в Совете Съездов, где он занимал место товарища председателя, он был своим человеком, как давний председатель Всероссийского общества сахарозаводчиков. Это был человек тонкой и глубокой культуры и редкой внутренней чистоты и светлости, — подлинный старый русский барин, в лучшем смысле этого слова. Мало кто пользовался таким единодушным уважением. Разумеется, и он был на стороне тех, кто «воевать» с Москвой не собирался.
К этой группе надо еще причислить инженера Дмитрия Петровича Кандаурова, — отца русского консула в Париже. Это был человек старой складки, вне всяких споров и разногласий, державшийся со всеми доброжелательно, в особенности как старший к младшим. Мне он очень помог быстрее освоиться с петербургским климатом.
Не буду останавливаться на тех, кто хотел походом идти против Москвы и всего московского. Во- первых, это был П. О. Гукасов, человек очень важный, загадочный и мало доброжелательный; во-вторых, инженер Н. И. Изнар, который не выносил Москву за ее «политику».
Говоря о деятелях Совета Съездов, не могу обойти молчанием еще одну выдающуюся фигуру — В. В. Жуковского. Вряд ли помнят его в современной Польше, но было бы слишком несправедливым, если бы его имя оказалось совсем забытым.
Владислав Владиславович Жуковский был инженер, участник целого ряда правлений русских и польских металлургических обществ, в частности — крупнейшего общества Брянских заводов в Екатериносла-ве. Кроме того, он был членом Государственной Думы, где председательствовал в группе «Польское Коло». Это был прирожденный общественный деятель, всесторонне образованный, с европейским кругозором. Он хорошо говорил, безукоризненно председательствовал, отлично владел пером и мог, с большим искусством, организовать коллективную работу. Известное издание Съездов, — «Промышленность и торговля в законодательных учреждениях», многим ему обязано. Не было вопроса, проходившего через Совет Съездов, где бы не чувствовалось, что он по этому поводу думает, и он сразу находил ту линию, по которой дело должно было следовать далее.
В личном обращении это был образец (как и подобает сыну Речи Посполитой) европейской вежливости. Для его характеристики приведу один эпизод, вызвавший, в свое время не мало смеха, касающийся также отношений Москвы и Петербурга.
Был один съезд, на котором предстояло председательствовать Г. А. Крестовникову. По крайней мере, так решили в Петербурге и направили в Москву соответствующие приглашения. Все было сделано, как подобает, но отклик Москвы (не в первый раз) оказался отрицательным.
В чем было дело, не помню. Вероятно и не знал, так как в то время еще не был посвящен „в „секреты богов“. Как бы то ни было, Крестовников отказался, сославшись на болезнь жены, — ссылка не- убедительная, так как Юлия Тимофеевна Крестовникова вообще была женщина болезненная. Но Г. А. не только не поехал сам: на этом Съезде Москва была вообще представлена очень слабо, и не звездами первой величины.
Я был на этом съезде (совещательным членом). Нельзя было не заметить, что петербуржцы затаили обиду, но к тем немногим москвичам, которые явились, — любезность была изысканная. На съезде председательствовал председатель Совета горных инженеров, член Государственного Совета Н. С. Авдаков, один из возглавителей южных горнопромышленников. Все шло надлежащим порядком и съезд благополучно приблизился к концу.
Обычно, в последний день съезда, устраивался банкет. Было так и на этот раз. Народу было много, — все больше петербуржцы. Из москвичей, помню, был еще Савва Ник. Мамонтов так же, как и я, «совещательный». Это обстоятельство не помешало посадить нас на очень почетные места. За банкетом, как полагается, были тосты; один из них — за приглашенного, но не приехавшего Г. А. Крестовникова. Тост этот надлежало произнести В. В. Жуковскому. Он начал в довольно минорном тоне, говоря о том, как грустно узнать, что имеются больные в семье одного из видных участников организации; предложил выразить сочувствие и послать телеграмму. Потом, сразу изменив тон, сказал: «А все-таки, как хорошо, когда есть свой председатель: и сам-то он здоров, и жена у него здорова, и все у него здоровы, и сам он тут и, когда нужно, сидит и председательствует».
Речь имела шумный успех, а рядом со мной сидевший С. Г. Лианозов сказал мне: «Павел Афанасьевич, вы много меня моложе, но вряд ли когда услышите такую изящную и такую злую речь». С. Г. был прав: не довелось услышать.
Теперь я скажу несколько слов о том, как съезды были организованы. Я уже говорил, что члены делились на две категории: полноправное (т. е. организация) и совещательное предприятия. На ежегодных съездах выбирался Совет Съездов, очень многочисленный, с тем, чтобы все районы и все отрасли промышленности были бы представлены. В Совете были представители и Московского Биржевого комитета, и Купеческой управы. Когда я стал старшиной Биржевого комитета, я также стал членом Совета Съездов. Совет избирал комитет, где, кроме выборных членов, были члены делегаты от крупнейших организаций. В комитете был также кто-то от Москвы, но никогда в выборах не участвовал. Наконец, был президиум из председателя Н. С. Авдакова, заместителя — Э. Л. Нобеля, П. С. Гукасова, А. А. Бобринского, И. И. Ясюковича; возможно, были и другие, но не припоминаю. Канцелярия съездов, которые назывались, по
