— А теперь всему конец! — сказал он вслух, и порвал извещение деканата.
Глава 2
Сначала показалось облако пыли, а затем из него вынырнули одна, две, три «шишиги», переваливающиеся на ухабах, грязные и натужно ревущие.
Часовой в бронежилете на голое тело, с вершины искусственного кургана, радостно заорал:
— Смена! Смена едет!
Был полдень жаркого майского дня. Основная масса солдат мирно дрыхла в блиндажах, но от такой новости все как один выскочили на подобие плаца — площадку, окруженную со всех сторон земляными валами, и уставились на прибывших. Последним из командирского блиндажа солидно вышел молодой лейтенант в выгоревшем камуфляже без знаков различия, с болтающимся на правом плече АКС, и, приставив козырьком ладонь к глазам, пытался выглядеть нового командира блокпоста.
А тот уже шел к нему. Камуфляж новый, чистенький, начищенные берцы, на погонах звездочки, на плече АКСУ. По дороге он обернулся, крикнул:
— Построиться у машин! И не отходить! — И снова заспешил к лейтенанту.
Выгоревший лейтенант довольно скептически смотрел на действия нового, но только легкой усмешке позволил он коснуться своих губ, и быстро ее убрал.
Подошедший молодой представился первым:
— Лейтенант Дробязко! Прибыл на вашу смену.
— Лейтенант Семенов! Смену сдам. Давно пора. Пойдем, сразу же опишу обстановку, да и собираться начну. Поздновато вы, могли бы и с утра приехать.
— Понимаешь, я лицо…
— Подневольное. Сам знаю. Поэтому пойдем смотреть. Тебе здесь теперь жить!
Лейтенанту Семенову было чем похвалиться. Во-первых, все огневые точки были обложены бетонными плитами, траншеи выкопаны в полный рост, для спуска и подъема имелись ступеньки, для машины укрытия изготовили — тоже на труд не поскупились. Но это не все. Жилые блиндажи изнутри обложили досками, так, что и вправду напоминало жилье, стояли самодельные буржуйки для холодной погоды. А во-вторых, имелась подземная баня: с предбанником, душем, и парной. Дробязко только рот открывал по мере осмотра.
— Что? Думаешь, рай земной? — уже открыто усмехнулся Семенов. — А теперь о деле… По направлению на юго-запад — Бамут. Между прочим, оттуда вполне добивают досюда из ПТУРСов. Недавно колонна здесь опрометчиво остановилась: вон с того склона, видишь, запустили, и «Урал» накрылся. Четыре трупа. Так что, имей в виду. Далее. По направлению на юго-восток развалины какого-то сельскохозяйственного объекта, вроде бы, фермы, но точно не знаю. Оттуда по ночам стреляет снайпер — очень точно: у нас двое убитых. Пойдем, покажу место, где это случилось.
Они направились по передней траншее налево и через несколько метров Дробязко увидел втиснутую в грунт деревянную табличку: «На этом месте 28.02.96 г. пал от пули снайпера Гаррифулин Рустам. Вечная память».
— Вторая табличка дальше, — пояснил Семенов. — Смотри, твоя задача, чтобы таких табличек больше не было.
— Понимаю, — бравый вид Дробязко как-то постепенно тускнел.
— Да ты не переживай! Мы отстояли, и ты отстоишь! — ободряюще хлопнул его по плечу уже открыто улыбающийся Семенов. — Первый раз в Чечне?
— Да. Первый. Училище год назад закончил. Владикавказское общевойсковое.
— А я Алмаатинское — два года назад… Ну, давай. Пошел я собираться. Как только уеду — назначай смены, посты, а главное — помни о снайпере. Его, правда, уже неделю нет, но вернуться может в любую минуту. Учти.
Саша Куценко стоял на том самом месте, где полуголый часовой первым заметил приближающуюся долгожданную смену. На верху было построено укрепление из наполненных землей цинков из-под патронов. Их было столько, что Саша невольно покрутил в удивлении головой. Сооружение выглядело надежным, а с вершины открывалась широкая панорама местности: буйная зелень, обросшие горы, мелколесье предгорий, далеко-далеко — снежные вершины, а выше, чем они — голубое бездонное небо.
Саша поднял СВД и через прицел принялся просматривать ближайшие окрестности: мало ли что. В Чечне он тоже был впервые, но разговоров успел наслушаться вдоволь. Где была правда, где вымысел, а где и то и другое вместе, конечно, сам не увидишь — не поймешь. Но страху нагнали.
Служить Саша, не имеющий никаких особых навыков, попал в обычную пехоту. Как и все мучился на курсе молодого бойца — физическая нагрузка была непривычно большой, а кормили плохо. Если и был на нем какой лишний жирок на гражданке, то он мгновенно исчез не прощаясь. На полигоне стреляли только из автоматов. Ему не понравилось, отстрелялся он средне, оружие не полюбил. И с тревогой сам себя спрашивал по ночам: не потерял ли навык, что случилось?
А после распределения по ротам и взводам узнал, что по «штатке» его записали пулеметчиком. Тогда он сам подошел к взводному и сказал, что хочет быть снайпером, и прилично стреляет.
— Снайпером? — удивился взводный. — А где же ты учился?
— Я в тир ходил, разряд имею, — насчет разряда Саша соврал, но очень не хотелось быть пулеметчиком.
— Ладно, давай. Но после стрельб если увижу, что соврал, то пеняй на себя.
Но эта угроза была пустой. Из-за такой мелочи не стал бы лейтенант ничего делать. А на ближайших стрельбах Саша Куценко показал абсолютно лучший результат батальона, так что его вроде бы хотели даже в разведроту забрать, но почему-то передумали. Впрочем, Саша не огорчился, он уже привык к сослуживцам, тем более что коллектив подобрался неплохой, можно сказать, даже дружный: «деды» не слишком наезжали, и молодые между собой особо не грызлись. А менять шило на мыло Саша не хотел. Так он и остался в своей роте: приобрел некоторое уважение со стороны сослуживцев, и расположение начальства. И когда к нему в гости приехали родители, то проблем с увольнением на три дня не возникло. Мать с отцом сняли квартиру недалеко от части, он поселился вместе с ними, и целых три дня отъедался, не забыв, естественно, оставить подарки для «дедов» и друзей по роте.
Результатом поездки остались небольшая сумма денег, которую хозяйка квартиры обязалась хранить и выдавать по первому требованию, и большой шмат сала, который тоже можно было прийти и съесть у нее.
Он истратил все деньги и съел все сало за неделю до отправки в Чечню. Повезло.
Саша вздрогнул от громких звуков песни, раздавшихся с «плаца». Отъезжающие построились, и громко ревели слова собственноручно сочиненного гимна — уж больно не отредактирован был текст. Недостаток текста и аранжировки военнослужащие с лихвой компенсировали энтузиазмом исполнения. Попрыгали на свои БТРы и укатили. Причем летели так, словно за ними черти гнались. На «плацу» остался несколько растерянный лейтенант Дробязко и, только что проснувшийся, прапорщик Карпин.
Наконец, лейтенант преодолел нерешительность, и приказал строиться.
— Слушайте приказ. Машины — в укрытия: Перфильев — туда; Симонов — туда; Оченаш — туда. Ясно?.. Далее. Первое отделение занимает блиндаж у въезда, второе отделение — тот, который у них прямо за спиной, третье — вон там. Ясно?
Он показал пальцем, слегка задумался, и продолжил:
— Сержант Блинов, распределите людей вашего отделения по постам… Пока все. Выполняйте.
Дробязко с прапорщиком отправились занимать командирский блиндаж, когда внезапно у въезда на блокпост засигналила машина.
— Кого это еще принесло? — удивился Карпин. — Что за чудо?
Чудом оказалась еще одна «шишига», из кабины которой выпрыгнул и заторопился к Дробязко, чуть
