масках жарко терлись бедрами обо всех встречных мужчин, мужчины пили медовуху из деревянных кружек и полностью теряли рассудок. Новгородская медовуха, настоянная на мухоморе, может убить человека - а может сделать его святым. Некоторые туристы от нее умирали, но все искали просветления. Забвения. Счастья. На передвижных сценах изощрялись музыканты: заунывные квинты электрических калюк, злобное чавканье варгана. Толпа, приплясывая и кривляясь, хохоча в ночное небо, кувыркаясь, поглощая медовуху и блины, целуя девок и парней, без разбора, валила к центру, к Приемным Палатам Князя, где на площади еще за неделю до праздника была возведена Княжья Горка, а на Лобном Месте воткнут высоченный столб из белого ясеня. Сам Князь выставлял себя на маслиничное поругание - и сам Князь нажимал на кнопку, отверзающую хляби земные. Князь давал путь подземному огню, зажигавшему огненное колесо, пожиравшему соломенное разукрашенное чучело весенней жертвы. Четверо старцев шли через толпу, улыбаясь для приличия. Широкие плечи, черные плащи. Под одним из плащей скрывается горб - и этот плащ украшен серебряным персидским орнаментом. Остальные плащи просто черны - как темная кладовка. У троих старцев, включая горбуна, из-под масок виднелись густые седые бороды. У пятого, самого высокого, не было маски. Низкий капюшон скрывал почти все лицо, кроме длинного зеленого подбородка. Внимательный глаз сразу бы угадал по форме и цвету подбородка, что владелец его - крезидхский треух. Но кому до этого дело? На Масленицу в Новгород слетаются тысячи сатиров, тысячи треухов, сотни циклопов, удильщиков - и сотни тысяч людей со всех миров обитаемой Вселенной. Легко затеряться. Легко выглядеть как угодно. Легко БЫТЬ кем угодно. 'Но этот негр с бубном явно попадается нам уже четвертый раз,' - думал первый старец, высокий и тучный, борода которого была похожа на длинный кирпич, сложенный из седых кудряшек. Горбун тоже заметил негра, дернул треуха за рукав: - Следит? - Пускай, - прошепелявил треух, - не будем начинать переговоры с убийства. Земля - святая планета. И старцы решили: пусть следит. Нельзя убивать на планете, где стоит Мекка, в центре Вселенной, тем более - перед переговорами о таком святом деле, как джихад. Но не одной лишь Меккой известна Земля. Двести лет космической эры не смогли сделать ее провинцией. Даже после того, как Османская Конфедерация народов, превратившись в Османскую Конфедерацию Миров, поспешила перенести столицу из Гондишапура в Султансарай - единственный огромный оазис на пустынной Новой Аравии. Даже после того, как все основные учреждения, кроме резидентций Императора и Протосеваста, переехали из Константинополя, номинальной столицы Империи, в Олимполис, город-остров на Земле Св. Посидония, сплошь покрытой океаном. Ничто не могло лишить Землю ее блеска, ее монументальности. С отъездом двух великих столиц на Земле, конечно, поубавилось суеты. Поубавилось вездесущих агентов, с улиц почти исчезли люди в мундирах, а с телеэкранов - официальные лица. Земля зажила мирной жизнью, особенно после Новгородского Пакта о запрещении военных действий в Солнечной Системе. Новгородские старики иногда прерывали свою болтовню о тысячелетней независимости Новгорода и рассказывали внукам о том, как сам Император встречался с самим Султаном здесь, на новгородской земле, прямо в Приемных Палатах самого Князя Вадима Пятого. Действительно, помимо Новгородского Княжества на Земле существует еще около полутора десятков неприсоединившихся государств: Литовское Княжество, республики Скандинавии, монархии Южной Африки - Тсонга, Мономотапа, Зулу, кто-то еще, возможно, до сих пор не нанесенный на карту; наконец - Аравия, поделенная на эмираты, Международный Заповедник Первоначального Ислама. Однако, именно Новгородское Княжество было выбрано для великих переговоров - как предыдущих, так и нынешних. Но если предыдущие переговоры проходили с потрясающей помпой, то о нынешних переговорах не знал почти никто: ни Император, ни Султан, ни веселые новгородцы. Старцы рассекали кривляющуюся, танцующую, орущую толпу. Негр исчез. Может, его и не было? Может, это были разные негры? Площадь открылась неожиданно - море голов, морд, масок, рук, факелов, и над всем этим возвышаются Приемные Палаты, похожие на подгоревший торт. Слева от Палат кособоко торчит гигантское деревянное сооружение - Княжья Горка. Столб на Лобном Месте уже украшен чучелом. Вот на вершине Горки появился Князь Волх Третий, голый, заляпанный ритуальной фосфорецирующей грязью. Князь приплясывал, воздев белые руки к небу. Толпа ревела, двигаясь в такт княжеской пляске. Самые иступленные, перебрав медовухи, скидывали с себя одежду и лезли по деревянным перекладинам горки, желая дотронуться до Князя - но стрельцы стаскивали их за ноги, били по головам дубинками. Внезапно толпа затихла. Князь стоял неподвижно, держа над головой дистанционный пульт. Все ждали. И вот Князь неторопливо нажал ту самую кнопку. Над Лобным Местом вспыхнул высокий факел - чучело жертвы быстро превращалось в пепел, который туристы и паломники утром будут собирать и хоронить в специальные сафьяновые мешочки. Толпа взвыла - но осталась на месте, ждала, пока Князь снова нажмет на кнопку. И Князь нажал. Огромное пылающее колесо возникло рядом с Князем, заслонив собой его фигурку, и, набирая скорость, покатилось вниз, к людям. Весна началась. Солнце спустилось к своим почитателям - и жертвам. - Многих подавят сегодня, - безучастно отметил первый старец. Старцы стояли у самого выхода на площадь, возле застекленных дверей под вывеской 'Аптека Бар-Кохбы'. Двери аптеки были закрыты, треух дернул за цепочку. Где-то в глубине, за зелеными занавесками, мелькнула тусклая лампочка. Занавеска отодвинулась, появилось сосредоточенное лицо, обрамленное бородой, такой же, как у старцев. В шуме толпы не было слышно, как щелкнул замок. Дверь открылась, пропуская старцев в просторное помещение, заполненное обычными для аптеки сладковато-едкими ароматами. Негр в скоморошьем костюме, не замеченный старцами, подождал, пока те скроются за дверью, а потом стал яростно продираться через толпу. Около самого Лобного Места переминался с ноги на ногу, нервно поигрывая легкой винтовкой, стрелецкий сотник. Увидев негра, он успокоился - и подобрался, встал прямо. Лишь только негр подошел, сотник вытянулся, глянул в черное блестящее лицо снизу вверх: - Ну?.. - Баранки гну. Встань вольно, не пугай народ, - ответил негр, - пошли, доложимся. И они двинулись по оцепленному проходу вглубь Приемных Палат, подальше от праздничной полоумной толпы.
ГЛАВА 2.
Заперев дверь за старцами, хозяин обогнал их и пошел впереди, по лабиринту, образованному прилавками, шкафами, полками и круглыми стойками, полными разноцветных пузатых флакончиков. Остановившись перед тяжелыми бархатными гардинами, хозяин потянул за шнурок, свисавший с потолка. Гардины разошлись в стороны, обнажив стальную стену. Посреди стены, на уровне груди, был врезан маленький глазок. Хозяин приложил к глазку большой палец, подождал пару секунд, затем чуть надавил. Стена с тихим шуршанием пошла вверх, пугающая темнота за ней через мгновение рассеялась от желтого света причудливых бра в форме русалок, торчащих из стен. Обои были из того же пурпурного бархата, что и гардины. - Прошу вас, - хозяин повел гостей вниз по винтовой лестнице, облицованной розовым мрамором. Через несколько витков лестница вывела в короткий коридор, кончавшийся тупиком: путь преграждало изображение босого Перуна, спускающегося с неба верхом на золотом коне. Возле тупика хозяин попросил старцев сложить на пол оружие. - Извините, это относится и к вам, Ибрагим-ага, - хозяин слегка поклонился худощавому старцу с бородой, торчавшей из-под маски редкими прямыми клочьями, - и умоляю, не сочтите мою просьбу за попытку оскорбить вас и тех, кого вы представляете. Уверен, они вас простят за сегодняшнее нарушение ваших традиций. Старец Ибрагим раздумывал секунд десять, после чего, не сказав ни слова, отстегнул от пояса кинжал измаилитского хашишея и вытянул из широкого рукава шнурок-удавку. Свое оружие он аккуратно сложил у стены, в стороне от двух бластеров и одного арбалета, с которыми легко расстались остальные старцы. Хозяин встал перед Перуном: нарисованный бог сидел на своем коне, слегка откинувшись назад и прищурив правый глаз. Левый его глаз был широко раскрыт. Хозяин приложил большой палец к этому глазу, и стена с изображением разошлась, словно диафрагма. Гости вслед за хозяином проследовали в небольшой круглый зал с пятиконечной звездой, выложенной на полу. В углах звезды стояли кресла. - Садитесь, почтеннейшие. Старцы заняли свои места. Хозяин тоже сел на одно из кресел. Откинул капюшон халата. Старцы сняли маски, откинули капюшоны. Теперь их было пятеро - как и полагается. Хозяин дернул рычажок в подлокотнике своего кресла. Дверь-диафрагма затянулась, зато начала раскрываться такая же диафрагма в полу, в центре пятиконечной звезды. На поверхность плавно поднялся столик с большим кальяном. Покатые бока кальяна были покрыты надписями на древних мертвых языках - латинском, галльском и болгарском. Все эти надписи гласили одно и то же: 'Помни о смерти!' - Руперт-ага, начните вы. - Хозяин протянул горбуну мундштук кальяна. Горбун глубоко затянулся сладким дымом, пропущенным через смесь розовой воды и вина. Кашлянул пару раз и протянул мундштук тучному старцу с бородой, похожей на кирпич. - Стратиг Комнин, вторым будете вы. Стратиг затянулся лишь чуть- чуть, просто для того, чтобы поддержать ритуал. И передал мундштук измаилиту. - Ибрагим-ага, ваш черед. Измаилит помусолил мундштук в руке, не прикасаясь к нему губами. - Я с вами, почтеннейшие. Но измаилиты не курят. Остальные кивнули. Ибрагим передал мундштук следующему старцу, зеленоголовому треуху. -
