телеграфному адресу, «ассоциация», помещалась сначала «Невский, 100», а потом «Литейный, 46». Там же происходили и съезды.
Теперь мне осталось сказать об участии представителей промышленной и торговой Москвы в других общественных группировках. В сущности говоря, это сводится к работе купечества в Московской городской думе.
Я не буду касаться старого времени, дореформенного городового положения, когда деятельность в городском управлении сводилась только к хозяйственным вопросам и не имела общественного характера.
Конечно, в эту эпоху «купцы» доминировали в думе, уже тогда большинство домовладельцев были люди купеческого сословия, они же составляли огромное большинство гласных, а в городские головы, или в их товарищи, избирались большей частью представители «династий»: Третьяковы, Мазурины, Хлудовы, Алексеевы, Гучковы, Рукавишниковы, Куманины. Бывали, правда, исключения, но редко. Можно назвать только имена князя Черкасского и известного государствоведа и философа, Б. Н. Чичерина.
Согласно городовому положению 1892 года, Московская городская дума состояла из 160-ти гласных, к которым нужно было прибавить членов Управы, могущих в гласных и не состоять, но участвовавших в собраниях думы на правах гласных, всего, таким образом, бывало около 170-ти человек.
Гласных избирали преимущественно из числа домовладельцев. Имелось небольшое число арендаторов, которые должны были быть внесены в соответствующие списки. Избирательных участков было шесть.
Каждый имел свою определенную физиономию. Первый — Китай-Город и самый благоустроенный квартал — Тверская; второй — Замоскворечье; третий — Арбат и Пречистенка; четвертый и пятый — среднее купечестве, и шестой — окраины и арендаторы, — самый «серый» участок. В каждом участке были свои избирательные кандидаты, руководившие выборами более или менее самостоятельно. Общий же надзор за всей выборной процедурой был сосредоточен в городской управе, в руках городского головы.
Я очень хорошо помню выборы 1904, 1908, 1912 и 1916 годов. В первые два срока был выбран мой отец, затем последовала моя очередь. Уже в 1904 году было деление на правых и на левых, или, как они официально назывались, на «умеренных» и «прогрессивных». Формально это не были политические группировки, но фактически первые были тесно связаны с октябристами, вторые с партией Народной свободы. Каждая группа составляла свой список, но кандидаты голосовались отдельно, и обычно избранными бывали кандидаты и того, и другого списка, причем число и умеренных, и прогрессивных было обычно почти одинаково, — ранее с небольшим уклоном вправо, а при выборах 1912 года образовалось незначительное левое большинство. Выборы 1916 года, конечно, стоят особняком: уже чувствовалось приближение февральских событий. Обычно, физиономия вновь выбранной думы обнаруживалась в первом же собрании, когда происходили выборы городского головы.
Представители купечества значились — и часто доминировали — и в том, и в другом списках. Иначе говоря, они ставили свою кандидатуру не под флагом принадлежности к своему сословию или классу, а под знаком своих политических симпатий и в тех, правда, сравнительно редких случаях, когда в думе борьба шла по политической линии, одна часть купечества противостояла другой на тех же основаниях, как и представители интеллигенции. Никогда вообще не было даже попытки — ни во время выборов, ни в порядке думской работы — сорганизовать какую-нибудь особую «торгово-промышленную» группу, которая должна была бы действовать в думе, руководствуясь своим «классовым самосознанием» и попыталась бы использовать свое несомненное численное превосходство для проведения тех или иных решений, выгодных лишь купеческому сословию и обременительных для прочих слоев населения.
Более того: те представители купечества, которые играли роль в городской думе и влияли на ход дел городского управления, обычно принадлежали к тем купеческим семьям, часто династиям, — которые уже отошли от торгово-промышленной жизни и обратились либо в общественность, либо в либеральные профессии. Последним из могикан в этом отношении был Н. А. Найденов, но, надо сказать, он настолько был тесно связан с представителями интеллигенции, что и его трудно считать представителем «темного царства». Все же последние городские головы, начиная с С. М. Третьякова, — и Н. А. Алексеев, и К. В. Рукавишников, и П. И. Гучков — принадлежали к семьям, известным своим уклоном в общественность.
Думские лидеры начала столетия, как из купечества — А. С. Вишняков и А. И. Гучков, так и представители интеллигенции, — С. А. Муромцев, Н. И. Щепкин и братья Астровы, — тесно переплетались друг с другом и составляли единую цельную группу. Указанное явление с особенной яркостью обнаружилось в составе думы 1913–1916 годов, когда мне довелось впервые вступить в число гласных. И в этой думе было весьма значительное большинство гласных из торгово-промышленной среды, но, как это ни покажете странным, они не играли решающей роли. Эта дума была «прогрессивная», с большинством в четыре-пять голосов; потом это большинство увеличилось, когда при выборах членов управы проходили кандидаты прогрессивной группы. В этой группе купечество составляло также главную массу, но лидерство было в руках интеллигентских. Делами группы руководил Комитет прогрессивной группы гласных, который, в сущности говоря, стоял вообще во главе всей московской-городской либеральной общественности, а он почти сплошь состоял из лиц либеральных профессий. Председательствовал Н. А. Астров, городской деятель, ранее, в течение долгого ряда лет, — городской секретарь, впоследствии имевший почти синекуру, как член правления городского кредитного общества.
Членами комитета были: доктор — хозяин водолечебницы — Н. М. Кишкин, присяжный поверенный Н. В. Тесленко, учитель гимназии А. Д. Алферов, два приват-доцента университета, правда, оба купеческого происхождения, С. В. Бахрушин и А. А. Титов, директор городского взаимно-страхового общества П. А. Вишняков. Из активных торгово-промышленников были лишь Л. Л. Катуар, да пишущий эти строки, но, по правде говоря, и мы оба были более интеллигентами, чем представителями класса «эксплоататоров».
Собрания комитета происходили раза два в месяц. Изредка они имели место у Астрова, но большей частью у меня, в моей столовой. Моя секретарша, Е. Н. Лишкина, была и секретаршей комитета. Собрания всегда очень хорошо посещались, так как компания была дружная, и я совсем не припомню «бурных заседаний».
Кроме заседаний комитета, бывали и пленарные собрания всей группы гласных. Обычно это имело место в конторе Н. П. Шустова.
Уже по выборам городского головы можно судить о том, сколь мало эта группа выявляла свою классово-промышленную позицию. Городским головой был избран князь Г. Е. Львов, будущий глава Временного Правительства.
Ни к купечеству, ни к городскому управлению князь не имел никакого касательства. Он был земским деятелем и известен, как глава общеземельной организации, успешно справившийся со своей задачей во время русско-японской войны. Нельзя сказать, впрочем, чтобы его кандидатура была естественной для «купеческой» Москвы и для купеческой думы. Только сильное интеллигентское влияние, можно бы сказать, засилье либеральных профессий, — могло его выдвинуть на пост руководителя городским хозяйством Москвы.
Как известно, князь Львов утвержден, точнее, назначен, — не был. Вторым кандидатом думы выбрали профессора С. А. Чаплыгина. Он также не имел успеха. Новым кандидатом был Л. Л. Катуар, торгово- промышленник, но не характерный для купеческой Москвы. И только четвертый, и назначенный, кандидат, — М. В. Челноков, как бы сделал возврат к старым традициям. Челноковы была старая купеческая семья, кирпичные заводчики. Последнее время они от дел отошли.
В связи с выбором Челнокова, разыгрался один эпизод, который едва не привел к конфликту внутри прогрессивной группы, между промышленниками и интеллигентами. Большинство промышленников были «беспартийные», или «прогрессисты». Почти все интеллигенты — кадеты.
Когда и челноковские выборы встретили какое-то затруднение в министерстве внутренних дел, новоизбранный, но еще не назначенный голова написал письмо министру, которое сильно не понравилось его сотоварищам по партии. В Московском, городском, кадетском комитете Челноков вообще не был популярен, и возник вопрос об его отставке, что ему совсем не было желательно. Тем временем назначение состоялось, но вопрос об отставке продолжал стоять на очереди. Городской кадетский комитет хотел, через своих членов, принудить и комитет прогрессивной группы заставить Челнокова отказаться. Но тогда не- кадетские члены прогрессивной группы запротестовали, угрожая выйти из числа членов группы, чем обрекли бы ее на «меньшинство». Кадетский комитет понял реальность угрозы и, скрепя сердце, не
