– Брат! – прокричал Стюарт. – У тебя на глазах происходит революция. Это «кюрвд дэш олд». Смотри, какой красавец!
Стюарт сидел на высоком черном кожаном сиденье автомобиля. Сам автомобиль был тоже черный, с квадратным капотом и огромными украшенными красным и золотым колесами. Блестящие медные фонари, прикрепленные и спереди, и сзади, вибрировали в такт работе мотора, от них на траве плясали солнечные зайчики. Стюарт был в темных очках и в кепи, на лице у него сияла широченная счастливая улыбка. Такой улыбки Энсон не видел у него уже несколько лет.
Условия делового сотрудничества с Сэмом были крайне просты. Стюарт должен разъезжать на «олдсе» по всему штату, демонстрировать его и принимать заказы. Его комиссионные должны были пойти на уплату долга: Стюарт написал Сэму расписку на половину стоимости лицензии и стал его равноправным партнером по продаже «олдсов».
Стюарт немного прокатил брата и Маргарет, взял у Энсона немного денег, упаковал чемоданчик и уселся в машину.
– Ждите меня, я вернусь – когда-нибудь! – рявкнул он, нажал на клаксон и с грохотом и ревом умчался.
Он отсутствовал неделями, возвращался домой возбужденный, в прекрасном настроении, проводил вечер, рассказывая Энсону и Маргарет о своих дорожных приключениях, а наутро опять отъезжал от крыльца на бешеной скорости. Жизнь Энсона и Маргарет была куда менее захватывающей. Для развлечений они выбирались из дома раз или два в неделю, обыкновенно в Чарлстон. Они ходили на концерты оркестра в парк Уайт Пойнт Гарденс или в Воздушный купол – так назывался театр на открытом воздухе в Хемптон-парке. Они обнаружили поразительный новый магазин на Кинг-стрит, где на прилавках блестела всякая всячина и все стоило пять или десять центов, и подолгу застревали там. Они съездили на экскурсионном поезде в Бофорт и обратно, уложив в корзинку для пикников бутерброды и аккуратно перевязав их ленточками. Они прокатились на туристическом пароходике на остров Пальм, где весь вечер играл Первый артиллерийский оркестр и профессор Уолдо Э. Лайон, чемпион по акробатической езде на велосипеде, давал бесплатные часовые представления через каждый час.
– Я никогда в жизни не была так счастлива, – повторяла Маргарет.
А Энсон носил ее счастье в своем сердце как потаенное сокровище.
Наступила осень, дни сделались короче, но Маргарет упрашивала Энсона не обращать на это внимания.
Еще не холодно, мы можем еще разочек съездить на пикник или покататься на лодке, – настаивала она.
И Энсон не мог ей отказать. В ноябре она подхватила простуду, которая с ужасающей скоростью переросла в воспаление легких.
Стюарт был в отъезде. Стюарт всегда был в отъезде. Он пропустил дни рождения детей, день рождения Маргарет и даже свой собственный. Энсон и Занзи по очереди дежурили у постели Маргарет и вместе радовались, когда миновал кризис.
Болезнь была недолгой, но Маргарет понадобилось больше полугода, чтобы окончательно оправиться. Энсон заботился о ней. Он окружил ее такой любовью и нежностью, что даже Маргарет увидела в этом нечто необыкновенное. Ее всю жизнь баловали, ей всю жизнь потакали, но ни с чем подобным чувству Энсона она еще не сталкивалась. Много лет подавляемое, оно теперь, благодаря слабости и беспомощности Маргарет, вырвалось и хлынуло наружу. Он угадывал ее желания еще до того, как она осознавала их сама, он изобретал для нее маленькие сюрпризы и удовольствия, он умел ее утешить и успокоить, – она жила, окруженная теплом и уютом его постоянного внимания.
– Не уходи, не оставляй меня, Энсон, – просила она, когда дела требовали его присутствия.
– Я скоро вернусь, – неизменно отвечал он.
– И так всегда? Ты всегда будешь возвращаться? Ты обещаешь, что никогда меня не покинешь?
И Энсон пообещал.
Когда Маргарет немного окрепла, они стали совершать короткие прогулки или объезжали на двуколке плантацию, любуясь, как оживают леса и парки с приходом весны. Мир вокруг них расцветал, менялся, становился нежнее. И они менялись вместе с ним. Не отдавая себе отчета в том, что происходит, они переселились в страну под названием Как Будто. Они жили в странном и невинном подобии брака: они делили кров, но не постель, обменивались взглядами, но не ласками. Эта игра доставляла им огромное наслаждение. Хрупкий мирок, который они построили, мог существовать только в совершенной замкнутости, заключенный в радужный мыльный пузырь любовного обмана.
Когда Стюарт приезжал домой, они возвращались в реальный мир и смотрели на этот мир с недоверием и враждебностью. Но Стюарт не задерживался надолго, и они снова оставались вдвоем, сосредоточенные друг на друге, счастливые.
Они не старались сознательно кого-либо обмануть. Они открыто выказывали друг другу свою влюбленность. Но чувство их было таким нежным и Энсон оберегал его так истово, что в глаза бросалась только невинность их отношений. Даже слуги не замечали никаких перемен. На их взгляд, Энсон продолжал по-прежнему заботиться о мисс Маргарет, хотя она уже поправилась. Занзи знала, что Маргарет любит Энсона, у Маргарет не было от нее секретов. О нравственности или безнравственности этого чувства Занзи не задумывалась. Ее девочка была счастлива; все остальное не имело значения.
Жизнь их была приятной; казалось, природа и люди, сговорившись, заботились об этом. Небо даровало им в нужное время солнце и в нужное время дождь, и такого хорошего урожая на их памяти в имении еще не было. Слугам надоело тратить силы на борьбу с Занзи, и они вернулись к своим прежним привычкам. Обеды были превосходны, дом сиял чистотой, свежее белье хрустело. Маленькому Стюарту исполнилось четыре, Пегги – три. У них был свой собственный детский мир, и они редко вторгались в мир Энсона и Маргарет. Но им следовало бы понимать, как опасен их нереальный мир. Следовало бы знать, что он слишком прекрасен, слишком хрупок и слишком дорог им обоим, чтобы быть долговечным.
Маргарет Гарден Трэдд по сути своей была глупой и балованной женщиной-ребенком. Ее увлечение приемами и бальными платьями осталось в прошлом – она с легкостью отвергла все приглашения на этот сезон, потому что не могла выезжать с Энсоном, часами не расставалась с коробкой сувениров, перебирая то, что сохранила на память о сезоне 1901 года. Кукла, купленная для Пегги, стояла у Маргарет в комнате, и Маргарет меняла ее роскошные наряды не реже раза в неделю. Она часами лежала в ароматизированной воде, каждый день подолгу выбирала себе одежду и пыталась по-новому уложить волосы. Ее не интересовали ни ее дети, ни кто-либо вообще, кроме нее самой. Ни даже Энсон – вначале.
