Младшая дочь короля

Маркус неторопливо подлил в свой кофе сливок, затем устремил на принцессу серьезный взгляд своих удивительных глаз цвета морской волны.

— Вы знаете, что полиция тщательно обыскала место трагедии? — спросил он.

Доминик кивнула.

— И телевизионные новости, и газеты полны предположений о том, что могло случиться в тот день. Но, пока не найден отец, гадать бессмысленно.

Маркус молчал, не отводя от нее пристального взгляда. Доминик почувствовала: он хочет что-то сообщить, но не решается, не зная, выдержит ли она эту новость. От этой мысли в горле у нее пересохло, а тугой узел внутри сжался еще туже.

— Меньше часа назад нам позвонили из полиции. Сейчас они пытаются вытащить из машины тело шофера. Автомобиль превратился в груду искореженного металла, и полицейские работают медленно — очевидно, чтобы не уничтожить какие-либо важные следы.

У Доминик перехватило дыхание.

— Что же с отцом? Если водитель...

Маркус поднял руку, призывая ее к молчанию.

— Тело короля по-прежнему не найдено. Детектив, ведущий расследование, полагает, что при ударе его могло выбросить из машины и тело скатилось по склону в море. Теперь ныряльщикам предстоит обшарить дно у берега.

Доминик вздрогнула.

— Но тогда его выбросило бы на берег приливом. Ведь ветры с Северного моря гонят волны на нас!

— Верно, однако...

Она бросила на него нетерпеливый взгляд.

— Что «однако»? Чего вы не хотите мне говорить?

Взгляд его скользнул к ее тонким пальцам, судорожно сжимающим чашку. Как она хрупка и уязвима! Как хотел бы он оградить ее от боли, которую принесет с собой ужасная весть!

— Пейте кофе, — мягко предложил он.

Принцесса нахмурилась — изящные золотистые брови сошлись в одну тонкую линию.

— Не надо, Маркус. Говорите все, что знаете.

Он сурово сжал губы.

— Едва ли вы захотите услышать обо всех опасностях, что подстерегают человека в море.

Плечи принцессы поникли.

— Вы говорите об акулах, — дрожащим голосом проговорила она. — Да, вы правы. Хищники могли уничтожить тело. Но что, если отец не погиб? Что, если он был только ранен и оглушен? — В голосе ее зазвучал новый всплеск надежды. — Что, если он сумел выбраться из машины и уйти с места аварии?

Маркус задумчиво потер пальцем крохотную ямку на подбородке.

— Может быть. Но это маловероятно. Рано или поздно он должен был на кого-то наткнуться. В городе нет ни одного человека, кто бы не узнал короля и немедленно не отвез бы его в больницу.

Погода стояла теплая и ясная, но Доминик пробрала дрожь. Покрепче запахнув полы халата, она проговорила:

— Что, если он встретился с врагом?

Маркус устремил на нее недоумевающий взгляд.

— Что вы так на меня смотрите? — настаивала Доминик. — Я знаю, что народ любил отца, но к каждому в душу не заглянешь. В городе могут найтись и преступники, и сумасшедшие.

Та же мысль все три дня не давала Маркусу покоя. Но он никому не признавался в своих тайных страхах. Даже полиции. К чему им чужие советы? Он — профессиональный политик, но ничего не смыслит в расследовании катастроф. И потом... да нет, это невероятно. Он ведь был на месте происшествия, видел, во что превратился автомобиль. Нет, король не мог выжить.

— Простите, Доминик. Я просто удивлен. Не ожидал от вас таких... таких мрачных мыслей.

Покачав головой, она поставила чашку обратно на блюдце и провела дрожащей рукой по лбу.

— Маркус, я не знаю, что думать. Рассудок твердит, что мой отец мертв, но сердце отказывается этому верить. Во мне по-прежнему живет надежда, что он жив, просто почему-то не может к нам вернуться!

Движимый каким-то внезапным порывом, Маркус наклонился вперед и накрыл ее руку своей.

— Доминик, что толку изводить себя этими мыслями? Если ваш отец и вправду жив, вы не поможете ему тем, что будете мучить себя сомнениями и догадками. Вы только что вернулись домой. Почему бы вам не встретиться со старыми друзьями, не попробовать немного развеяться, прежде чем вы вернетесь в Штаты?

Тепло его руки вызвало в Доминик странное, неудержимое желание — сплести его пальцы со своими, ощутить пожатие сильной надежной ладони...

«Ну и дура же ты, Доминик! Ты должна была о нем забыть! И думала, что забыла, но стоило вернуться домой... Один его ласковый взгляд — и ты готова растаять, словно шоколад на солнцепеке!»

— Я не вернусь в Штаты, Маркус, — охрипшим от волнения голосом ответила она. — Не вернусь, пока мы не узнаем, что произошло с отцом.

Доминик не могла признаться Маркусу, что это не единственная причина. Он захочет услышать объяснение, а она сгорит со стыда прежде, чем успеет вымолвить хоть слово.

Но скоро ее тайна перестанет быть тайной. И тогда Маркус — как и вся ее семья — испытает к ней только презрение.

ГЛАВА ВТОРАЯ

— Вы считаете, это разумно — не возвращаться в университет? — спросил Маркус.

Губы Доминик тронула слабая улыбка.

— Мне и прежде случалось принимать неразумные решения. Вы же знаете, я не отличаюсь ни умом Николаса, ни здравомыслием Изабеллы. Но, даже если бы ничего этого не произошло, я бы все равно осталась дома. Мне нужно отдохнуть.

Он улыбнулся понимающей улыбкой.

— Насколько я знаю, вы скоро получите степень. А затем окунетесь с головой в мир большого бизнеса.

Опасаясь выдать себя, Доминик выпустила его руку и снова взялась за свой кофе.

— Я сменила специализацию. Хочу получить диплом преподавателя.

Он поднял брови.

— Мне казалось, вы хотите стать финансовым консультантом.

Она поморщилась.

— Я решила, что образование важнее бизнеса. — Пожав плечами, она не без труда отвела взгляд от Маркуса. — Со временем мне хотелось бы организовать здесь, в Старом Стэнбери, учебный центр. Для нуждающихся студентов, которым недоступны частные школы и дорогие университеты.

— Достойная цель, — заметил он.

Так думала и Доминик. Но для достижения этой цели ей необходима поддержка семьи и страны. А когда тайна выйдет наружу, Доминик едва ли ее получит. Ей еще повезет, если родные не отрекутся от нее публично, узнав, что за пределами страны она вела себя совсем не так, как положено особе королевской крови, представляющей свою страну и свой народ... Но, господи, она ведь всего лишь человек, и чувства и желания у нее те же, что у тысяч других девушек в Эдембурге!

Руки ее снова задрожали, и это не ускользнуло от внимания Маркуса. Он давно уже с удивлением отметил необычную нервозность принцессы.

В ярком свете весеннего утра кожа ее казалась белой, словно сливки или лепестки белых роз. Золотистые волосы, сияющие в солнечных лучах, были распущены и тяжелыми волнами спускались на грудь.

На миг — прежде чем Маркус успел сообразить, куда завело его воображение, — его охватило жгучее желание запустить в этот золотистый поток обе руки, коснуться нежной кожи белоснежных щек, провести