расспросы:
— Кто этот полковник Брендон? Состоятельный человек? И что, во имя всего святого, у него с лицом?
— У него прекрасное имение в Дорсетшире. Что до лица, я слышала, это проклятие морской ведьмы.
— Ну что ж, он кажется весьма благородным джентльменом, и, думаю, я могу тебя поздравить с возможностью очень неплохо устроить свое будущее.
— Меня! О чем ты говоришь, братец?
— Ты ему нравишься, я в этом убежден.
— Я нисколько не сомневаюсь, что полковник не имеет ни малейшего желания на мне жениться.
— Ошибаешься, Элинор, ты очень ошибаешься. Возможно, пока он еще не решился; например, его удерживает скромность твоего состояния, или его отговаривают друзья. Но небольшие знаки внимания, которые оказать так несложно, все расставят на свои места, что бы он сам ни думал. Проведи рукой, будто бы случайно, по его щупальцам, поправь его галстук, вытри слизь с его подбородка. Эта партия всем придется по нраву. Все твои друзья так горячо желают, чтобы ты наконец была устроена! В особенности Фанни — можешь мне поверить, твоя судьба очень ее волнует. Точно так же и ее мать, миссис Феррарс, вот уж добрейшей души женщина! Уверен, это чрезвычайно ее обрадует; да она и сама так сказала на днях.
Элинор не снизошла до ответа.
— Однако как будет замечательно, — продолжал ее брат, — если я выдам замуж сестру в то же время, когда Фанни устроит свадьбу своему брату!
Эти внезапные слова вызвали к жизни пятиконечный символ, промелькнувший перед мысленным взором Элинор с неумолимостью пистолетного выстрела.
— Мистер Эдвард Феррарс собирается жениться? — решительно произнесла Элинор.
— Еще не все решено, но уже столько волнений! Его мать пообещала закрепить за ним тысячу фунтов в год, если этот брак состоится. Речь идет о достопочтенной мисс Мортон, единственной дочери покойного лорда Мортона, того самого инженера и народного героя, который руководил постройкой Подводной Станции Альфа. Партия весьма желательная для обеих сторон, и я ничуть не сомневаюсь в благополучном матримониальном исходе. Тысяча в год — это огромная сумма, но миссис Феррарс — благородная женщина. Скажу по секрету, иногда она дает Фанни деньги; я нахожу это чрезвычайно приятным, ведь пока мы здесь, наши расходы поистине чрезмерны. Однако я нашел способ подработать.
— Неужели?
— Да-да. Я участвую.
Прожив на Станции несколько недель, Элинор понимала, что он имеет в виду: за определенную плату ее брат предоставил свое тело в распоряжение станционных ученых, которые тщились улучшить человеческую породу и дать ей преимущества перед морскими отродьями, полными решимости извести род людской. Пожаловавшись на бедность достаточно, чтобы разделаться с необходимостью купить сестрам серьги, Джон справился о Марианне.
— Она выглядит очень нездоровой, — отметил он.
— Да, последние несколько недель у нее нервическое расстройство.
— Как жаль это слышать! В ее годы любая болезнь убивает красоту навсегда! В прошлом сентябре она была такой красавицей, каких я больше и не видывал, способной пленить любого мужчину. Теперь же я не поручусь, что ей удастся подыскать партию больше пяти-шести сотен в год, и то при удачном стечении обстоятельств. Несомненно, тебя ждет куда лучшая судьба.
Элинор со всей серьезностью попыталась убедить его, что надежды на ее свадьбу с полковником Брендоном по меньшей мере безосновательны, но ее брат, прежде чем облачиться во всплывательный костюм и попрощаться, лишь принял решение сойтись с ним поближе и во что бы то ни стало поспособствовать заключению этого брака.
Глава 34
Несмотря на то что органы чувств ее супруга подверглись вмешательству станционных ученых, миссис Джон Дэшвуд доверяла его суждению настолько, что на следующее же утро навестила и миссис Дженнингс, и леди Мидлтон. Ее доверие было вознаграждено: женщину, у которой гостили ее золовки, она нашла весьма интересной; что до леди Мидлтон, ее она сочла милейшей дамой на свете, пусть ее и притащили к алтарю, как говорится, волоком!
Леди Мидлтон осталась равно довольна миссис Дэшвуд. Их взаимной приязни способствовало холодное себялюбие, присущее обеим, равно как и желание бежать, будь то от цивилизации или материальных трат.
Миссис Дженнингс, однако, сочла миссис Дэшвуд обычной пкстпп, то есть невысокой гордой женщиной с неприятными манерами. С сестрами мужа она встретилась без всякой приязни и желания с ними разговаривать — из той четверти часа, что она уделила отсеку на Беркли-канале, не меньше семи с половиной минут она просидела молча.
Элинор очень хотела знать, на Станции ли Эдвард, но предпочла сама об этом не спрашивать; что до Фанни, ничто не подвигло бы ее упомянуть брата при золовке. Однако сведения, которые она скрыла, вскоре достигли ушей Элинор из другого источника. Люси навестила ее, чтобы пожаловаться на невозможность свидания, хотя Эдвард погрузился вместе с мистером и миссис Дэшвуд. Они жаждали встретиться, но пока им оставалось лишь писать друг другу письма.
Эдвард подтвердил свое присутствие, дважды посетив Беркли-канал. Оба раза они возвращались из Аквамузея мистера Пенниуистла, где час с четвертью любовались представлением косяка летучей рыбы, обученной подводной акробатике, и находили на столе его ракушку. Элинор была рада тому, что Эдвард заходил, и еще больше — тому, что он не застал их дома.
Мидлтоны очаровали Дэшвудов до такой небывалой степени, что те решили дать в их честь обед. Вскоре после знакомства Мидлтоны были приглашены на запруду Харли, где Дэшвуды сняли на три месяца отличный отсек. Пригласили также и миссис Дженнингс, и сестер Дэшвуд; их брат позаботился и о том, чтобы присутствовал полковник Брендон. Полковник, который всегда был рад сопровождать сестер Дэшвуд куда бы то ни было, принял приглашение с некоторым удивлением и превеликим удовольствием, приготовил по такому случаю свой лучший мундир и старательно разгладил щупальца.
Миссис Феррарс тоже числилась в списке гостей, но Элинор не знала, будут ли на обеде ее сыновья. Однако возможности познакомиться с ней было довольно, чтобы заинтересовать Элинор.
Вечер обещал и другие развлечения. Учитывая, как мало времени на Станции требовалось в общей сложности на еду, по традиции здесь большое внимание уделяли послеобеденным увеселениям. Поскольку Фанни Дэшвуд была совершенно очарована Мидлтонами, Элинор не удивилась, когда их вниманию было предложено самое изысканное времяпрепровождение — соревнования в ловкости и силе между домашней прислугой Дэшвудов и разнообразными морскими созданиями.
В тот знаменательный вторник, выходя из гондолы перед домом Дэшвудов, Элинор повстречала Люси, разыгравшую перед ней величайшее волнение.
— Пожалейте меня, милая мисс Дэшвуд! — сказала она. — В этом доме нет никого, кто мог бы мне посочувствовать! Право, я едва стою на ногах. Боже милостивый! Через несколько мгновений я увижу ту, от кого зависит мое счастье… кто станет моей матерью!
Миссис Феррарс оказалась невысокой и худощавой женщиной с горделивой осанкой и суровым взглядом. Черты лица у нее были мелкие, а само лицо болезненно, некрасиво и от природы невыразительно. Когда Фанни обнесла ее главным блюдом, изящно сервированным студнем со вкусом бифштекса, она даже не сочла нужным дать пространное словесное выражение своему презрению к станционной кухне, а лишь сморщила нос и пробормотала: «Фу». За весь вечер она произнесла всего несколько слов, и ни одно из них не касалось мисс Дэшвуд, за которой она наблюдала с твердой решимостью осуждать каждый ее поступок.
