Выборы состоялись 5 марта. «Мы достигли триумфа, – подводит итог Геббельс. – Результат превзошел все ожидания. Что значат для нас теперь цифры? Мы стали хозяевами в рейхе и в Пруссии, все прочие повержены в прах».
Но что же в самом деле значили цифры? В рейхстаге нацисты набрали только сорок четыре процента, а совместно с партией Гугенберга – немногим меньше пятидесяти одного процента голосов. Для воплощения замысла Гитлера этой суммы, пожалуй, было недостаточно. Таким образом, становится очевидным смысл поджога рейхстага. Разумеется, партии, едва не совершившей «кровавый вооруженный переворот», то есть коммунистам, путь в парламент будет закрыт. Найдутся также основания, чтобы обвинить несколько дюжин социал-демократов в пособничестве поджигателям рейхстага и выдать ордер на их арест. И тогда в оставшейся части депутатского корпуса нацисты получат очень удобное и приятное большинство.
События развивались по плану и очень быстро. За несколько месяцев прекратили свое существование не только социал-демократическая и коммунистическая партии, но и все остальные, включая гугенберговскую Немецкую национальную народную партию. Оскорбленный Гугенберг подал в отставку, а некоторые из его друзей переметнулись на сторону нацистов.
4
13 марта 1933 года первый редактор «Ангрифф» Юлиус Липперт был назначен бургомистром Берлина. В тот же день Гитлер сообщил кабинету министров о своем намерении учредить министерство национального просвещения и пропаганды. На другой день Гинденбург привел к присяге новоиспеченного члена кабинета доктора Йозефа Геббельса. К тому времени президент настолько одряхлел, что, видимо, уже и не помнил об указе, который его заставили подписать в ночь, когда вспыхнул рейхстаг. А в указе, среди многого прочего, говорилось, что «ограничения личной свободы, а также свободы слова и печати дозволяются только в тех случаях, когда эти ограничения имеют законное основание». Эти несколько слов и послужили «основанием» для создания министерства пропаганды.
Но какой смысл был заложен в министерстве пропаганды? Зачем нацистам понадобилась пропаганда? Очень скоро немецкий народ – и не сорок процентов, а все девяносто – словно опьянел от нежданного счастья. Немцы развешивали флаги и украшали улицы, посылали восторженные телеграммы Гитлеру и другим нацистским вождям. Началось повальное переименование улиц, в каждой мало-мальски уважающей себя деревушке появлялись по меньшей мере Гитлерштрассе и Гитлерплац. Все были счастливы, уверовав, что уж теперь-то все трудности позади и не будет ни безработных, ни голодных. Это было похоже на массовый бред, на непонятное поветрие. Не проходило ни ночи без факельного шествия. Ежедневно надлежало исполнять гимн Германии и «Хорста Весселя». Вся Германия погрузилась в состояние сродни полурелигиозному пароксизму.
Всеобщая перемена настроения, по логике, должна была обрадовать Геббельса и его приближенных зрелищем массовых митингов, маршами, флагами и молодцами в нацистской форме – именно к этому они и стремились на протяжении лет. Теперь вся Германия, казалось, сошлась на один кошмарный митинг, поставленный Геббельсом.
В те дни немцы продемонстрировали далеко не лучшие черты своего характера. Геббельс едва скрывал презрение. Он навестил мать в Рейдте и потом записал: «Весь городишко, несколько месяцев назад изгнавший меня с проклятиями, суетится от восторга и радости…»
В пропаганде отпала необходимость: после пожара в рейхстаге каждый немец возжелал, пока не поздно, стать нацистом. Никому не хотелось оказаться последним в очереди. Все искали знакомства среди партийных руководителей и, из практических соображений, среди штурмовиков. У последних появился скверный обычай избивать всех, кого они не считали друзьями, то есть всех, кто от них не откупался.
В те дни многие немцы платили по самым разнообразным причинам: чтобы заслужить благосклонное отношение со стороны партийных органов, чтобы получить членский билет с липовым порядковым номером из числа первых, чтобы найти защитников среди СА или покровителей среди СС, чтобы вступить в одну из многочисленных организаций при партии. Несмотря на всеобщий оптимизм, многие в душе побаивались, и не без оснований. Никто не мог быть уверен, что какой– нибудь член нацистской партии не станет его преследовать. В конце концов, любой потерявший работу и обиженный на хозяина человек мог теперь оказаться влиятельным членом партии. Был всего один способ защитить себя: стать товарищем по партии. Так была ли необходимость в министерстве пропаганды?
Лучше Геббельса никто не знал, что в самом названии «министерство пропаганды» содержится противоречие. Пропаганда тем эффективнее, чем меньше людей сознает, что их обрабатывает пропаганда, и наоборот. Естественно, можно было ожидать, что одно известие об учреждении министерства пропаганды (а точнее, говоря казенным языком, министерства национального просвещения и пропаганды) вызовет у людей неприятие и желание уклониться и от просвещения, и от пропаганды. По мнению Фрицше, Геббельс прекрасно понимал это, но вслух высказывал совершенно противоположное: «Вокруг пропаганды не должно быть ничего тайного. Мы признаем открыто, что хотим влиять на людей. А для этого самый верный способ – пропаганда».
Выступая 16 марта 1933 года, Геббельс сформулировал свою мысль предельно откровенно: «Правительство, подобное нашему, должно принять меры, преследующие далеко идущие цели… Оно должно усилить свою пропагандистскую работу, чтобы привлечь людей на свою сторону… Просвещение общества пассивно по своей сути, пропаганда всегда активна… Наше предназначение работать с массами до тех пор, пока они не придут к нам». Более ясно выразиться он не мог.
Он все еще был одержим идеей защищать самоценность пропаганды, поэтому еще раз воспользовался возможностью разъяснить свои взгляды. «Пропаганда является термином, который часто недопонимают и о котором часто говорят пренебрежительно. В глазах профана это нечто или неполноценное, или презренное. Слово «пропаганда» имеет скверный подтекст».
Невзирая на «скверный подтекст», Геббельс никогда не пытался отказаться от термина. Наоборот, в июне 1937 года он выпустил инструкцию для рекламной группы при Организации национальной экономики. «Не разрешается использовать термин «пропаганда» в сочетании с любыми коммерческими продуктами… Термин «пропаганда» применим лишь к политической деятельности. Пропаганда используется политиком, который хочет навязать кому-либо какую-либо идею или подготовить людей к изменению законодательства. Производитель или торговец, желающие продать свой товар или услугу, прибегают к рекламе».
По-видимому, главная причина для создания министерства пропаганды была одна – сам Геббельс. Несомненно, Гитлер хотел ввести его в свой кабинет, тем более после своих успехов Геббельс имел право на это рассчитывать. Но он не являлся специалистом в какой– то важной отрасли, как, например, Геринг в авиации, и не был опытным, прошедшим хорошую школу чиновником, как Фрик.
Само собой разумеется, мы вправе не обращать внимания на записи в дневнике, судя по которым Гитлер обещал ему портфель министра пропаганды еще за год до фактического назначения. Как уже отмечалось выше, существуют вполне достоверные свидетельства о том, что подобные записи часто являлись более поздними вставками. Незадолго перед захватом власти Гитлером Геббельс еще надеялся, что его сделают министром внутренних дел. По словам фрау Берендт, Гитлер его отговорил, ссылаясь на то, что в этом положении у Геббельса не будет реальной власти. Но все-таки истинной причиной отказа Гитлера стало то, что он еще раньше обещал этот пост Фрику. Потом Геббельс рассчитывал стать министром по делам культуры, но старик Гинденбург неожиданно заупрямился – он не доверял Геббельсу и не пожелал ему поручить руководство школами и церковный надзор. Тогда Гитлер решил создать для Геббельса министерство печати, но его разубедил Фрицше, аргументируя тем, что для Геббельса это «слишком узкое поле деятельности». Кроме того, Геббельс был не прочь взять себе не только печать, но и радиовещание, кинематографию и театры. В конечном итоге все это привело к тому, что в первые дни февраля 1933 года родилось министерство пропаганды.
5
Министерство пропаганды должно было занять «Леопольдпаласт» на Вильгельмплац напротив рейхсканцелярии и отеля «Кайзерхоф». Старинное красивое здание было построено Шинкелем, одним из выдающихся прусских архитекторов XIX века. Само здание Геббельсу понравилось, но внутреннее убранство – нет. «Каменщики должны были обрубить лепнину со стен и ободрать дурацкие плюшевые занавеси, чтобы впустить свет». Когда чиновники отказывались помогать ему в перестройке здания, он вызывал штурмовиков и приказывал им сделать все необходимое. Старые канцеляристы в ужасе вопили и выдирали жалкие остатки волос на голове. «Сударь, известно ли вам, что так недолго и в тюрьму угодить?» –
