терпение ко мне, не сердись, если я тебе надоем, не оставляй меня, если я заболею. Прошу — не обижай меня». Далее она попросила научить ее обязанностям жены и указывать на ошибки, а в заключение сказала: «Будешь обращаться со мной хорошо, я отвечу тем же. Будешь обращаться со мной плохо, я поступлю с тобой так же».
На следующий день полагалось преподнести невесте козла, именуемого умеке (от «мекезиса» — лишить невинности), если она, повернув свой маленький ассегай острием книзу, тем самым объявляла, что стала женщиной. Чака решил, что в наказание за жадность — одновременная женитьба более чем на одной невесте была делом неслыханным — Мгобози должен будет платить по козлу за каждый день задержки в исполнении супружеского долга. И зулусы говорят, что Мгобози наверняка разорился бы со своими двадцатью невестами, если бы сам Чака, не внес за него штраф скотом из королевских стад.
Весть о том, как щедро одарил Чака наемного солдата, к тому же принадлежавшего к клану, который даже не живет в его владениях, разнеслась повсюду, обрастая по пути легендами. Это немедленно вызвало усиленный приток в его войско искателей приключений. Многие из добровольцев сделались лучшими его бойцами, а Чаке нужны были все новые воины, хотя главным для него была не численность армии, а ее доблесть. Только имея сильную и боеспособную армию, он мог осуществить свои планы и даже просто существовать, так как у него было много сильных соседей, завидовавших его растущему могуществу.
Говорят, что к тому времени Чака не прикоснулся еще ни к одной девушке или «сестре» из своего гарема, хотя огромный рост, прекрасная внешность и доблесть делали его привлекательным для женщин. Он не желал растрачивать на них силы и духовную энергию, пока не укрепит свою власть.
Все девушки сераля любили добросердечную и заботливую Пампату. Чака был слишком практичным человеком, чтобы держать «сестер» в праздности, и, когда начиналась обработка земли, все девушки, кроме дочерей вождей, привлекались к работе. Но работа была нетрудной, пища вкусной и обильной, и девушки ценили свое привилегированное положение. А завистливые вздохи при виде Пампаты прекращались, когда она уговаривала «сестер», что и их час настанет.
Однажды к Чаке прибыл гонец с вестью, что на побережье, в семидесяти милях от Булавайо, умирает его приемный отец Мбийя. Гонец прибыл в полдень, а уже час спустя Чака, поручив ведение государственных дел Мдлаке, Мзобо и совету старейшин, в который входил Мгобози, отправился к Мбийе, сопровождаемый эскортом из двухсот отборных воинов полка Фасимба. Утром следующего дня он прибыл на место. Чака послал к Нгомаану гонца с вестью о своем приезде, а сам вошел в хижину умирающего. Мбийя был стар и слаб, но находился в здравом уме. Он встретил Чаку с трогательной радостью. Приемный сын заботился о старике и часто со специальными гонцами слал ему приветы. Часть скота вождя зулусов все еще паслась в этих местах, и он распорядился тотчас же закалывать быка и принести его в жертву духам, чтобы старик выздоровел. Пройдя семьдесят миль менее чем за сутки, воины Чаки буквально валились с ног и не смогли даже поесть, пока не выспались. Чака же не проявлял никаких признаков усталости. Весь день и весь вечер он просидел около Мбийи, подбадривая его.
На следующее утро Мбийя почувствовал себя лучше, и Чака с Нгомааном отправились засвидетельствовать свое почтение их сюзерену Дингисвайо, жившему в восемнадцати милях оттуда, в краале О-Енгвени. Воины полка Фасимба остались у Мбийи, кроме нескольких человек, сопровождавших Чаку.
Дингисвайо, которого заранее предупредили о предстоящем визите Чаки, устроил большой пир в честь своего любимца. Пива и мяса подавалось вдоволь, но, как обычно, Чака ел и пил немного. После еды Дингисвайо, Чака и Нгомаан удалились в хижину совета и до поздней ночи обсуждали государственные дела. Дингисвайо горячо поздравил Чаку с тем, что ему удалось быстро распространить свою власть, притом в наиболее уязвимой части королевских владений, но слегка пожурил за жестокость, проявленную в кампании против бутелези. Он согласился с тем, что кампания эта послужила запоминающимся уроком другим племенам, но выразил надежду, что в будущей войне удастся избежать таких крутых мер. Затем он сообщил, что хочет подчинить себе Мативаана, вождя сильного племени нгваанов. Это племя жило в Табанкулу (нынешний Врейхейд) и вокруг него; территория нгваанов граничила с северо-западной частью владений Звиде.
Участники совещания обсудили во всех подробностях предстоящую кампанию против Мативаана и согласились, что, когда настанет подходящее время (а именно зимой 1817 года), Чака с половиной своих воинов присоединится к экспедиционным силам (разговор происходил в начале осени, которая в южном полушарии наступает в марте).
На следующее утро Чака вместе с Нгомааном вернулся в крааль Мбийи. За время его отсутствия состояние больного сильно ухудшилось — Мбийя явно находился при смерти.
— Сын мой, я рад, что ты пришел, ибо очень скоро я уйду домой. Духи предков сделали меня ясновидящим. Ты стоишь передо мной, как могучее дерево, которое будет простирать свои ветви над многими землями, и над уже знакомыми нам, и над теми, до которых много лун пути. Твое имя будет внушать уважение и страх всем, кто услышит его, все племена и народы станут трепетать, как тростник на ветру, при одном лишь его упоминании. Ты станешь таким вождем, какого не было до тебя и больше никогда не будет. Но слушай внимательно, что я скажу тебе, сын мой. Ты пьешь мало пива и совсем не куришь коноплю, которая придает силу. Почему? Ты знаешь, что от избытка пива мутится разум, а конопля превращает человека в бешеного быка — сильного, но безрассудного. Однако власть — это такой напиток, который пьянит больше, чем самое крепкое пиво или курение. Поэтому не забывай мешать ее с милосердием, прислушивайся к мнениям твоих советников и друзей, чтобы она не завладела тобой, обратив в бешеного быка. Умертвив своих врагов, такой бык начинает бодать беззащитных коров и телят и в конце концов кидается на ограду собственного крааля и бессмысленно разбивает себе голову об нее, вместо того чтобы выйти через открытые ворота разума.
Наступило долгое молчание, которое было прервано Чакой:
— Не покидай нас, отец мой, без тебя мы будем как заблудившиеся телята, и никто не сможет передать нам желания духов наших предков.
— Не печалься, сын мой, час мой настал, и я так же не могу остановить см.ерть, как не мог остаться во чреве матери, когда ей пришло время родить меня. Сейчас я подобен старому, засохшему дереву, но под моей сенью выросло молодое, которое перерастет все другие. И в этом мое великое счастье. Хотя ты не происходишь от моих чресел, ты был мне лучшим из сыновей, как ни хороши мои родные дети.
Эти слова заметно растрогали Чаку, глаза его увлажнились.
— Еще раз говорю тебе: ты не должен горевать, сын мой, — утешал его Мбийя. — Духи предков милостивы к старому человеку, давно ставшему бесполезным. Как мать отучает свое дитя от груди, положив на нее горькое алоэ, так и духи понемногу отнимают у старого человека вкус к радостям жизни, чтобы ничто не привязывало его больше к земле и он с удовольствием покинул ее. Я надолго задержался здесь, чтобы видеть, как ты растешь, но теперь, когда ты стал велик и могуч, мне лучше удалиться, пока голова моя не сделалась снова глупой, как у ребенка. Быть может, став духом, я смогу навещать тебя во сне и направлять тебя, как направлял в дни твоей молодости. А теперь давай попрощаемся, и я покину тебя через исанго элихле[78].
Но вот прощание закончилось, и Мбийя сказал, что его клонит ко сну. Плача навзрыд, Чака ушел. В эту ночь Мбийя скончался.
Наутро Чака подготовил все необходимое для похорон, но не стал ждать самой церемонии, иначе, согласно обычаю, ему пришлось бы задержаться на месяц для выполнения всех положенных обрядов. Солнце еще было далеко от зенита, когда он вместе со своим эскортом выступил в обратный путь. Торопиться особенно уже не было надобности, и Чака достиг Булавайо только под вечер следующего дня.
Глава 10
Борьба со знахарями
В Булавайо Чаку ждали дурные вести. Началось с того, что над краалем пролетела молотоголовая
