— Чому? — улыбнулась Яринка.
— Тому що, я себе іноземцем почуваю, який не знає мови. Ніколи не думав, що буде так соромно за себе, — на миг показалось, что двухметровый сорокалетний увалень-охранник даже покраснел. Ярый поборник национализма, он был посрамлен тем, насколько чисто, в отличие от него, говорит на родном языке 'обмоскалена киянка'. Яринка посмеялась, но решила щадить гордость Боди и впредь разговаривала лишь на русском. И все же бригадир проникся уважением к кухарке, и когда один из новоприбывших на смену решил намекнуть девушке на горизонтальные развлечения, то Бодя спокойно и миролюбиво вытянул руку вперед, выставив указательный палец.
— Ото бачишь, палець? Зараз в око встромлю. То сестра, зрозумів? — произнес он, сделав в слове 'сестра' характерное ударение на первый слог. Больше к Яринке никто не рисковал приставать с недвусмысленными предложениями.
Свободного времени было предостаточно, и когда нога позволила перемещаться дальше кухни, Яринка зачастила к Аллке. Или же Аллка взяла инициативу в свои руки, решив чаще видеться с подругой. Поездки в Гидропарк и ботанический сад выглядели осколками незамутненного тревогами детства. Милые пикники, десятки фотографий. Теплое время, когда Яринка позволила себе хоть немного расслабиться и поверить в то, что все будет хорошо, все наладится. Аллка была веселой и шумной, любила добродушные хулиганства и провокации. С ней Яринка начала постепенно оттаивать, отодвигая в прошлое события последних двух лет. Она смотрела на подругу и мечтала о том, что ее Маргошка вырастет такой же жизнерадостной и веселой. И будет улыбаться, и чертенята в глазах будут плясать самбу.
За одним хорошим идет другое. Знакомый Нади, Яринкиной подруги по Майдану, предложил с июля работу. Ему нужна была шустрая девица на закупку игрушек, за которыми придется ездить в Одессу. Работать экспедитором Яринке знакомо, она согласилась, тем более, что ездить выходило на машине с самим хозяином магазина, которым этот знакомый и являлся. Сашка Круглый. Внешность вполне оправдывала фамилию: маленького роста, на полголовы ниже Яринки, он был действительно круглым, рисуясь пивным животиком. Взрослый мужчина, любящий жену и сына. Он бы и парня на работу взял, вот только найти девушку пошустрее — проще. Осталось дожить до июля, и работа будет. Перспективы начинали радовать. Пусть и небольшие деньги, но все же больше не придется промышлять мошенничеством, выискивая приключения на пятую точку.
Начало июля, жаркий вечер, Майдан. В шортах и блузке-сеточке через площадь к 'Трубе'.
— Куда бежишь? — Алик прищурился на лучи заходящего солнца. Он сидел на поребрике фонтана рядом с Надей, его девушкой.
— Честно? Шляюсь, — Яринка сменила траекторию пробежки и подошла к друзьям.
— А пошли пить вино к Андрюхе? — предложил Алик.
— Что за Андрюха, и как далеко идти? — заинтересовалась девушка.
— Андрюха — мой лучший друг, друг детства, колдун, еретик, медик и просто замечательнейший чел. Идти квартал.
— Дык, интригуешь. Вино уже или купить?
— Уже.
Они пошли втроем. Поднялись полквартала по Малой Житомирской и нырнули во дворики, в итоге выйдя к дому на Михайловском переулке. Верхний этаж 'сталинки', шатающийся старый лифт.
— Страсти-то какие, — посмеялась Яринка, выйдя из лифта.
Звонок в дверь.
— Кто?
— Андрюха, открывай, мы с вином, — шутливый Алик. Дверь открылась.
Они стояли и смотрели друг на друга, пока Алик с Надей не стали громко возмущаться, что пить вино, не переступив порога, есть не комильфо. Потом они оправдывались: он, что увлекся разглядыванием кружев под прозрачной блузкой, а она, что никогда не видела настолько белых волос. Но и они сами, и Алик с Надей знали: 'эти два придурка' застыли, глядя друг другу в глаза. Про гром небесный и разряды молний там было бы вполне уместно. Ощущение, что дом содрогнулся. Для окружающих. Для Яринки же и молнии, и содрогание вселенной оказались явными. Она едва не вскрикнула: 'Мы с тобой одной крови!'. От Андрея исходила такая волна магии, что в ней можно было утонуть, захлебнуться и пойти на дно.
А потом была кухня и вино. И Алик бегал за еще одной. И чай, и сигареты. И невозможность наговориться. Надя с Аликом переглядывались, тайком хихикали, видя гораздо больше и дальше, чем двое собеседников, которые порой озвучивали мысли друг друга.
— А вот у Кастанеды…
— Но если взять и переосмыслить вот тот кусок у Ницше…
— А Кант…
— Кант — идиот!
— Согласен, идиот.
— … пути ариев пролегали, если верить…
— Ты просто обязана прочесть…
— Формирование почвы для внедрения христианства проистекало…
— А ты знаешь, что ты — Изида?
— Что-то такое слышала, но что это всё-таки?!
— По 'Сефироту'.
— Это что?
— Не верю! Быть такого не может! Ты никогда не видела Тарот? Не работала с ним?
— ?
— Не верю! У тебя даже пальцы искрят Таротом! В твоих руках он песней заиграет.
— Я убью тебя, лодочник! Если ты мне все не объяснишь! — она швырнула пачкой сигарет в Андрея, тот уклонился, рассмеялся. Яринка как-то с опозданием вспомнила предупреждение Алика, что его друг заикается. Она этого не заметила. Они настолько оживленно говорили, что когда Алик пошел провожать Надю, то лишь кивнули, мол, идите. Чай, сигареты, увлеченные двое, нашедшие, о чем поговорить. И утром не хотелось расставаться.
Второй раз Яринка встретила Андрея спустя неделю. Столкнулись случайно на Майдане, что не удивительно, жил-то он рядом, через площадь в магазин ходил, опять же, из метро домой опять через Майдан. Привет-привет, слово за слово.
— Пойдем пить чай?
— Пойдем.
Уже знакомая кухня, чайник, сигареты. Бесконечные разговоры, настолько много общих интересов, что впору удивиться. Ощущение, что знают друг друга тысячу лет, а не второй раз видятся. Не сказанное вслух, но понятое обоими: 'Друзей не надо иметь…'. Стоп-кран сработал у обоих, с первой минуты знакомства заставив дорожить тем, что получили и не сметь переступить черту. Чувствовали, что пламя вспыхнуло с первой искры, еще тогда в дверях, когда столкнулись взгляды. И делали вид, что ничего не происходит, искусно выдерживая дистанцию вытянутой руки. И тепло, и бесконечно страшно.
Ближе к полуночи Яринка стала собираться домой. Андрей вызвался проводить до такси. Она шла через площадь 'черепашьими шагами', отдаляя момент расставания. И не скрывала этого.
— Я не хочу домой. Придумай повод, чтобы я туда не поехала.
— Чай? — оживился Андрей.
— Чай может быть поводом для вечера, но не для ночи. Думай, напрягай извилины.
Они оба понимали и принимали эту игру. Им нужен был тот самый повод, чтобы остаться вместе.
— О, придумал! У бати есть бутылка Кагора. Мы ее сопрем сегодня, а завтра я куплю и поставлю на место, как будто так и было.
— Годится, Кагор — это серьезный повод, — Яринка резко развернулась, направляясь обратно к дому Андрея. Смеялись оба, прекрасно понимая, что и чай сойдет. А еще сойдут сандаловые палочки, чтобы в комнате не пахло сигаретами. И поставленные углом кровати, лежа на которых можно потягивать 'одолженный' Кагор и разговаривать до самого утра.
— Хм, мальчик повзрослел, — пробубнил себе под нос отец Андрея, увидев в прихожей женские
