Конечно, такая карикатура несправедлива. Но она показывает, что между принципом неограниченной торговли и защитой и созданием разнообразия остается философское противоречие. Учитывая то, что разнообразие как в биологии, так и в социальных системах означает выбор и приспособляемость, мы считаем, что оно нуждается в защите. Однако в этой небольшой книге мы не можем более широко обсуждать стратегии защиты разнообразия в конкурентной окружающей среде.
Глава 14. Нематериальное богатство
14.1. Ненасытное потребление может опередить революцию в эффективности
В этой книге приведено множество доказательств того, что общие обороты материалов являются весьма ненадежным показателем благосостояния. Глава 12 также напоминает о том, что ВВП измеряет не благосостояние, а лишь оборот товаров и капиталов, который поддается оценке в денежном выражении. Увеличивающееся расхождение между ВВП и «реальным богатством» проиллюстрировано на рис. 45. А в главе 11 мы показали, что эффективность в значительной мере поможет выиграть время. Нам срочно необходимо надлежащим образом использовать это время для создания цивилизации, которая будет истинно устойчивой. В этом состоит, как нам кажется, идея «Принципа 8» об устойчивом потреблении и образе жизни Декларации Рио. Мы не сможем успешно решить эту трудную задачу, если не включим в рассмотрение нематериальные аспекты благосостояния.
Не следует ожидать бурного прогресса в мире, где материальная база выживания и социальное положение неразрывно связаны с денежным доходом от капитала или формальной работы. Нам кажется, что в нематериальных аспектах благосостояния многое связано с удовлетворением, которое человек испытывает за пределами мира оплачиваемого труда и денежной экономики.
Взгляните на расстроенного ребенка и на мать, которая подходит, чтобы успокоить его. Удовлетворение ребенка, вероятно, превосходит то удовлетворение, которое в большинстве случаев получают потребители рыночных товаров и услуг. Но для экономиста радость ребенка и успокаивающие действия матери ничего не значат. Они не проявляются в ВВП. Экономисты склонны признавать потребности или желания, только если они могут быть удовлетворены товарами или услугами, которые продаются на рынке. Наше общество обнаруживает такую же тенденцию признавать только экономически активных людей, которые зарабатывают на жизнь с помощью коммерческого удовлетворения потребностей других. Многие из этих экономически активных людей зарабатывают на жизнь, успешно превращая любую мыслимую неудовлетворенность в потребность, которая может быть удовлетворена каким бы то ни было товаром или услугой, предлагаемыми на рынке.
С изобретением современной рекламы и маркетинга потребности начали активно возбуждать и создавать. Тысячи психологов с университетским образованием зарабатывают на жизнь в рекламной отрасли и маркетинговых отделах, помогая «создавать» потребности. «Успех» экономики с точки зрения ВВП и полной занятости во многом зависит от успешной работы этих психологов и их деловых партнеров.
Поэтому не будем удивляться, что многие неудовлетворенности становятся в нашем обществе потребностями, а почти все потребности становятся предметом интенсивной рекламы со стороны тех, кто готов их удовлетворить. Эти «торговцы потребностями» извлекают прибыль, убеждая всех нас попробовать использовать материальные средства для удовлетворения нематериальных потребностей. Все это бесполезно и глупо.
Основная ошибка экономики в отношении удовлетворения жизненно важных потребностей хорошо описана Мэри Кларк (1989). Она отмечает, что экономика вполне способна сопоставить яблоки, персики и кардиостимуляторы, но не способна сравнить эти товары с материнской любовью. Пытаясь создать устойчивую цивилизацию, нам придется вновь научиться ценить все неэкономические преимущества и удовольствия (и признать, что их уничтожение часто вызывается чрезмерными поставками экономических благ).
Один из ключей к реализации нематериальных ценностей, имеющий большое положительное материальное значение, предложен в работе Рут Бенедикт (1934), где введен термин «синергизм»40. В сильно синергизированном обществе благо одного совпадает с благом всех. Это обеспечивают социальные учреждения. Помощь другим людям, которая вовсе не является личной жертвой, рассматривается как личная выгода. Это резко контрастирует с антропологическими воззрениями современных экономистов, корни которых уходят к работам Томаса Хоббса, рисовавшего человека жадным, эгоистичным и агрессивным. Для более подробного изучения этих проблем мы отсылаем читателя к работе Мэри Кларк «Нить Ариадны» (1989).
14.2. Богатство неформального сектора и цивилизация
В формальном секторе экономики рабочие места останутся высоко привлекательными для большинства людей, способных работать. Однако благосостояние не обязательно должно быть вечным спутником того, что сегодня называется работой. Смысл этого понятия будет изменяться. В частности, конкретные выгоды, которые делают работу столь привлекательной (регулярный доход, социальное обеспечение и чувство собственной полезности), могут быть постепенно отделены от профессиональной занятости.
Несмотря на все успехи экономики услуг, объем востребованной профессиональной работы снижается в результате повышения производительности труда (Рифкин, 1995). Более того, один из главных притягательных факторов формальной работы — социальное обеспечение — может быть постепенно отделен от работы. Экологическую налоговую реформу можно построить таким образом, что социальное обеспечение будет меньше, чем сегодня, зависеть от регулярных выплат работодателей и работников (но будет зависеть от налогообложения ресурсов). Кроме того, все больше людей успешно наследуют значительные суммы денег, а побочные заработки, помощь друзей и родственные связи уменьшают зависимость человека от зарплаты. В результате люди откроют, что работа
Как мы смеем говорить о привлекательности неформального сектора? Все современное развитие направлялось осознанным желанием преодолеть неформальный сектор. Он рассматривался как отсталый сектор, господствующий в бедной и унылой сельской экономике вчерашнего дня. В новое время экономический успех характеризовался усилением разделения труда, всеобщей профессионализацией (даже до такой степени, которую Иван Иллич (1972) называет «радикальной монополией» и при которой большинство основных видов деятельности человека не могут продолжаться без профессиональной помощи), громадными приростами в производительности труда, возрастающей потребностью в транспорте, преобладанием денег в качестве инструмента измерения меновой стоимости и оценки личного успеха. А триумф современной экономики выразился в эрозии неформального сектора, или «натурального хозяйства», как его презрительно называли.
Восхваляя этот успех, иногда забывают, что даже сейчас формальная экономика была бы полностью
