Билли остановился возле колонки и указал на рукоять.
– Я очень хочу пить, – громко сказал он, – будьте добры, дайте мне воды.
Ответа не последовало.
Он стоял и ждал, чувствуя, что на него смотрят.
4
Скрипнула дверь. Билли медленно повернул голову в сторону звука.
Двое детей таращились на него, прячась за юбки матери. Она подтолкнула одного из них вперед:
– Возьми отнеси проповеднику чашку и накачай воды. Мальчик вприпрыжку побежал по двору. Когда Билли улыбнулся ему, он обернулся на мать.
– Сказано тебе, накачай воды, – повторила она. Билли улыбнулся и ей тоже.
– Здесь очень жарко, – сказал он. – Могу я зайти к вам в дом и побыть в тени?
Женщина попятилась в полутьму хижины:
– Что вы хотели, господин проповедник?
Билли протянул руку к ребенку. Юноша тщательно выбирал слова.
– Я хочу пить и хотел бы, чтобы вы оказали мне помощь.
Мальчик подал ему чашку с водой. Билли стал медленно прихлебывать, выжидающе и с надеждой бросая взгляды то на женщину, то на окна других хижин, откуда за ним следили.
Открылась еще одна дверь, вышел пожилой негр, на лице у него было написано невероятное чувство собственного достоинства.
Билли помнил его по дню, когда состоялось венчание. Это был негритянский священник.
– Чем могу служить вам, ваше преподобие? – спросил он.
Билли двинулся в его сторону:
– Мне хотелось бы поговорить с Пэнси.
Женщина в дверях отчаянно жестикулировала, показывая, что мальчику надо вернуться в дом. Через секунду дверь за ним плотно закрылась.
– Пэнси, она не вполне здорова, ваше преподобие. Она в кровати. Я могу быть вместо нее?
Билли отрицательно покачал головой:
– Боюсь, что нет, ваше преподобие.
Услышав это обращение, старый негр удовлетворенно кивнул: оно устанавливало между двумя мужчинами профессиональное равенство. Билли продолжал говорить – достаточно громко, чтобы его слова доносились до невидимых слушателей. Ему показалось, что он и чернокожий священник уже заключили молчаливый союз; он знал, как велико влияние священника в поселке, но чувствовал, что у таинственной Пэнси власти еще больше.
– Я бы хотел поговорить с самой Пэнси, – настаивал Билли Баррингтон. – Я не сделаю ей ничего плохого, я только хочу у нее кое-что спросить.
– Вы можете спросить у меня, ваше преподобие.
– Нет, ваше преподобие, мне нужно спросить у Пэнси. Два священнослужителя стояли, уставившись друг на друга с упрямой, совсем не христианской враждебностью.
Наконец старый негр повернулся и пошел в дом. «Я пропал, – подумал Билли, – я потерпел поражение».
У него за спиной кто-то откашлялся. Оказалось, что сзади к нему успела неслышно подойти молодая женщина.
– Идите со мной, – сказала она.
– Ты и слыхом не слыхала про этого проповедника, да и я тоже, – заявила старая негритянка. – Как вас зовут, мистер?
– Мистер Баррингтон.
Пэнси подняла брови. Она была маленькая и высохшая. Когда мускулы лица у нее задвигались, по лбу и щекам словно пробежала рябь – это стали видны бессчетные мелкие морщинки. Она могла быть любого возраста. Или без возраста вовсе.
– Нет, такое у Пэнси не получится. Я буду вас звать мистер Барри.
– Согласен, – сказал Билли. – Так вот, Пэнси, я хочу кое о чем у вас спросить.
Она подняла руку.
– Еще не пора, – повелительным тоном сказала она. – Мне надо сперва посмотреть как следует на ваше лицо. – Эй, милочка, – повысила она голос, – посвети на мистера Барри, на лицо.
Молодая женщина, которая проводила Билли сюда, начала торопливо раздвигать занавески. Затем она открыла дверь.
Билли разглядывал комнату, которую все сильнее заливал солнечный свет. Она была маленькая и казалась еще меньше благодаря избытку массивной мебели. В одном из углов стояла гигантская кровать красного дерева. Видимо, подгоняя ее под рост хозяйки, у кровати подпилили ножки и шесты, на которых держался полог. Рядом с кроватью всю поверхность стены от пола до потолка закрывал тяжеловесный,
