Внес первый взнос за учебу. Теперь дело пойдет. По дороге домой думал, где же мне устроиться на работу в Новопетровске? Ничего не придумал. Профессии-то у меня нет!
Но вернулся домой все равно довольный.
Вечером встречался с Оксанкой. Она снова плачет: мать вызывают на допрос к следователю. Это уже пахнет керосином. И деньги дома кончаются. Отец у них носился по Новопетровску как угорелый, искал работу. Кто-то взял грузить арбузы в фуры. Деньги небольшие, но он и этому рад.
Жалко мне Оксанку, и родителей ее жалко, но не знаю чем им помочь…
23 сентября. Знаю!
28 сентября. Устроился охранником на нашу птицефабрику. Отец сходил в отдел кадров, он кадровика знает еще по партии много лет. Поговорил. Тот дядька неплохой, сказал отцу, чтобы я подошел на днях лично к нему, побеседовал. Вот я и поехал.
Приехал на предприятие на служебном автобусе. Вонища такая стоит! За пять километров чувствуется. Если буду там работать, то провоняет весь дом. Отец на котельной работает — они несколько в стороне от цехов, от него не так сильно, но все же запах. А что будет от меня?
Ладно. Нашел кадровика, поговорил с ним. Он сказал, что буду работать сутки через трое, обходить территорию с собакой, получу газовый пистолет. Испытательный срок — месяц. В течение первого месяца зарплата будет миллион, потом два миллиона. Ладно, жить можно. Он спросил, устраивают ли меня такие условия; я ответил, что устраивают. Тогда он сказал приносить документы, и через неделю выходить на работу. Пожал руку, улыбнулся, и посмотрел на часы. Я все понял, встал, попрощался и ушел. Вернулся домой на служебном же автобусе. Тут смены постоянно туда — сюда ездят. Так что уехать не проблема.
А сутки через трое — это здорово. Значит, времени у меня будет достаточно на занятия.
Да, забыл, к зарплате еще паек мясной положен. Так что все неплохо получилось'.
Глава 12
Сергей Ерохин не стал отправлять письмо с повесткой. Он посмотрел адрес Воробьевой И.Н. в протоколе и обнаружил, что вполне может вручить ей повестку лично, когда будет возвращаться с работы, благо, было по пути.
Поэтому в шесть часов вечера Сергей постучал в калитку старого деревянного забора по улице Дачной. Неказистый вид дома несколько смутил его, но только на мгновение. Оперативный работник ничему не должен удивляться. Может быть, у подозреваемого снаружи развалина, а под ней подземный этаж с евроремонтом, компьютерами и сотовой связью. Он почти засмеялся, когда представил себе эту картину.
На стук громко забрехал дворовый кобель, и из дома безбоязненно вышла девчонка.
Пока она подходила к калитке, Ерохин ухитрился забыть, зачем он пришел сюда, и даже, кажется, открыл рот. Девчонка подошла к забору, встряхнула пшеничными волосами, и недобро посмотрела на посетителя:
— Что вам нужно?
Ерохин молчал, и довольно бесцеремонно осматривал девчонку сверху — вниз и снизу — вверх. Она тоже молчала, и спокойно смотрела Ерохину в лицо.
— Вы маньяк? — наконец, спросила она.
Ерохин опешил:
— Почему?!
— А что ж вы так меня рассматриваете: на мне узоров нет!
— Такая красивая девочка, а так грубо разговаривает.
— Ладно. Вы чего пришли?
— Мать дома?
— Нет.
— Тогда ты распишись. Я вам повестку принес. К следователю.
— Так вы из милиции?
— Да. Я следователь. Получай повестку и расписывайся.
Девчонка сразу же стала серьезной и недовольной. Она со злобой расписалась, забрала бумажку, молча развернулась и пошла в дом. Сергей крикнул ей вдогонку:
— Красавица? Как тебя зовут?
Она даже не обернулась.
Ерохин отправился домой. Он смотрел на людей, на дома, но никого не видел. Перед его лицом стояли темные блестящие глаза и взмах густых пшеничных волос.
Первый допрос Ирины Николаевны сам Ерохин и проводил. Но в отличие от своей обычной манеры, очень большое внимание он уделил выяснению семейного положения подозреваемой. Ерохин даже выяснил, в какой школе учатся дети, как их зовут, и какой у них возраст.
Закончив затянувшуюся предварительную часть, следователь приступил к основным вопросам. Особенно его интересовал источник поступления фальсифицированной водки в распоряжение предпринимателя Воробьевой. Ирине Николаевне скрывать, в общем, было нечего. Она и на самом деле не знала поставщика: ни его самого, ни где его искать.
Но Ерохин не верил в это. Он убеждал, потом угрожал; и все-таки ничего не добился. Устав от бесплодного разговора, следователь бегло просмотрел протокол, и решил, что для первого раза достаточно. Теперь ему требовалось посоветоваться с Плотником, а если повезет, то и передать ему это паршивое дело.
Главного для себя он добился: узнал, как зовут и где искать ту девчонку, из-за которой он проворочался целую ночь, когда фантазии, обуревавшие его, не давали ему спать. Воспроизвести их публично он не согласился бы ни под каким видом. Но вы можете сами догадаться, какие фантазии бывают у молодого человека двадцати пяти лет отроду по ночам!
Сергей Ерохин посмотрел на часы — приближалось время обеда.
До этого долгожданного момента, воспользовавшись минутным отсутствием в кабинете Плотника, молодой следователь позвонил в школу, и узнал, когда сегодня заканчиваются уроки у 11 «Б». Выяснив это, он посмотрел в свой ежедневник, хмыкнул, и забарабанил пальцами по столу.
Вместо обеда Сергей отправился к Новопетровской средней школе. Прикинув направление, каким его пассия могла отправиться домой, он выбрал лавочку у ближайшего дома, и присел в ожидании. Это не было математическим расчетом: Оксана могла остаться в школе, могла пойти другой дорогой по какой-либо причине, пойти к подруге, в конце концов; короче, мало ли что. Но Ерохин верил в свою удачу. И она его не подвела.
Прозвенел звонок. Через пять минут из дверей школы густой струёй потек ручеек школьников. Потом он сильно поредел, но не прекращался. Ерохин сидел далеко, и не мог разглядеть выходящих, но терпеливо ждал. И вот в одной из девчоночьих стаек рассмотрел лицо, от которого у него вдруг забилось сердце. Во рту стало сухо, захотелось закурить, но курить он не стал. А поднялся со скамейки, состроил ироничное выражение лица, и двинулся к воротам школы.
Когда девичья стайка поравнялась с ним, он кашлянул, и негромко сказал:
— Оксана, можно тебя на минутку?
Оксана до того не обращала на молодого человека никакого внимания, поэтому его внезапное обращение сильно ее озадачило. Подружки захихикали и перекинулись с ней очень тихо парой фраз, которых Ерохин не слышал.
А спросили они у Оксанки вот что:
— Ксюха, это и есть твой?
— Нет… Это просто…знакомый.
Она не захотела сказать подругам, что это следователь: этого еще не хватало. Но и придумать что-то другое тоже не получилось. Поэтому она избрала промежуточный вариант.
