его позднейшие замечания можно считать тому подтверждением. Возможно, ему казалось, что триумф становится больше и значимее, когда он следит за ним и тайно наслаждается из-за кулис. Это была его своеобразная тайна. Тысячи людей уходили с митинга, и ни один из них не догадывался, что это он, Геббельс, продумал все от начала и до конца и привел их в состояние помешательства. Где бы он ни устраивал митинги, люди начинали поступать и думать так, как он того желал. Как признавался сам Геббельс, к его изумлению, это оказалось неправдоподобно легко.
Даже настолько легко, что иногда Геббельс задумывался: а стоит ли так стараться, чтобы поразить публику? Ведь были методы попроще, можно было, например, проломить противнику череп. В студенческие годы его огорчало то, что он не может вести себя наравне с буянами из «Вольного корпуса». Теперь же в его власти было приказать им что угодно, и его былые разочарования растворились в чувстве могущественности. Возможно, именно поэтому пропагандист Геббельс часто подменял политическую магию грубой силой. В то время как он читал проповеди, чтобы обратить немцев в нацистскую веру, штурмовики по его приказу выходили на улицы, чтобы увечить и убивать тех, кто не желал быть обращенным.
2
Штурмовики были отбросами общества. Шлагетер был одного поля ягодой с ними, хотя Геббельсу и удалось сделать из него героя движения. На среднего немца, по натуре сентиментального, ходульные «героические личности» всегда производили более сильное впечатление, чем взвешенные и разумные доводы. Поэтому Геббельсу требовались новые молодые шлагетеры, чтобы плодить новых «героев». Фактически, с первого же выступления в Берлине, с первой статьи в «Ангрифф» он, не жалея сил, убеждал публику в том, что все нацисты герои, живущие под постоянным страхом смерти, по меньшей мере в столице.
«Как-то раз, то ли в субботу, то ли в воскресенье, во второй половине дня мы зашли на пару часов в больницу, – писал он в октябре 1929 года в статье «Герои». – Вот лежит человек с пробитой головой. Он вышел из партии, но товарищи и сейчас считают его равным себе. Возле его кровати стоят молодая жена и полдюжины бойцов. Они принесли ему цветы и фрукты… Я навестил другого, он трижды ранен в руку. В его семье все национал-социалисты: и мать, и трое сыновей – рабочий, студент и кондуктор. А разжиревшие евреи называют нас в коммунистических газетах наемниками капитала! Вот уж наглость!.. Этого человека ранили в живот. Шесть дней он находился между жизнью и смертью. Товарищи на последние деньги купили ему цветов – ему нельзя ничего есть… Вот какие они! Пусть не все, но очень многие. Их сотни и тысячи, они герои, исполненные храбрости и готовые пожертвовать собой. Им нечего терять, кроме своей несчастной жизни…»
Увы, это был набор банальностей. А Геббельсу была нужна не дюжина безвестных штурмовиков, а один человек, которого он мог бы описать с мельчайшими подробностями и чье имя он мог бы вбивать в головы своим последователям денно и нощно. Его фанатичный взор в поисках подходящей жертвы упал на Ганса Георга Кютемейера.
Кютемейер был ранен на войне. После демобилизации он перебивался случайными заработками. Он симпатизировал нацистам и, несмотря на то, что был безработным, бесплатно трудился на партию. Как-то вечером после выступления Гитлера в «Шпортпаласте» Кютемейер пошел отметить митинг с двумя товарищами и изрядно перебрал. Наутро его тело нашли в Ландверском канале. После себя он оставил записку, где сообщал, что устал от беспросветной нищеты и что уже не надеется найти работу. Полиция с полным основанием решила, что он покончил с собой.
Геббельс ухватился за этот случай. Он написал статью «Кютемейер», где существенно дополнил биографию героя. По его словам, Кютемейер нисколько не разочаровался в нацизме (о чем он говорил друзьям перед смертью), а, напротив, обожал партию и жил ради нее. Он боготворил Гитлера. В последний вечер он был счастлив, «с бьющимся сердцем» вслушиваясь в речь фюрера. «А когда в конце он встал вместе с шестнадцатью тысячами соратников и запел «Германия, Германия превыше всего!», глаза его были полны слез».
Люди видели, что в тот вечер он прикладывался к бутылке? У Геббельса был готов ответ: «А кто на его месте поступил бы иначе? Не мог же он вернуться в свое мрачное жилище сразу после того, как пережил необыкновенный подъем. Он провел два часа в радостных разговорах с товарищами».
Затем Кютемейер отправился домой. Но ему не было суждено дойти, потому что дорогу ему преградили коммунисты, будь они прокляты! Разумеется, Геббельса там не было, а полиция не нашла ни свидетелей, ни малейших следов борьбы. Но Геббельса это не смутило, он живописал страшную картину со всеми подробностями. Подъехало такси с коммунистами, и Кютемейера остановили посреди улицы. Его били железными прутьями, пока он не потерял сознание, а потом бросили в канал. «Еще слышались крики о помощи, когда такси умчалось».
Такой информацией берлинская полиция не располагала. Зато Геббельс знал даже точное время убийства. «В четыре часа утра его жена внезапно проснулась. Она уверена, что слышала голос мужа: «Мама! Мама!» То был час его кончины».
Геббельс старался вовсю, вытаскивая на свет мертвеца Кютемейера. Он даже обещал, что его имя будет занесено в список почетных членов партии наряду с теми, кто погиб во время путча 1923 года, и павшими за правое дело, как, например, Шлагетер. Но все напрасно. Вскоре историю Кютемейера забыли.
Но в конце концов, Геббельс нашел нужного человека. Его звали Хорст Вессель.
3
Впервые Геббельс услыхал о Хорсте Весселе в конце 1926 года, когда тот вступил в партию. В те дни нацисты были столь малочисленны, что гауляйтер знал по имени практически каждого, а высокий, сильный и разбитной Хорст Вессель поневоле обращал на себя внимание. Сын лютеранского пастора, родившийся в 1907 году, он был слишком молод, чтобы воевать, поэтому он компенсировал этот недостаток, вступив в «Вольный корпус».
Геббельс вверил ему печально известный 5-й отряд штурмовиков. Скоро о Хорсте Весселе пошла слава из-за постоянных уличных стычек с социалистами и коммунистами. Геббельс приметил многообещающего молодого человека. Он отправил его в Вену изучать опыт австрийской молодежной организации Гитлера, а затем с успехом использовал в качестве оратора в Берлине. Но вдруг молодой человек потерял интерес к делу. Геббельсу не раз докладывали, что Хорст Вессель забросил свои обязанности, а вскоре тот и вовсе исчез из поля зрения.
После скорых розысков Геббельсу стало известно, что Хорст Вессель встретил проститутку по имени Эрна Йенике и поселился у нее в меблированных комнатах по адресу Франкфуртерштрассе, 62. Геббельс послал за ним его друзей, но те вернулись с сообщением, что молодой человек больше не интересуется ни партией, ни штурмовиками, у него на уме одна фрейлейн Йенике.
Поскольку в карманах у Весселя было пусто, она продолжала трудиться на ниве своей профессии и содержала любовника. Это было очень не по вкусу некоему Али Хелеру, который направил ее на путь проституции и был ее прежним сутенером до появления Весселя. 14 января 1930 года фрау Зальм, владелица пансиона, где проживала фрейлейн Йенике, зашла в бар, где в те дни проводил время Хелер, и попросила его забрать свою подружку. Хелер пошел с ней и отпер дверь Эрны ключом хозяйки. Увидев его, Вессель потянулся за оружием, но Хелер оказался проворнее, он выстрелил в Весселя, прихватил девицу и был таков. Пуля попала Весселю в рот, и он в критическом состоянии был доставлен в больницу.
Тут и настал час Геббельса. На следующий день он напечатал свою первую статью о Хорсте Весселе. Вот какие чувства охватили его, когда он узнал, что тот ранен. «Мертв? Нет. Но безнадежен. Вокруг меня рушатся стены, потолок грозит раздавить. Нет, не может быть!»
Геббельс навестил Весселя в больнице, и каждая деталь этих посещений была опубликована в «Ангрифф», однако ни о Йенике, ни о Хелере газета даже не упоминала. Поскольку Геббельсу было так угодно, Вессель принадлежал исключительно партии и штурмовикам. «Штурмовики – это Хорст Вессель. Где бы ни была Германия, ты будешь с нами, Хорст Вессель!»
Целые дни напролет Геббельс продолжал восхвалять юного сутенера. Утром 23 февраля Хорст Вессель умер. Его похороны превратились в грандиозную манифестацию нацистов, что неудивительно, так как постановщиком действия был Геббельс. Он выступил с траурной речью перед тысячной толпой, потом все хором спели «Хорста Весселя».
За пять месяцев до этого Вессель написал шестнадцать стихотворных строк и напечатал их в
