сям, и в ее протестах — таких тихих, вкрадчивых — мне послышалось явное приглашение. «Ах, ну зачем…»; «Ну не надо, перестаньте сейчас же…»; «Ах, пожалуйста, только не там…» Потом, притворяясь, будто не отвечает на мои ласки, она перешла к рассказу о том, какой ей вчера снился сон, и при этом добровольно поднимает руки, чтобы мне удобней было снять с нее ночнушку, и тут — слышь, самое забавное — я решил, что единственный способ заставить ее заткнуться — это трахнуть ее, вот так оно и произошло. Бутылка-то, смотри, кажется, пуста.
Я пошел, принес еще одну.
—
— Надо бы мне зубы тебе повышибать, Бука.
— Только сперва я должен искупаться. А! Еще она кучу вопросов задавала про Клару. Мне кажется, я был для нее не более чем удобный такой deus ex machina[307]. Она хотела рассчитаться с тобой за ту женщину, что у тебя в Торонто.
— Минуточку, — сказал я. Сбегал в спальню и вернулся со старым отцовским табельным револьвером, который положил на стол между нами. — Что, испугался? — спрашиваю.
— Да подожди ты с этим, дай сперва поплаваю с-маской-с-трубкой.
— Бука, ты можешь мне оказать одну огромную услугу.
— Да ради бога, все, что захочешь.
— Я хочу, чтобы ты согласился быть соответчиком на моем бракоразводном процессе. Всего-то и надо, чтобы ты подтвердил, что я пришел домой к возлюбленной жене и обнаружил тебя с ней в постели.
— А, так ты это специально, негодяй, подстроил! Воспользовался слабостью старого друга! — ухмыльнулся он, подставляя пустой стакан.
Я сгреб револьвер и наставил на него.
— Ты будешь моим свидетелем или нет?
— Я обдумаю это в пучинах вод, — сказал он, встал и, шатаясь, побрел туда, где лежали мои ласты- масты.
— Ты так напился, куда тебе плавать, балбес чертов, — заспорил я и побрел за ним, по-прежнему держа револьвер в руке.
— А давай вместе, — предложил он, начиная спускаться по крутому травянистому откосу к воде. — Нам обоим это очень не помешает. Ям-бубу-дуду совсем трез-ву-ву сам бум.
— Лично я пойду прилягу. Тебе бы тоже не помешало. Взгляни на себя, ты же на ногах еле стоишь. Не надо, Бука!
— Кто будет в воде вторым, моет посуду!
— Стой, — заорал я. — Стой, стрелять буду!
Оценив мою шутку, Бука дико захохотал. Он еще помедлил, надевая ласты, дважды при этом упал, потом прямо в ластах побежал вниз по склону.
— Поберегись! — крикнул я и выстрелил, направив ствол гораздо выше его головы.
Бука вскинул руки вверх, будто сдается.
— Kamerad, — воззвал он ко мне. — Kamerad! Nicht schiessen![308] — Потом зигзагами спустился по откосу, пробежал по причалу и, плюхнувшись в озеро, исчез под водой.
Вернувшись в гостиную, я лег и только начал засыпать, как зазвонил телефон.
— Я звоню сообщить вам, что в ближайшем будущем моя дочь будет жить у меня. Мне поручено предупредить вас, чтобы вы не пытались вступать с ней в общение; с любыми вопросами обращайтесь к Хайману Гольдфарбу, в Квебек.
— Ай, Златовласка, до чего же ты злобная баба!
— Как вы смеете!
— И передайте ей от меня, что у Мириам Гринберг голос вовсе не противный. У нее прекрасный голос, — сказал я и повесил трубку.
Вот ведь трепло! — подумал я. Взял и сразу все выдал. Хьюз-Макнафтон меня за это ох не похвалит!
Встав на четвереньки, я дополз до дивана и мгновенно провалился в сладостный сон. Проспал, мне показалось, несколько минут, когда какой-то рев, вроде самолетного мотора, сотряс комнату, и мне приснилось, что я лечу, а мой самолет падает. Силясь выйти из ступора, я ничего не мог понять. Где я? В Монреале? В квартире Мириам? На даче? Еле встав, ковыляя на ватных ногах, я выбрался на веранду, пытаясь определить источник рева. То был пролетающий аэроплан, но он теперь был уже так далеко, что понять, натовский ли это бомбардировщик с базы в Платтсбурге или трансатлантический лайнер, я не сумел. Тут я заметил, что на дворе сумерки. Поглядев на наручные часы, с удивлением обнаружил, что спал больше трех часов. Скользнув обратно в дом, я плеснул себе в лицо холодной воды, подошел к лестнице на второй этаж и стал звать:
— Бука!
Нет ответа.
— Эй, просыпайся, Бука-Букашка!
Но его не было ни в его комнате, ни где-либо еще в доме. Вырубился, должно быть, на причале, подумал я, но его и там не было
На поверхности тело Буки не плавало, и полицейские на катере, вышедшем из Меркинз-Пойнт, осмотрели весь берег, но ничего не нашли.
— Может быть, он где-нибудь в водорослях запутался? — предположил я.
— Нет.
День спустя, уже вечером, полицейские вернулись, и с ними следователь.
— Меня зовут Шон О'Хирн, — представился детектив. — Думаю, нам надо бы немножко поболтать.
С тех пор как Бука плюхнулся в озеро, я больше его не видел. Готов поклясться на головах внуков — я рассказал в точности то, что было, но он и до этого много раз пропадал, и я никогда не терял надежды. Не проходит ни дня, когда я не ждал бы открытки из Ташкента, Нома или Аддис-Абебы. Или, еще лучше, чтобы он подкрался ко мне в «Динксе» сзади и прямо в ухо гаркнул: «Бу-у!»
Ладно, хватит об этом. Буке сейчас стукнуло бы семьдесят один год — нет, семьдесят два, — и я не понимаю, почему он не появился хотя бы только для того, чтобы раз и навсегда обелить меня, снять подозрения.
Книга III
Мириам
1960–
1
Как я говорил уже, все начиналось кошмарно. Дерганый, как подросток, я не находил себе места,
