прискорбно использовал) и поэтому должен нести главную ответственность за сдачу России большевикам, другие партийные лидеры тоже не могут быть полностью оправданы. Умеренные социалисты, кадеты и другие несоциалистические группировки – все внесли свой вклад в окончательную катастрофу, поскольку во время кризиса, требовавшего их тесного сотрудничества, они не сумели отбросить партийные разногласия и целиком и полностью посвятить себя спасению своей страны.
Социалисты, одержимые страхом контрреволюции, уклонялись от принятия мер, которые могли бы придать боеспособность армии. В то же время кадеты совершенно справедливо настаивали как на восстановлении дисциплины в армии, так и на поддержании порядка в тылу. Но вместо того чтобы вести себя корректно и тем самым убедить социалистов, что им нечего бояться дисциплинированной армии, они со своей стороны сделали все возможное, чтобы создалось впечатление, будто они тайно готовят контрреволюционные выступления, главной действующей силой которых будет армия. К несчастью, партийный дух возобладал и не позволил предпринять какие-либо последовательные усилия для подавления общего врага. Неспособность русских к плодотворной совместной работе, даже когда на карту поставлена судьба их страны, можно считать национальным пороком. Как говорил мне один русский государственный деятель, если десять русских соберутся за круглым столом, чтобы обсудить те или иные важные вопросы, они будут говорить часами, не приходя к какому-либо решению, а кончат тем, что перессорятся между собой. Единственным членом правительства, который все это время пытался, хотя и безуспешно, удержать своих коллег в рамках сотрудничества и убедить их следовать твердым, последовательным курсом, был Терещенко. Не принадлежа ни к одной из партий, он думал только о благе своей страны, но из-за своей преувеличенной веры в Керенского придерживался слишком оптимистических взглядов на ситуацию, а иногда внушал их и мне. И лишь когда уже было поздно, он понял, как на самом деле слаб и ненадежен выбранный им вождь.
Большевики, напротив, составляли компактное меньшинство решительных людей, которые знали, чего хотят и как этого добиться. Более того, на их стороне были все лучшие головы, и с помощью своих немецких покровителей они развили в себе организаторские таланты, которых от них никто прежде не ожидал. Как ни велико мое отвращение к их террористическим методам и как ни оплакиваю я разрушение и нищету, в которую они ввергли свою страну, я готов признать, что Ленин и Троцкий – необыкновенные люди. Министры, в чью руки Россия отдала свою судьбу, оказались слабыми и неспособными, а единственным двум сильным личностям из числа тех, что появились за время войны, по какой-то роковой случайности суждено было довершить ее крушение. Однако в то время, когда они пришли к власти, они еще были никому не известны, и никто не ожидал, что они надолго удержатся у власти. Перспективы были настолько туманны, что можно было двигаться лишь ощупью. Я записывал свои общие впечатления от настоящего, не пытаясь делать прогнозы на будущее, и, как можно увидеть из приведенных здесь выдержек из моего дневника, эти впечатления не всегда были правильными.
«У большевиков появляется все больше сторонников на фронте, и украинская партия решила действовать с ними заодно. Они раздали рабочим оружие».
«Никакого продвижения в формировании коалиционного социалистического правительства не наблюдается. Напротив, в рядах большевиков произошел серьезный раскол, и восемь из четырнадцати комиссаров подали в отставку в знак протеста против таких крайних мер, как подавление свободы прессы и т. д. Правительство теперь в руках небольшой группки экстремистов, которые намерены навязать свою волю стране посредством террора. Продолжающийся кризис уже вызвал неудовольствие как в войсках, так и среди рабочих, и несколько фабрик послали своих делегатов в Смольный институт, чтобы передать большевикам, что они должны прийти к соглашению с другими социалистическими организациями. Некоторые из них высказывались очень резко, заявляя, что Ленин и Троцкий, как в свое время Керенский, хотят лишь одного – спать в кровати Николая II. Поначалу существовала надежда, что выход из правительства такого большого количества их лидеров подтолкнет более умеренных членов их партии к более тесному сотрудничеству с представителями других социалистических групп, и в результате будет сформировано правительство без участия Ленина и Троцкого. Эти надежды не оправдались, и теперь экстремисты изо всех сил стараются привлечь на свою сторону левое крыло партии социалистов- революционеров и заставить вернуться отколовшихся членов своей партии. Если им это удастся, они укрепят свое положение на настоящий момент, но если обещанный ими мир будет и дальше откладываться и если поставки хлеба, которые день ото дня становятся все меньше, полностью прекратятся, народные массы могут восстать и свергнуть их. Большинство государственных служащих, за исключением сотрудников военного министерства, все еще бастуют. Подвоз угля к железным дорогам сократился до опасного предела; армии и большим городам грозит голод, и рано или поздно вся государственная машина встанет. Что случится тогда, предсказать невозможно. Некоторые утверждают, что через несколько месяцев нас ждет восстановление монархии. Но хотя большинство населения разочаровалось в революции, я не вижу, как может произойти такая перемена – разве что Каледин сумеет сплотить вокруг себя армию, но вероятность этого крайне мала. В настоящий момент все решает сила, а так как буржуазные партии не позаботились о том, чтобы организоваться на случай обороны, большевики получили полную свободу действий. Во время недавних сражений в Петрограде и Москве на стороне правительства выступали лишь курсанты военных училищ, но так как среди них не было офицеров и они были крайне малочисленны, их жизнь была принесена в жертву совершенно напрасно. Говорят, что в Москве было убито не меньше пяти тысяч человек, и из-за беспорядочной стрельбы, открытой Красной гвардией, велики потери среди гражданского населения.
Здесь в настоящий момент все тихо, но если поставки продовольствия прекратятся, мы окажемся в очень непростом положении. В качестве меры предосторожности мы создали в посольстве запас продовольствия и разместили в нем всех служащих, а также офицеров различных военных миссий, чтобы в случае необходимости у нас был сильный гарнизон для его защиты».
«Мне сейчас не стоит покидать Петроград, поскольку мое присутствие здесь придает уверенность нашей колонии, и будет лучше, если я останусь и подожду дальнейшего развития событий. Я обсуждал с моими коллегами – послами стран союзников – вопрос о том, должны ли мы будем признать новое правительство на тот момент, когда оно будет сформировано, или нет. Все согласны с тем, что мы не можем признать его официально, но расходятся во мнениях относительно того, вступать ли нам в неофициальные отношения с ним или нет. Лично я считаю, что нам нужно установить с ним хоть какой-то контакт для ведения текущих дел.
Мистер Балфур согласился с тем, что союзные колонии коренным образом в этом заинтересованы, и было решено, что в случае необходимости наши консулы будут служить посредниками между нами и правительством».
«Сегодня у меня были бывший министр труда Скобелев и председатель Совета республики Чайковский, представлявшие, как они сказали, рабочий класс и крестьянство. Они сказали, что скоро должно быть сформировано социалистическое правительство без участия большевиков, в которое войдут представители казачьей демократии и которое получит поддержку кадетов. На мой вопрос, как они собираются свергнуть большевиков, они ответили – силой. Они утверждали, что могут рассчитывать на поддержку определенного количества войск, достаточного для этих целей, поскольку армия большевикам не сочувствует, а только хочет мира. Россия истощена и больше не может сражаться, но, если они добьются успеха, у них должно быть право сказать армии, что союзники готовы обсуждать условия мира с целью привести войну к скорейшему окончанию. Такие утверждения, сказали они, дадут им огромное преимущество перед большевиками, с которыми союзные правительства не станут вступать в переговоры.
Я ответил, что, хотя союзные правительства могут согласиться на обсуждение условий заключения мира с таким правительством, если он будет сформировано, они не станут ничего обещать относительно скорейшего прекращения войны, поскольку после всех принесенных ими жертв преждевременный мир, в котором не будет никаких гарантий на будущее, для них неприемлем. Россия может купить мир лишь на гибельных для нее условиях, и, несомненно, в ее интересах приложить все усилия, чтобы, не пытаясь
