— Но что? — Финлей затаил дыхание в ожидании ответа.
— Ключ открыл мне, чем кончается пророчество, Финлей. Судьба Роберта, которой он не может избегнуть, — уничтожить то, что он любит больше всего.
Финлей тихо присвистнул. Шок на мгновение лишил его сил. Да, теперь все понятно... Все, что делал Роберт, его яростная решимость защитить Дженн, его стремление противостоять пророчеству... Понятно, почему он запретил себе любить ее, как любил бы обычный человек...
И вот теперь... Может быть, он больше Дженн не любит? Верит ли она в это? А если Роберт узнает, что Эндрю — его сын, если полюбит его, тогда именно Эндрю окажется тем, кого...
— Мне очень жаль. — Это было первым, что, к его удивлению, смог проговорить Финлей. Улыбка подняла уголок губ Дженн, но не отразилась в ее глазах.
— Ирония вот в чем: дело все равно кончится тем, что Роберт полюбит Эндрю, раз уж так случилось.
— Да, — согласился Финлей, — даже Кенрик не сумел возненавидеть твоего мальчика. У Роберта нет шанса избегнуть привязанности. Так вот почему?..
— Сама не знаю, чего я ожидала. Все эти явные указания на то, что Эндрю как-то связан с пророчеством, — хотя прямого упоминания о нем нет, а Ключ ни разу даже не назвал его имени... И все равно никуда не деться от того, кем были предки Эндрю, и от того, что он — последний представитель по мужской линии древнего королевского рода. Это не имело бы значения, если бы народ так много не вытерпел от завоевателей. Только Эндрю... — Дженн запнулась, — не уверена, что он способен стать королем. В нем нет достаточной жесткости, он не настолько...
— Безжалостен?
— Да. Он... он сын своего отца.
Финлей поднялся на ноги и протянул руку Дженн. Она встала тоже и выплеснула остатки своего питья на землю.
— И что же?
Дженн рассмеялась бы, не будь она так полна печали.
— Роберт обнаружит, что есть в Эндрю — и чего в нем нет, — и примется переделывать его в соответствии со своими целями.
— В соответствии с нуждами Люсары, — поправил ее Финлей.
— Ах, Финлей, — махнула рукой Дженн, — ты же знаешь не хуже меня, что это всегда было одно и то же.
Финлей мог только согласно кивнуть.
— Что ж, мы не можем сидеть туг до бесконечности, ожидая, не вернутся ли они. Я предлагаю отправиться в Элайту: внутри замка мы найдем укрытие.
Дженн закидала снегом остатки костра и двинулась к лошадям.
— А что, если нас увидят?
— Насколько я знаю, местные жители держатся подальше от развалин. Они боятся призраков.
— Правильно делают. Нам тоже следовало бы их опасаться. — Дженн вскочила в седло и натянула повод. Наклонив голову и прислушавшись, она показала в сторону реки. — Мика где-то там. Ты бы лучше его нашел. Встретимся в главной башне.
Глава 23
— Дышит он еще?
Лекарь наклонился над Бромом, выслушивая его сердце каким-то своим инструментом. Годфри переглянулся со стоящим рядом Френсисом, собираясь с силами на случай, если ответ окажется отрицательным.
— Он еще жив, — объявил лекарь, выпрямляясь. Он повернулся к своему подмастерью, который держал поднос с многочисленными бутылочками лекарств. Бром многие годы принимал всяческие снадобья, ни одно из которых ничуть ему не помогало.
Годфри отошел от постели, испытывая некоторое облегчение: от этого дня он ожидал больших неприятностей. Впрочем, они ведь все равно случатся рано или поздно. Бром, хоть и тяжело болел всю зиму, об одном позаботился: документы, содержащие недвусмысленные указания о том, кто станет его преемником, были им подписаны и разосланы.
Лекарь поморщился, и желудок Годфри провалился в пустоту, как это случалось каждые несколько минут с тех пор, как Бром впал в свое теперешнее состояние. Епископ был не способен двигаться и говорить, и Годфри сомневался в том, что он еще что-то слышит.
А потом Бром перестанет дышать, и все кончится — для них обоих.
Печальные мысли, должно быть, отразились на лице Годфри, потому что Френсис решительно взял его за локоть и увел в дальний конец просторной комнаты, подальше от других священников, врачей, слуг, суетящихся с чистыми простынями, тазами горячей воды, розовым маслом; все это не помогало, впрочем, изгнать тяжелый запах болезни и лекарств, пропитавший роскошные ковры, тяжелые занавеси и даже резные дубовые панели на стенах.
— Прошу вас, Френсис, — Годфри не мог оторвать взгляда от происходившего в комнате, — если вы будете рядом, когда я окажусь в таком же положении, прошу: не позволяйте мне подобным образом обременять людей, пользоваться своим положением...
Френсис лишь крепче сжал руку Годфри.
— Бром в этом не виноват, брат мой. Все дело в его сапе епископа. Суета объясняется его высоким
