без запинки: «Тогда у меня больше не будет дочери».
Его патологическая ненависть к евреям иногда превращалась в пародию на антисемитизм. Вот, к примеру, дискуссия, которую он затеял на совещании у Геринга, где обсуждался еврейский вопрос.
ГЕББЕЛЬС: «Я придерживаюсь мнения, что у нас есть прекрасный повод уничтожить синагоги. Те, что еще остались целы, должны быть снесены самими евреями, пусть разберут их на камни. Мы заставим их платить за все. В Берлине евреи уже готовы к этому. Мы построим им отдельные дома, стоянки для машин… Я также считаю необходимым издать распоряжение и запретить евреям посещать немецкие театры, кинотеатры и цирки… Недопустимо, чтобы евреи сидели рядом с немцами в театрах, кино и оперетте… Сегодня еврею еще позволяется находиться в одном купе с немцем. Поэтому мы должны распорядиться таким образом, чтобы рейхсминистерство путей сообщения предоставляло евреям отдельные купе. Если же эти купе будут заняты немцами, то евреи не имеют права требовать, чтобы им выделили место. Отдельное купе предоставляется им только после того, как сядут на места все немцы. Им запрещается пребывать вместе с немцами, а при отсутствии мест для евреев они должны стоять в проходе».
ГЕРИНГ: «Тогда лучше предоставлять им отдельное купе».
ГЕББЕЛЬС: «Только если поезд не переполнен».
ГЕРИНГ: «Минуточку. Надо пустить один еврейский вагон. А если он уже полон, пусть остальные евреи ждут другой поезд».
ГЕББЕЛЬС: «Предположим, что в Мюнхен едет не так уж много евреев, скажем, их всего двое на весь поезд, а прочие купе переполнены. Тогда евреи могут сесть только после того, как будут предоставлены места всем немцам».
ГЕРИНГ: «Я бы отдал евреям один вагон или одно купе. А если поезд, как вы говорите, будет переполнен, закон нам не потребуется. Мы просто вышвырнем их вон, и пусть они сидят всю дорогу в туалете!»
ГЕББЕЛЬС: «Не согласен! Я не верю, что их вышвырнут. Должен быть закон… Помимо этого, евреям следует запретить сидеть в немецких парках. Я вижу, как они прогуливаются по саду на Ферберлинерплац, как они присаживаются рядом с немецкими матерями и их детьми, как они шепчутся, распускают слухи, настраивают против власти…»
Когда через несколько лет Гриншпан попался в руки нацистов, Геббельс взялся готовить чудовищное судилище. Но потом вдруг, без всяких объяснений, отказался от своего замысла. Может быть, он вспомнил, как неудачно для него прошел процесс о поджоге рейхстага, а может быть, у него нашлись иные причины. Гриншпана просто хладнокровно умертвили.
6
В январе 1939 года, то есть в период, который Рузвельт определил как «мир, основанный на страхе», Гитлер известил своих ближайших соратников, включая и Геббельса, что собирается начать войну еще до конца года[59].
Новая пропагандистская кампания Геббельса началась 25 февраля со статьи, озаглавленной «Война уже видна?».
Он заявил, что войну разжигает не Третий рейх, а западные демократы. «Чего, в конце концов, они хотят? Вероятно, им не хватает чутья, столь необходимого, чтобы оценить международную обстановку… Всем давно известно, что нам от них ничего не нужно».
Вскоре последовал ответ Великобритании. Как бы защищаясь от обвинений в милитаризме, Невиль Чемберлен в речи перед группой англичан и американцев сказал, что настало время помочь Германии встать на ноги, а для этого ей нужно выделить международные кредиты. Он еще верил, что Германия стремится к миру[60].
Геббельс использовал передышку для подготовки своего тотального наступления на Чехословакию. Он дал указание прессе в обязательном порядке включать в редакционные материалы и выносить в заголовки следующие темы[61]:
1) чехи развязали террор против немецкого населения, чешская полиция творит произвол, вооруженные шайки чехов нападают на немецкие дома;
2) чешские войска концентрируются на границе с Судетами;
3) словацкое меньшинство на границе Судетской области подвергается преследованиям и насилию, словаков похищают и депортируют, чехи должны уйти из Словакии;
4) коммунистические лидеры тайно встречаются в Праге.
А утром 15 марта 1939 года ошеломленные пражане проснулись от грохота немецких танков. Чтобы оправдать вторжение в Чехословакию и ее раздел, Геббельс написал 18 марта: «Области Богемия и Моравия ныне возвращаются под сень германского рейха… Это всего лишь завершение исторического процесса, который начался еще в 1000 году, когда древнейший богемский летописец Козьма Пражский признал, что Богемия – часть Германии».
С неслыханным цинизмом Геббельс подтвердил, что никакие протесты мирового сообщества их не остановят. Германия не должна входить в Чехословакию, потому что чехи и немцы принадлежат к разным расам? У Геббельса подобный довод вызвал смех. «Призывы к защите чешского народа от пресловутого германского гнета звучат просто смехотворно, так как их провозглашают политики, согнавшие все народы и расы мира в свою Британскую империю и пользовавшиеся методами, которые отнюдь не отличались гуманностью. Наоборот, они прибегали к насилию. Кроме того, зря англичане апеллируют к нашим же национал-социалистическим принципам. Кстати, мы и не подозревали, что вирус национал-социализма настолько глубоко поразил головы в Лондоне, поэтому то, что они прибегают к нашим доводам, оправдывает действия Германии».
7
Там, где дело касалось чистой полемики, Геббельс постоянно выигрывал. На его бесстыдную ложь трудно было что-либо возразить. И все же он допустил серьезный промах: он уверовал, что такое положение будет сохраняться и дальше, что любое недовольство и протест против действий Германии можно будет заглушить обычными средствами пропаганды. Он надеялся, что в будущем Гитлер будет одерживать победы, прибегая только к печатному слову.
Его надежда на то, что сражаться не придется, была вполне искренней, хотя Гитлер уже решил начать войну. В этом и заключалась ошибка Геббельса: он пал жертвой курьезной формы самогипноза. Убеждая в собственной правоте себя, он впадал в самообман и в конце концов уверовал в то, что в состоянии убедить и других. «Новая война потрясет европейскую культуру до основания», – возвещал он.
После того как нацисты вступили в Прагу, англо-германские отношения заметно ухудшились. 31 марта Франция и Англия гарантировали независимость Польши и обязались предоставить ей помощь в случае нападения Германии. Позднее Чемберлен дал такие же обещания Румынии и Греции. Конечно, он не был в восторге от того, что его вынуждали брать на себя подобные обязательства, но с общественным мнением в своей стране ему приходилось считаться. Несомненно, Геббельс производил желаемое впечатление на британское и французское правительства, но не на их народы. В этом контексте всплеск активности британской внешней политики означал в конечном счете поражение методов Геббельса.
Сразу после заключения франко-британского договора с Польшей Геббельс написал очередную провокационную статью, озаглавленную «Кто хочет войны?». По его словам, Германия искренне пыталась ее избежать. «Если в черный час истории разразится новая европейская война, во всем мире должен раздаться крик: «Евреев к ответу!» Статья появилась в прессе через два месяца после того, как Гитлер принял решение начать войну в том же году! Но Геббельс, видимо, все еще надеялся, что до войны не дойдет.
Конечно, Геббельс допускал, что кое-какие изменения в Европе и мире необходимы, потому что «немецкий народ принадлежит к так называемым неимущим нациям. У англичан есть империя совершенно несоразмерных масштабов… А наша собственная территория слишком мала, чтобы прокормить наш народ». Позже, в конце апреля, он повторяет: «Всем нам известно, что существуют нации, которые купаются в роскоши и не знают, что делать с излишками сырья и золотым запасом. Но есть и другие, которые с трудом могут удовлетворить свои самые насущные потребности».
Он никогда не уставал твердить об этом. Запись от 20 мая: «Германия и Италия – два самых пролетарских народа в Европе. Целые страны и континенты находятся под игом богатых наций, которые скопили бесчисленные богатства путем бесцеремонного и подлого грабежа». Приведем еще выдержку из
