Клятва, данная таким образом императором Николаем II, представляла собой немного измененную клятву императора Александра I, данную им, когда в Россию вторгся император Наполеон. В тот момент русские люди были охвачены тем же порывом, что воодушевлял их прадедов в 1812 году, но на этот раз жертвы, потребовавшиеся от них, оказались им не по силам.
Во время первых трех дней войны мое положение было не самым приятным. Толпы взбудораженных людей проводили перед посольством демонстрации, настойчиво требуя новостей из Лондона и совсем не в дружественных выражениях интересовались, может ли Россия рассчитывать на нашу поддержку. Я, как мог, умиротворял их расплывчатыми заверениями, но, к моему величайшему облегчению, 5 августа в пять часов утра один из моих секретарей принес мне лаконичное послание из министерства иностранных дел: «Война – Германии – Действуйте», – из чего я понял, что Англия осталась верна себе и своим партнерам по Антанте. Я позвонил во французское посольство, российское министерство иностранных дел и императору в Царское Село и сообщил им эту хорошую новость. И в то же утро я присутствовал на торжественной мессе во французской католической церкви как представитель союзника Франции и России. Возвратившись в посольство, я обнаружил, что меня ожидает множество букетов цветов, посланных русскими людьми всех чинов и сословий в знак благодарности своему новому союзнику.
В эти чудесные дни начала августа Россия казалась совершенно преображенной. Германский посол предсказывал, что объявление войны вызовет революцию. Он даже не послушался совета своего друга отослать его коллекцию художественных ценностей на хранение в Эрмитаж, поскольку полагал, что Эрмитаж будет разграблен одним из первых. К несчастью для него, единственным проявлением беспорядков стало полное разграбление посольства Германии 4 августа. Вместо того чтобы вызвать революцию, война лишь скрепила связь между государем и его народом. Рабочие объявили о прекращении забастовок, различные политические партии оставили свои разногласия. В Думе, которую государь созвал на внеочередную сессию, лидеры различных партий наперебой говорили о поддержке правительства, которое они так яростно бранили лишь несколько недель назад. Военные кредиты были приняты единогласно, и даже социалисты, воздержавшиеся от голосования, призывали рабочих защищать свою страну от захватчиков. Объединившись таким образом вокруг трона, либералы и прогрессисты надеялись, что война, так крепко сплотившая императора с его народом, ознаменует начало новой эры конституционных реформ.
Но только в сердце России – Москве, куда император согласно традициям своего Дома приехал поклониться святым мощам Кремля, в полной мере проявились чувства всего народа. Посол Франции и я вместе с женой и дочерью были приглашены на эту церемонию. Утром 6 августа мы отправились в Кремль, нас провели в огромный зал во дворце, где толпа высокопоставленных чиновников и различных знаменитостей, а также представителей муниципальных и иных властей ожидали прибытия монархов. Вскоре после этого появились император и императрица в сопровождении великой княгини Елизаветы, четырех молодых великих княгинь и маленького царевича (которого нес на руках огромный казак, поскольку он поранил ногу). Остановившись в центре зала, император произнес короткую речь. Начав с того, что он приехал в Москву, чтобы найти силу в молитве, он заговорил о воодушевлении, с которым все его подданные, независимо от сословий, откликнулись на его призыв к оружию, и закончил тем, что призвал благословение Божие на союзные армии.
После этого мы присоединились к образовавшейся процессии и проследовали за императорской семьей через несколько комнат, а затем по знаменитой «красной лестнице» в Успенский собор, где происходит коронация русских царей. Появление их величеств было встречено бурей аплодисментов, а во всех церквах звонили колокола. Красота и торжественность последовавшей затем службы не поддается описанию. Длинная вереница епископов в золотых парчовых одеяниях, их митры, сверкающие драгоценными камнями, фрески на стенах на золотом фоне, драгоценные иконы – все это складывалось в яркую и красочную картину, которую представлял собой в тот день величественный старый храм.
Как только мы заняли наши места за императором, зазвучал глубокий низкий голос священнослужителя, который начал читать первые строки литургии, а затем вступил хор, заполнив церковь благозвучием псалмов и гимнов православного ритуала. Когда служба близилась к концу, император и императрица, а следом за ними великие княжны сделали круг внутри храма, молитвенно преклоняя колени перед каждой из ее святынь, а затем поцеловали особо почитаемую икону, поданную им митрополитом. Сцена, которую мы увидали, когда двери открылись, была не менее впечатляющей. Под громкие приветственные крики император шел по невысокому помосту, и лишь низкие перила отделяли его от огромной толпы коленопреклоненных подданных, некоторые из которых даже целовали землю, когда он проходил. Он на минуту остановился и пригласил меня и французского посла держаться поближе к нему. Его величество сказал: «Эти приветствия относятся не только ко мне, но и к вам».
Возвращаясь вместе с моим французским коллегой в нашу гостиницу, я не мог удержаться от размышлений о том, как долго продлится это общенациональное чувство подъема и каково будет отношение людей к их «батюшке», если война затянется надолго.
Я не намерен прослеживать действия русской армии через все последовательные стадии войны, поскольку это уже превосходно сделано моим другом и бывшим военным атташе генерал-майором Альфредом Кноксом в его книге «С русской армией (1914–1917)». Поэтому я ограничусь кратким описанием важнейших событий на Восточном театре военных действий, особенно в связи с их влиянием на общую ситуацию в России.
Уступив давлению, оказанному на него его министрами, император отказался от своего намерения взять на себя командование армией и назначил главнокомандующим великого князя Николая Николаевича. Хотя Германия объявила войну России 1 августа, Австрия, которая спровоцировала войну, последовала ее примеру и отозвала своего посла лишь 6-го. Согласно плану кампании, разработанному Генеральным штабом, Россия должна была вначале выступить на юге против Австрии и оставаться в обороне на севере до тех пор, пока все не будет готово для более трудной задачи – наступления на Германию. Если бы Россия руководствовалась лишь своими собственными интересами, это, без сомнения, был бы самый разумный образ действий, но ей надо было думать о своих союзниках. Наступление германских армий на западе делало необходимым отвлекающий маневр на востоке. В соответствии с этим первоначальный план пришлось изменить, и 17 августа, на следующий день после завершения мобилизации, генерал Ренненкампф начал наступление в Восточной Пруссии.
В первые десять дней операция развивалась настолько успешно, что появилась надежда: вскоре вся эта область будет в его руках. Однако войска продвинулись дальше, чем следовало бы в данных обстоятельствах. Германское командование, озабоченное количеством беженцев, прибывавших в Берлин, перебросило войска с запада и послало генерала фон Гинденбурга принять командование на востоке. В то же время из-за вынужденного отступления союзных армий на западе французскому послу было поручено просить российское правительство продолжать наступление в Восточной Пруссии. По мнению лучших российских генералов, такое наступление было преждевременным и обречено на провал. Не все военные службы к тому времени как следует отладили. Были огромные трудности с транспортом, войска не должным образом сосредоточены – всю местность с ее лесами, озерами и болотами весьма остроумно сравнивали с губкой, которая поглощает все, что в нее попадает. Но Россия не могла оставаться безучастной к призывам своего союзника, столице которого угрожала опасность, и армии Самсонова дали приказ наступать.
Результатом этого стала битва под Танненбергом. Из-за тактических ошибок командиров корпусов на флангах и отсутствия необходимого сообщения между ними и Самсоновым два центральных корпуса остались без поддержки и вынуждены были сложить оружие. Русские потеряли всю артиллерию, а также огромное количество снарядов и другой военной техники, без которой им трудно было обойтись. В течение нескольких последующих недель немцы, развивая свой успех, очистили от неприятеля всю область, нанеся ему урон в четверть миллиона человек, не считая сокрушительного удара по моральному духу армии и престижу ее командиров. Хотя позднее в том же году русские вновь вошли в Восточную Пруссию и захватили приграничные территории, в феврале следующего года они опять были вынуждены оставить ее окончательно.
Эта катастрофа на севере в определенной степени уравновешивалась блестящими победами на юге, где командующим был генерал Иванов, а начальником штаба – генерал Алексеев. Армии генералов Рузского, Брусилова и Радко-Дмитриева теснили австрийские войска, в начале сентября был взят Львов, а в ноябре была осаждена большая крепость Перемышль. Австрийцы потеряли 1 тысячу орудий и 200 тысяч
