Ваевский Анджей
Пожиратель
Глава первая
— Вот этот отрез шелка покажите, — грузный мужчина средних лет, по виду зажиточный селянин, указал на темно-синий рулон. Добротный тонкого сукна кафтан и сафьяновые сапоги его говорили о том, что покупатель при деньгах, а раз еще и серебряная цепочка часов украшает грудь, то не из тех, кто мелочится.
— Ой, и вот этот отрез бархата, — неожиданно вклинилась довольно миловидная девица, расточая улыбки. Она осторожно взяла мужчину за рукав, отодвигая, и перевесилась через прилавок, рассматривая ткань. — Чуть не опоздала. А вино в траттории, вот той, что на углу ткачей и ювелиров, очень славное, так что просто необходимо заглянуть. Ведь правда? — девушка снова повернулась к покупателю, ведя себя так, словно давно с ним знакома. А может, и знакома, как знать.
'Любовница, не иначе. Ведет себя нахально, но не как жена. Или же дочь, но слишком избалована', — подумала продавщица, выкладывая запрошенные рулоны на прилавок.
— Вот шелк, а вот и бархат, — сказала она, радуясь, что на столь дорогой товар нашлись желающие, а то, кем приходятся друг другу эти двое, женщину волновало менее всего. Времена настали смутные, не до шелков.
— Ой, а шелк-то темноват, не монахине же берешь. Вот и доверяй мужчинам столь тонкую работу — выбрать ткань на платье. Покажите-ка вооон тот отрез, — без остановки щебетала девушка, улыбаясь все медовее и слаще, почти повиснув на рукаве мужчины.
— И, правда, темноват. Вот и что бы я без женщин делал? — неловко хохотнул мужик, пожимая плечами, мол, чего вы от меня хотите: не портной и не девица, чтобы в шелках толк знать. Было заметно, что ему льстит внимание девицы и ее расположение, а также грядущая возможность опрокинуть по стаканчику в упомянутой траттории.
— А бархат вот хорош, очень хорош. Ой, я же к портнихе опоздаю, — внезапно всполошилась девушка, сгребла отрез в подмышку, поднявшись на мыски, смачно поцеловала в щеку мужика и спешно растворилась в толчее торговых рядов.
— Вот озорница, — улыбнулся мужчина, поглаживая пальцами место поцелуя.
— С вас десять золотых, — отрезвила от сладостных мечтаний продавщица.
— Так дорого? — удивился покупатель, вроде припоминая, что шелк стоит дешевле, но потом решил, что за новый отрез и новая плата. Он вынул кошель, отсчитал монеты и ушел.
— Да где же дорого за два отреза-то? — недоуменно пробормотала продавщица, только мужчина этого уже не слышал.
— Эх, хорошо поживилась, Мирка, как я погляжу, — скуластый долговязый парень отвлекся от учетной книги.
— Пока живут на свете дураки, обманывать нам, стало быть, с руки, — процитировала Мирка, выкладывая отрез отменного дорогого бархата перед торговцем.
— Чего за него хочешь? — поинтересовался тот. И не торговец вовсе, скупщик краденого, укрывающийся под вывеской ломбарда.
— Монет, вестимо, не таскаться же мне с ним везде и всюду, — очаровательно улыбнулась мошенница.
— Угу, монет. Куда теперь подашься или здесь пригрелась? — поинтересовался скупщик, пряча ткань под прилавок и выкладывая перед Миркой горсть серебряных монет.
— Пока не знаю, как карта ляжет. Пока и здесь вроде не дует, — девушка сгребла деньги в напоясной кошель и направилась к выходу. — Бывай.
Столица Грехендхила не отличалась весельем, но гам на улицах стоял такой, словно здесь круглосуточно проходил какой-то фестиваль. Это легко объяснялось близостью самого большого рынка, пользующегося популярностью у всех и вся. Толпы торговцев и покупателей сновали по крытым галереям, перетаскивая товары с торговых рядов на постоялые дворы и со складов к лоткам обратно. И все же мрачность местных жителей отравляла всеобщее оживление гостей столицы. За счет торговли маленькая страна жила, но как это возможно с ее истыми религиозными укладами, никто не понимал.
Мирка на цыпочках прокрадывалась среди толчеи, стараясь никого не задеть и не привлечь к себе внимание. Со стороны могло показаться, что девушка высматривает товар, приценивается. Она и приценивалась, вот только точно не к товару. Интерес Мирки заключался исключительно в покупателях. Востроглазая мошенница выискивала новую жертву, хотя сегодня ей удача уже улыбнулась и приятно отяжеляла кошель горстью серебряных монет.
— Не носи золото с собой, никогда не плати золотом. Слишком привлекает внимание, а ты ведь не купчиха и не дворянка, да и не продажная девка, с которой богатеи расплатились, — говаривала мать когда-то, воспитывая Мирку. Воровка, принадлежавшая к тайной гильдии, неизвестно от кого родила девочку, чем удивила всех своих соратников по ремеслу, поскольку вроде бы из своих ни с кем романов не крутила, а чужаков не подпускала близко. Но, видимо, и на ее стальное сердце нашелся свой охотник, результатом союза с которым и стала девочка, изначально названная звучным именем Мирэлле, но как-то в среде воров оно не прижилось. Так и жила девчушка по притонам да логовам воров, пока не повзрослела и не освоила собственное ремесло. Ни ловкими руками карманницы, ни мелким телом домушницы она не обладала, зато оказалась остра на язык, способна заговорить любого до полусмерти и убедить в чем угодно. За что и определена гильдией в мошенницы. Чему, собственно, и была рада сама Мирка, поскольку профессия предполагала жизнь привольную и интересную, в отличие от воров, которые вынуждены всегда скрываться и вести себя тише воды, ниже травы.
— Нет, так не пойдет, все хмыри странные какие-то, оружие им надо. А мне оно на что? Мне не надо. Эх, хоть бы кто в траттории пригласил, что ли? — недовольно бормотала Мирка, выныривая из галерей рынка. День шел к исходу, если верить часам на воротах торговых рядов, ведь солнца под землей не видно.
— Куда спешишь, красавица? — окликнул девушку некто мужского пола и, предположительно, юный дворянин. Женоподобный типчик улыбался во все зубы, очевидно, стремясь произвести впечатление на девушку.
— Ха, на ловца и зверь бежит, — довольно проворковала себе под нос Мирка, а вслух добавила: — Да вот ищу работу, наверное, в тратторию надо бы устроиться подавальщицей.
— В таверну? Подавальщицей? С какой беды такая надобность? — опешил юноша, все еще пытаясь поправлять ухоженные кудри и эффектно взмахивать кружевами манжет.
— С беды, именно с нее. Кошель посеяла, так надо денег на еду и на дорогу заработать, а то не доберусь до дома, а там брат маленький, родителей угнали в рабство за долги, вот и приходится мыкаться, а кошель, поди, украли всякие, — запричитала Мирка, выпаливая слова со страшной скоростью. В глазах у девушки заблестели слезы.
— Ох, ты ж, сердешная, — проникся 'трагедией' незнакомец, поверив показательным всхлипам и торопливой речи. Мирка сильней заплакала, размазывая слезы по щекам.
'Сердешная' вцепилась в рукав дворянчика, почти как в отца родного, и всю дорогу до траттории жаловалась на тяжелую женскую долю, как ее вечно обмануть хотят, использовать, как всякие охальники
