отовсюду, где виднелись хотя бы жалкие остатки жилья. Гидериане не просто захватили страну — они ее уничтожили, словно это была их настоящая цель. Так землю не завоевывают. На вытоптанных лошадьми, выгорелых, густо политых кровью полях еще долго ничего не вырастет. Не ради территории Гидер пошел войной. О причинах Кассиму задумываться не хотелось: он воин, а не сановник. Все же знамена империи и обмундирование небесного цвета ограждали от каких-либо неприятностей: никто не пожелает делать своим врагом могущественную империю, потеснившую в последние годы даже Рагард.
Столица города-государства полыхала в пожарище так же, как и прилегающие к ней окрестности, состоящие из небольших крестьянских поселений. Генерал лишь высокомерно искривил губы — настолько крошечные страны вызывали в нем чувство жалости. А вот Разящий неожиданно поднялся на стременах, потянул воздух ноздрями и удовлетворенно прищурился. Воинов не испугать видом разрушений и смертей, но этот… Похоже, неприкасаемый откровенно наслаждался тем, что видел, что ощущал.
— Я слышу… как отчаянно бьется твое сердце. Ты ведь не умрешь, ты не можешь умереть. Жди! — глухо произнес Разящий. Первые слова за все дни пути. И не успел генерал что-либо предпринять, не успел Кирит становить неприкасаемого, как тот пришпорил свою жуткую конягу и понесся аллюром к разрушенному городу, из которого доносились отзвуки сражения.
Кассим не поспевал больше за событиями, которые понеслись сорвавшимся под гору колесом. Обрывочное мелькание происходящего. Едва ли не половина армии Гидера, присутствовавшая при захвате Сидерима, положена мечом Разящего. Один. Человек. В голове генерала не укладывалось то, что один человек способен на такое. Да, это не имперское воинство, но и этих жалких провинциалов набралось несколько сотен. И шестнадцатилетний юнец запросто выкосил их, даже не запачкав кровью плащ, размахивая мечом в левой руке, словно это легкий палаш, а не тяжелый двуручник. Впечатление такое, что Разящего едва ли не с пелёнок обучали сражаться с превосходящим по численности врагом.
— Он… невозможен, — покачал головой Кассим после того, как принц Гидера свернул лагерь и отбыл восвояси несолоно хлебавши из-за вмешательства жреца.
— Я говорил покойному императору, что обращу проклятье в благословение. Разве мечтал кто-либо в империи, что у нее появится такой защитник? — прищурился в ответ Кирит. Как бы тихо он ни говорил, голос все равно звенел, выдавая служителя бога Тарида.
Ночь опустилась на затихающий лагерь. Выжженные земли Сидерима остались позади. Расположившийся биваком отряд сопровождения отдыхал. Выкроив несколько минут спокойствия, генерал решил пройтись по окрестностям, чтобы немного осмыслить произошедшее. Видневшийся в свете луны блеск небольшого озера, из-за которого и было выбрано место для привала, манил Кассима своей тишиной и отдаленностью. Лагерь размещался почти в двадцати минутах ходьбы от воды, поскольку ночевать рядом — воевать с комарами, а воины не обучены сражаться против столь мелкого и пакостного противника.
Присутствие в отряде сопровождения не только неприкасаемого, но и наследника уничтоженной страны всерьез беспокоило того, кому император поручил безопасность данного предприятия. Генерал заметно нервничал, поэтому и предпочел прогуляться, чтобы успокоить тревоги и предстать перед подчиненными вновь ледяной глыбой, подавая пример сдержанности и самообладания.
И именно самообладание отказало генералу, когда он приблизился к воде… да так и застыл, прикрывая рот ладонью. Его впервые едва не стошнило от запаха крови. Нет, Кассим был опытным воином, хоть и молод для своего чина. За двадцать лет военной службы тридцатипятилетний генерал успел повидать и не такое. И все же что-то неприятно скукожилось в его груди от увиденного. По всей вероятности, он попал к самому началу… жуткого ритуала. Никак иначе Кассим не мог обозначить для себя то, что происходило на берегу между Разящим и принцем Садаром.
Аккуратно разрезанная на лоскуты одежда принца валялась ветошью у ног, а неприкасаемый острием клинка выводил тайные руны на груди Садара, спина которого уже была испещрена тайнописью. Принц же лишь сжимал крепче кулаки, подняв лицо к небу. Из-под впивающихся в ладони ногтей сочилась кровь, сгущая запах, исходивший из глубоких ран. Стиснув зубы, Садар молчал. Ни одного звука не вырвалось из сжатых губ. Разящий проводил пальцем по кровавым рунам, втирая какой-то порошок, нашептывая что-то настолько тихо, что генерал не мог услышать этих слов, да и не стремился слышать, изумлённо вперив взгляд в окровавленную спину принца.
Закончив с рунописью, Разящий утащил принца в озеро. Садар зашипел, когда холодная вода полилась с ладоней неприкасаемого на его раны. И все же он не закричал, хоть порезы не просто по коже — клинок располосовал мышцы. Заживать будут долго, шрамы останутся навсегда. Кассим смотрел как завороженный, не смея отвести взгляд — Разящий все делал настолько выверено и отточено, словно всю свою короткую жизнь посвятил подобным ритуалам. И все же генерал едва не вскрикнул вместо Садара, когда неприкасаемый, подхватив пленника, которого звал господином, под колени… Нет, Кассим не раз становился свидетелем насилия, в том числе и мужеложства, и нервы у него крепкие, но из-за того, что происходило между этими двоими, хотелось кричать. И не отвести взгляд, не уйти. Запах крови, смешанный с чем-то сладковатым, впивался в ноздри, дразнил каким-то чуждым естеству ощущением, сбивая дыхание, учащая сердцебиение.
— Генералу не надо это видеть, — тихо прошелестел голос Кирита; обычно звонкий, он звучал сейчас непривычно глухо. Мягкая ладонь закрыла глаза Кассима.
— Почему? Почему?.. почему?.. — исступленно шептал генерал, не понимая, почему это зрелище выворачивает его наизнанку, тогда как он видел и более жестокие вещи.
— Потому что это саккар. Можно сказать, магия Разящих. Не магия, но вещь премерзкая. И лучше никогда не присутствовать при их ритуалах, иначе можно лишиться рассудка, — тихо отвечал жрец, обдавая срывающимся дыханием шею Кассима, но все же пытаясь утащить его от берега как можно дальше. Врал. Он сам не понимал, в чём заключаются эти ритуалы, но проще списать на неведомое, чем нарваться на новые вопросы со стороны вояки.
— Что… что это было? — хрипел генерал, оказавшись на безопасном расстоянии от берега: там, где, по всей видимости, отголоски ритуала не ощущались. Кассим пал на колени и пытался отдышаться, тщетно пробуя сфокусировать ошалевший взгляд, отчего жмурился, распахивал глаза и мотал головой. Жрец остался на ногах, упираясь рукой в дерево, чтобы не последовать за генералом на траву, и тоже с трудом переводил дыхание.
— Я не знаю точно, но смею предположить, что это был ритуал, которым Разящие обозначают своих владельцев, — Кирит все же оперся спиной на ствол дерева и сполз наземь, постепенно приходя в себя.
— Владельцев?! Он зовет его своим господином, да. Но… принц Садар хуже раба! Разве с господином поступают… так?! — Кассим был шокирован настолько, что почти кричал. Все же ему досталась довольно сильная доза саккара, и тело все еще трясло как в лихорадке.
— Вы так молоды, генерал. А Садар — молодец. Быстро понял, что к чему. Все просто, дорогой Кассим, есть клинок, есть ножны. И если воин не способен вложить меч в ножны, то владеть этим мечом не достоин, — криво усмехнулся жрец.
— Проклятье, жрец, я не юнец желторотый, пусть никогда не делил ложе с мужчиной, но точно знаю — никакого подвига в этом нет, — взъярился Кассим, не получив ответа, который бы его удовлетворил.
— Ошибаетесь, генерал. Это ведь ритуал. Принц выдержал такую боль, что вам и не снилось. Вдыхать саккар — и то небезопасно для самочувствия, а уж когда его втирают в раны… И даже не вскрикнул. Я не знаю, что именно делают Разящие, зато видел тех, кто не пережил подобного ритуала. Вернее, видел их изуродованные трупы. Хотя и не знал, что ритуал предполагает соитие. Хм, либо я чего-то упустил, либо этот Разящий внес свои поправки, — Кирит отдышался, избавив грудь от удушающего запаха зелья и, встав на ноги, протянул руку Кассиму, предлагая подняться с колен.
— Принять клинок в ножны? — саркастично усмехнулся генерал, понимая двусмысленность этой фразы.
— Именно так, генерал Кассим, — жрец улыбнулся мягко… и как-то так, что у генерала едва опять не подкосились ноги.
Раны не торопились заживать, правда Разящий сам бинтовал Садара и следил за повязкой, проявляя
