сон монарха.
Глава двадцать седьмая
— Скажи мне, Ларминиз, если знаешь… Если взять весь Таридат, то сколько места он займёт, если считать весь мир, тот, который за Фуградским хребтом на севере и востоке, и за морем Ширамес на западе и юге?
— Весь Таридат? Я бы сказал, не более восьмой части от всего мира.
— Мир так огромен?
— Да. И неизведан. С севера к нам приходят варвары, но Разящие сдерживают их орды. Они бесчисленны. С южного моря приплывают островитяне. Они не почитают Тарида, но миролюбивы, ведут торговлю с Мадереком.
— А мы вот так бездарно раздираем этот кусок земли в междоусобных войнах.
— Тебе ли говорить, государь?
— В силах ли я хоть что-то изменить?
Сидерим, год 2580
Десять лет относительного спокойствия поселили в сердце Садара надежду на то, что войн больше не будет. Несмотря на дух воина, король предпочитал мирную жизнь, наблюдения за тем, как развивается страна, набирает силу. За десять лет после битвы при Тадаске Сидерим накопил силы, рос уже не территориально, но внутренне, укрепляя свои позиции в присоединённых землях. Не стояли на месте и Рагард с Мадереком, зализывая раны, заполняя бреши в разгромленных армиях. Северная империя некоторое время пыталась вернуть Смирнис под свой контроль, однако натыкалась на жесткое сопротивление со стороны приграничных гарнизонов сидериан. В последние годы Рагард снизил натиск, видимо, смирившись с тем, что пока Садар правит этими землями — их не вернуть. 'Третий император', как прозвали одиозного монарха, был изворотлив и хитер. Но самое важное — был дальновиден и расчетлив, не боялся принимать противоречивые решения, даже если они шли в разрез с общепринятой моралью. Эту мораль он прозвал ханжеством, выведя тем самым новый закон выживания для правителей. Нет чести более высокой, чем служить своему народу, ведя его к величию и процветанию. И на этом пути Садар давно уже попрал честь собственную, сочтя, что государю это только лишний груз. И его средства оправдывали себя. За мирное десятилетие Сидерим если не территориально, то по могуществу точно сравнялся с империями, став полноценным и достойным соперником как северянам, так и южанам.
Мадерек, год 2580
Мадерек переживал сложные времена. Вскоре после поражения при Тадаске, не успела страна оправиться от потери армии, новая печальная весть разлетелась по империи: от обострения давней болезни скончался император Нагириез. Вопрос престолонаследия обозначился режущими углами: у императора не было сына, да и младший брат Сузермек умер еще в детстве. О третьем брате никто не говорил. Так было принято, раз уж родился проклятым, то всё равно, что умер. Мадру лихорадило. Все знатные кланы едва не ювелирными весами мерили, в ком больше императорских кровей. Естественно, последовали многие 'случайные' скоропостижные кончины. Дворянство Мадерека оказалось под угрозой уничтожения в закулисных боях за трон. Вот только не всё было так просто, поскольку ни Нагириез, ни его отец бастардов не оставили, а значит, всё родство по деду, если не прадеду. Хотя там тоже не бастарды: некоторым высокородным удалось породниться с императорской семьей посредством брака на дочерях владык. Теперь же эти правнуки и внуки вели кровавый спор, кому достанется имперская корона. Верховный жрец долго молчаливо наблюдал за грызней, в итоге махнул рукой, собрал всех побочных отпрысков, кто оказался равен в праве, выбирая по родословным, чей род древнее.
— В своём ли ты уме, Святейшество?
— Уж точно в уме не вашем. И бесконечно этим счастлив, — спокойно ответил Кирит.
Когда Кирит короновал Максура, то едва локти не кусал: более неуправляемого и взбалмошного гордеца нарочно не найдёшь. Но сделанного не воротишь, не переиграешь выбор, иначе потеряет силу слово Верховного жреца. Ехидство и высокомерие сквозили в каждом жесте нового императора. Кирит качал головой, понимая, что бестолковый слабый Нагириез был неплохим правителем, он хоть советов слушался. А этот точно наворотит дел. Понять бы, с какого края примется уничтожать империю, ведя её к упадку. Знать бы, успеть подхватить, не позволив разрушить долгий тяжкий труд прежних императоров, заботившихся о благе Мадерека. Как ни был глуп и самодоволен Нагириез, как ни науськивали его аристократы, но не стал идти войной на Сидерим. Ему хватило урока проигранной войны с Рагардом. Хватит ли ума у Максура не соваться к горному хищнику? Тот уже не хорёк, заматерел, возмужал, вошел в полную силу. Как бы то ни было, но Садар — правитель по крови, потомок старинного рода королей Сидерима. А Максур? Выскочка. Его с младых ногтей не приучали любить народ и править государством. Совсем иного поля ягода.
Сидерим, год 2581
К середине весны Рагард предпринял очередную попытку взять штурмом Тадаск. Когда-то крохотная крепость давно перестроилась в каменную неприступную твердыню. Враг был отброшен от границ. Сидериане почти не понесли потерь, надежно защищенные укреплениями Тадаска, чего нельзя сказать о воинах Рагарда, попавших под шквальный обстрел со стен и башен.
— Скажи мне, жрец, ему не надоело? — Садар поднял взгляд от просматриваемых бумаг.
— Кому и что? — живенько поинтересовался Ларминиз.
— Ратимирку. Соваться в Смирнис не надоело?
— Государь, он император, ему ой как хочется вернуть богатейшую из своих провинций. Он же не виноват, что вы не хотите делиться, — едва не рассмеялся жрец.
— А вот мне надоело. Поэтому отправишься в Рагард с посольством.
— Это еще зачем?
— Подписать мирный договор. И, знаешь ли, сын у меня есть.
Жрец округлил глаза, слушая дальнейшие распоряжения Садара.
Рагард, год 2581
Когда Верховный Сидерима достиг столицы северной империи, стояла середина лета. Жрец ехал в одиночестве, сан гарантировал безопасность на любых дорогах. Давно так повелось, что посольство в противостоящую страну состояло лишь из Верховных жрецов, представляющих сторону переговорщика. Даже разбойники не рискнут напасть на служителя Тарида, тем более на 'красноплащника'. Добравшись, наконец, Ларминиз стрелой пронёсся улицами, стремясь скорей попасть во дворец императора Ратимирка. Жрецу было не до рассматривания улиц и строений: он бывал здесь неоднократно. Мрачное гранитное строение, скорее крепостной замок, а не дворец. Узкие темные коридоры в отсветах масляных светильников, стены завешены оружием и доспехами, галерея портретов прежних императоров. Все просто и знакомо. Если не считать, во сколько обошлось Рагарду воздвигнуть подобную твердыню из самого крепкого камня, да еще и полы красным мрамором выстелить. Всё это мало интересовало Ларминиза, хотя он и покачивал головой на подобное расточительство. Ладно, еще красиво было бы, так нет. Крепость она и есть крепость. Проследовав в сводчатый тронный зал, жрец слегка склонил голову в знак приветствия и приблизился к трону Ратимирка.
— Зачем пожаловал, посланец Сидерима? — стареющий император смотрел устало, отчуждённо. Ларминизу даже показалось, что это не государь стремится вернуть Смирнис, а некие ретивые вассалы, которым Ратимирк уже не может противостоять.
