— Арни, послушай меня, пожалуйста.
— И не думай, бога ради, будто я не знаю, что за всем этим кроется. Иуда. Решил к моей жене клинья подбивать. Пытался надругаться над матерью моих детей! Она не осталась вчера ночевать у Ривки, приехала домой еще до полуночи и все мне рассказала. Христопродавец, ты подкрался к ней
— Прости. Никак не удержаться, — сказал я, оставив всякие попытки подавить смех.
— Тебе так хочется посмеяться? Ладно. Помогу тебе, скажу такое, что вообще обхохочешься. У тебя нет ни одного сотрудника, который бы не подыскивал себе другую работу. Тоже мне большой босс. Хозяин борделя. Ты думаешь, ты — Дэвид Селзник, а тебя за глаза зовут Гитлер, а иногда Дин Мартин[210]. Не потому, что ты у нас такой красавец — ты урод каких мало, уж это не беспокойся, — а потому, что ты такой же пьяница, как и он. Ну что ты из себя представляешь? Нуль в квадрате. Твой папочка продажный полицейский, а мамочка и вовсе посмешище, мешуга, долбанутая от рождения. Помнишь, в тот раз, когда она получила письмо от Гедды Хоппер [211] с подписанной фотографией? — там он был ВПЕЧАТАН, ее автограф! А твоя мать совала им в нос каждому встречному-поперечному, и они не знали, куда прятать глаза.
— Ты копаешь себе глубокую яму, Арни.
— Франсина однажды ходила к тебе относить документы и говорит, что застала тебя в дурацкой соломенной шляпе, одетого валетом червей и к тому же в чечеточных туфлях. Ха-ха-ха. Фред Астер, дай глянуть на твои лавры. Дуп-диду-дидуп, выступает Джин Келли[212] Панофски! Ну мы и посмеялись над тобой! Так что сам туда же ступай, поц из давнего далёка, я передать тебе не могу, как я рад, что отсюда сваливаю.
И выскочил.
В ярости бросившись из кабинета, я попытался догнать Арни, но чуть не лоб в лоб столкнулся с Тедом.
— Это твоя вина, Тед! Ты уволен. С сегодняшнего дня ты здесь больше не работаешь.
— Что вы там такое бормочете? Хоть убей не разберу, только сдается мне, кто-то сегодня чуток перебрал.
— Ты у меня больше не будешь тут издеваться над Арни. Выгребай все из стола и убирайся.
— А как насчет моего контракта?
— Получишь жалованье за шесть месяцев, и дело с концом. Bonjour la visite[213].
— В таком случае я свяжусь с вами через адвоката.
Черт! Черт! Черт! Что я наделал? Я мог бы обойтись без Арни, от него только
— На что это вы все уставились? — рявкнул я.
Головы сникли.
— Ваш местечковый Гитлер подумывает о сокращении штатов. Миниатюризация в действии. [На самом деле слово «миниатюризация» вошло в язык только в сентябре 1975 года, когда «Ю. С. ньюс энд уорлд рипорт» сообщила читателям: «Всякое
В жутком настроении, готовый провалиться сквозь землю от стыда за дикую сцену, разыгранную перед сотрудниками, я направился прямо в «Динкс» искать поддержки.
— У тебя выдался трудный день на работе, ми-илый? — спросил Джон Хьюз-Макнафтон.
— Знаешь что, Джон? Эти твои шуточки совсем не так остроумны, как тебе кажется. Особенно когда ты с утра зенки залил. Как сейчас, — отбрил его я и двинулся в бар отеля «Ритц».
Было, наверное, часов восемь вечера, когда я оттуда вывалился, кое-как влез в такси и поехал к Арни в его пустынный и еле обжитой Шомеди. Дверь отворила Абигейл.
— Ты что, посмел явиться сюда? — в ужасе прошипела она.
— Я к нему пришел, не к тебе, — сказал я, протискиваясь мимо.
— Это Говноед пришел, Арни. К тебе.
Арни выключил телевизор.
— Я уже побывал сегодня у адвоката и предупреждаю: то, что ты сейчас хочешь сказать, тебе надо говорить не мне, а ему. Потому что, по мнению Лазаря, у меня хорошие основания взыскать с тебя за моральный ущерб. Увольнение несправедливо.
— Но это ж ты сам уволился.
— Сперва ты его уволил, — сказала Абигейл. — Он так и написал в своем заявлении.
— Я сяду — не возражаете?
— Садись.
— Арни, я тебя сегодня не увольнял. Я позвал тебя, чтобы сказать, что я увольняю Теда, — сказал я и повторил по слогам: — Те-да.
— О боже! — простонал Арни, обхватил голову руками и стал раскачиваться.
— Не распускай нюни. У меня и так уже сегодня что-то чересчур долгий день.
— Ну и как?
— Что как?
— Ты уволил Теда?
— Да.
— Наконец-то, — сказала Абигейл.
— У вас тут какая-нибудь выпивка водится?
Арни кинулся к буфету.
— Вот — с
— Да не пьет он «чивас». Он пьет… ах, да откуда мне знать? Что-то я ничего уже не соображаю. Несу сама не знаю что. Сейчас дам бокал.
— И что же будет теперь? — спросил Арни и опять стал раскачиваться, но уже с руками, зажатыми между ног.
— Ну, ты мне наговорил сегодня много резкостей.
— Я был не в своем уме. Я все беру назад. Абсолютно. Хочу, чтобы ты знал, что я восхищаюсь твоими величайшими достижениями. Ты мой учитель.
— Я сейчас умру, — пробормотала Абигейл.
— Арни, — сказал я, залпом проглотив виски, остававшееся в бутылке, — сейчас ты можешь сделать одно из двух. Либо ты увольняешься с выплатой годового жалованья, либо завтра с утра возвращаешься на работу. Обсуди это с матерью твоих детей.
— Скажи ему, что ты хочешь должность и зарплату Теда.
— Я хочу должность и зарплату Теда.
— Я слышал, что она сказала. Ответ — нет.
— Почему?
— Арни, ты слышал мое предложение. Обсуди его с Абигейл и дай мне знать, — сказал я вставая.
— Тебе не следует садиться за руль в твоем состоянии, — сказал Арни. — Подожди минутку. Я тебя отвезу.
