давно была не юной девой, но память о том, как с её помощью Анаторис пришел к большему процветанию, жива ещё во многих. Присматриваясь к разумному и продуманному управлению стройкой, сидериане невольно вспоминали добрым словом принца, приславшего им в помощь такую наместницу.
Мадерек, год 2567
— И здесь обошел, — Кирит сидел за столом, упираясь лбом в сцепленные в замок пальцы облокотившихся на столешницу рук. Весть о том, что Садар заполучил Верховного из 'красноплащников', достигла мадерекского жреца и вовсе не добавляла радости в настроение. Кассим в кои веки не пытался подтрунивать над своим 'начальством' и, тихо оккупировав тахту, молча наблюдал за священником. Но он не выдержал:
— И все же, почему тебя так беспокоит этот юнец? Не может же он всерьез представлять угрозу Мадереку!
— Ошибаешься, ой как ошибаешься. Если он меня уже столько раз обставил, то я представляю, какого монстра заполучит Сидерим в правители, — Кирит вздохнул и протянул пустой кубок генералу.
— Но нам-то чем этот монстр страшен? — Кассим послушно наполнил чашу хмельным напитком.
— Неужели ты считаешь, что такой, как Садар, остановится на том, что попросту отстроит город и станет законным королем в своей крохотной стране?
— А разве нет?
— Знаешь, Кассим, я тебя точно обожаю, — жрец поймал подбородок генерала и запечатлел отеческий поцелуй у того на лбу.
Глава четырнадцатая
— Бездействие подобно смерти. Нельзя решить проблему, не вставая с места. Нельзя обрести большее, не пожертвовав малым. Путь отречения от себя ведет к познанию величия.
Анаторис, год 2566
— Госпожа Даналия, вас к себе Фрам зовёт.
Пожилая женщина словно распрямилась и сбросила десяток лет, когда предстала пред главой Анаториса. Еще большее воодушевление и вызов светились в её взгляде по возвращении домой. Не лишенная амбиций, Даналия устала тратить время попусту, занимаясь лишь управлением пусть и богатого, но небольшого поместья, оставшегося после смерти мужа. Новый казначей не нуждался в советах вдовы, а Фрам если и обращался, то крайне редко. Положившая половину жизни на служение соляной провинции, женщина чувствовала себя не у дел, отчего периодически впадала в глубокое уныние. Сейчас же она словно обрела крылья. В кои веки Фрам спросил не совета по делам финансовым, в которых Даналия знала толк больше многих казначеев. Нет, он предложил ей место наместника в далеком Сидериме. Крохотное королевство, о котором вдова даже не слышала. Но… королевство. И роль наместника вполне подходит благородной даме, лишь по злому року оказавшейся замужем за торговцем.
Когда родители Даналии погибли, императорский двор отвернулся от разорившегося рода, забыв былые заслуги семьи перед империей. Озлобленная, униженная нищенством, отвергнутая соотечественниками девочка с лёгкостью согласилась на мезальянс, продав свой незаурядный не по годам ум за возможность вернуть своему роду былую славу и величие, возможность выкупить отцовское поместье, восстановить доброе имя семьи. Долгие годы потратила Даналия на то, чтобы занять соответствующее её положению место в жизни. Она уж было отчаялась после смерти мужа, едва не опустила руки, год за годом наблюдая, как утрачивают вес её позиции в стране солепромышленников. И внезапно звезда надежды снова осветила путь для немолодой уже женщины.
— Что ж, Садар Сидеримский, если ты меня не разочаруешь, то мой род станет под знамена Сидерима с вассальной клятвой, покинув раз и навсегда списки дворян Мадерека.
Даналия лично руководила сбором обоза, первого отправляющегося в королевство, которое вскоре породнится с правителем Анаториса. Поглядывая на юную невесту принца, наместница в отличие от девочки понимала, какие чувства двигали Садаром при помолвке. Никаких иллюзий относительно наследника Сидерима Даналия не питала. За короткое время она узнала о разорённом королевстве всё, что оказалось в зоне досягаемости. Новоиспечённая наместница умела собирать информацию кропотливо, не упуская деталей. Чем больше она узнавала, тем больше ей хотелось поскорей познакомиться с Садаром лично. Мало кто из наследников разорённых малых государств решился бы на те шаги, которые уже сделал принц, поражая истинной одержимостью в восстановлении страны. Сложив в одну картину все фрагменты мозаики, Даналия поразилась не столько упорству, сколько прозорливости и тонкому расчёту будущего монарха. От её глаз не укрылось то, как он использовал заключение в имперском дворце, как обошел саму империю, бескровно заполучив одну из приближенных, но всё же независимых провинций.
— Ставка на соль, да? А ты умный мальчик, с тобой будет интересно работать, не то, что с этими снобами.
Она говорила сама с собой и незаметно улыбалась, оставаясь для окружающих вытянутой в струну, строгой, а иногда и пугающей наместницей. Тем не менее, состояние вверенного ей королевства повергло если не в ужас, то в уныние. Ни в каких записях, ни в каких отчетах не значилось, что Сидерим уничтожен в прямом смысле. Однако, подавив приступ отчаяния, Даналия взяла себя в руки и принялась за первое и самое важное — возведение временного лагеря, где смогут укрыться как рабочие, прибившие из Анаториса, так и беглецы-сидериане, тоненьким ручейком потекшие к развалинам столицы, едва заслышав о намерениях наследника и прибывшем первом обозе.
Рагард, год 2567
Арена вскипела напряжением, зрители на трибунах взвыли. Третий день выходили мечники на потеху публике, три дня песок арены окрашивался красным, наполняя воздух удушающим запахом крови. Единственное правило для участников: убить соперника, имея из оружия лишь меч. В смертельных поединках сходились желающие испытать удачу и крепость своих клинков мечники из всех краев и стран. Здесь были представители как самого Рагарда, так и Мадерека, и малых королевств и княжеств. И лишь над небольшой группой развевалось знамя Сидерима.
Сегодня решающий день. Последний поединок между победителями предыдущих схваток должен определить того, кто останется на политой кровью арене навсегда, и кто унесет приз в двести тысяч золотых с собой, увенчав чело венком лучшего мечника. Турнир организовывали ежегодно в честь Тарида, хотя в народе все же предпочитали называть это кровавое зрелище 'пиром Азита'. Высокие ставки с лихвой окупались тем, что зрители валили на жестокое представление в неисчислимых количествах, неся свои кровно заработанные в уплату за возможность посмотреть на смерть.
Садар стоял в своем углу арены, ожидая отмашки от судьи — когда обнажить клинок и вступить в бой. Принцу не нужна слава и воинская доблесть. Когда он ввязался в это предприятие, выставив себя мечником на потеху зрителям, то преследовал одну единственную цель — деньги. Двести тысяч золотых, конечно же, не решали проблему восстановления королевства, но могли послужить началом прекращения роста долгов. Предложение Азита принять участие, было отвергнуто изначально, поскольку кодекс Разящих не допускал подобных боев, и принц запретил неприкасаемому нарушать этот самый кодекс даже ради него. По правилам последнего поединка соперники обязаны обнажиться по пояс, оставшись лишь в реддеке. Когда Садар стащил с себя рубашку, по рядам публики прошел тихий ропот: все тело принца оказалось испещрено символами рунической вязи, имеющими слишком явственную ритуальную окраску. Это понимали даже непосвященные. Когда же показался соперник, то ропот пролетел уже и в рядах последователей Садара: на том конце арены громадиной возвышался беловолосый воин с красными глазами.
— Мой принц, ты уверен?! Правилами не запрещается менять воина в команде, они же поменяли… — неуверенно протянул Азит, внимательно разглядывая противника, который представлял небольшое северное княжество. На прежних поединках этого воина не было, но по закону арены можно заменить
